В это время хватились, что до сих пор все еще нет четвертого участника экспедиции — Флигенфенгера. Хотели уже во второй раз посылать за ним, когда запоздавший зоолог, наконец, появился около веревочной лестницы, по которой ему предстояло подняться к остальным путешественникам. Однако для него это являлось совсем непосильным делом, так как он весь был увешан разными ящиками, сетками, коробками и проч. Увидев его с таким обильным багажом, Добровольский воскликнул с ужасом:

— Неужели, Карл Карлович, ты собираешься взять все это с собой? Ведь тебя придется паровым краном поднимать к нам на платформу!

Флигенфенгер тотчас рассердился и объявил, что без этих «нескольких безделиц», необходимых ему для зоологических исследований на Венере, он не поедет. Пришлось уступить и поднимать Флигенфенгера вместе с объемистыми «безделицами». Эта процедура заняла немало времени, и когда запыхавшийся и красный от усилий зоолог был, наконец, водворен на площадку, до отъезда оставалось всего пять минут.

Тысячи шапок, платков и шарфов мелькали в воздухе, десятки тысяч голосов посылали отъезжающим свои последние приветствия. Внизу, прямо под воздушными шарами, родные и друзья бросали прощальные взгляды дорогим путешественникам. В эти решительные минуты у всех невольно сжалось сердце. Аракчеев с трудом удерживал слезы и нервно мял перчатку. Только один Штернцеллер оставался неизменно весел и с нетерпением поглядывал на часы. Над всем гордо возвышался «Победитель пространства», бросая широкую тень на толпу. Солнце медленно склонялось к западу и косо освещало оживленную картину. Пока путешественники поднимутся в верхние слои атмосферы, оно совсем опустится к горизонту и тогда аппарат, ловя прощальные лучи дневного светила, сверкнет, как метеор, и умчится в пространство. Часы на Петропавловском соборе заиграли шесть. Грянул салют из всех пушек крепости, и грохот выстрелов, много раз отдаваясь от дворцов, прокатился над Петербургом. Толпа вдруг замолчала, и ясно прозвучало приказание Имеретинского:

— Руби канаты!

Шары вздрогнули и поднялись, унося экспедицию.

— Кончил! — радостно воскликнул Рогачев, обращаясь к своей молодой жене, маленькой брюнетке, весело потирая руки. — Представь себе, что я уже третий месяц вычислял орбиту одной малой планеты и никак не мог справиться с этой работой. А все моя рассеянность; вот и сегодня, мне надо найти логарифм косинуса, а я….

— Синусы, косинусы, дифференциалы, интегралы и т. д. и т. д.! — перебила его жена, — пощади, ради Бога, ты мне аппетит испортишь; ведь уже половина шестого и скоро обед.

— Да-с, все великолепно; послезавтра заседание астрономического общества, и я могу представить доклад о моей планетке. А что делается на небесах?

С этими словами он стал просматривать астрономический календарь.

— Ах, я забыла, да и ты тоже хорош: окончательно закис в своих бесконечных вычислениях и упустил из виду нечто чрезвычайно важное.

— Ну, что такое? Надеюсь, не по кулинарной части?

— Нет, мой любезный супруг, по вашей. Сегодня уезжает экспедиция Имеретинского.

— Что?! Да, да!.. двадцать восьмое июля. А ведь сегодня Персеиды!

Говоря это Рогачев побледнел, и глаза его рас-ширились. Он, видимо, был близок к обмороку.

— Что с тобой? — спросила перепуганная жена.

Но он ничего не ответил и с криком: «О, какой ужас! Их надо спасти!» бросился на улицу, как был, без пальто и шапки.

Тщетно звала его пораженная жена. Одну минуту у нее даже мелькнула мысль, что муж ее помешался, и она уже хотела бежать за ним, но не выдержала и расплакалась чуть не до истерики.

Что же так испугало Рогачева? Какой смысл имели его странные слова: «сегодня Персеиды?» Для всякого астронома это было бы ясно. Дело в том, что вокруг Солнца вращаются не только планеты с их спутниками, но и другие небесные тела, например, кометы и целые потоки метеоров. Последние состоят из массы камней различный величины, несущихся с огромной скоростью. Орбита Земли и некоторых метеорных потоков пересекаются и, когда Земля бывает в точке скрещения, мы наблюдаем много падающих звезд. В действительности, это не звезды, а те камни, которые образуют поток. Вступая в земную атмосферу, они, благодаря трению, накаливаются и сгорают в воздухе, не достигая поверхности Земли, так что газовая оболочка земного шара, кажущаяся такой тонкой и легкой, играет роль настоящей брони. Без нее мы постоянно подвергались бы разрушительным ударам метеоритов, которые теперь лишь очень редко доходят до поверхности Земли, сгорая в атмосфере. Падающие звезды, с которыми наша планета встречается в различные месяцы года, кажутся исходящими из какой-нибудь точки неба; эта точка называется радиантом. В зависимости от ее положения получают свои имена и метеорные потоки; так, Леониды имеют радиант в созвездии Льва (Leo — по-латыни); Андромедиды — в созвездии Андромеды и пр. Около 28-го июля Земля встречает поток Персеид (радиант в Персее), и как раз в этот день был назначен отъезд экспедиции.

Какая же судьба ожидает «Победителя пространства» в метеорном потоке? Тысячи мелких и крупных камней моментально разобьют аппарат вдребезги и рассеют его обломки в мировом пространстве, а пассажиры неизбежно погибнут. Поэтому ужас Рогачева, когда он нашел в календаре указание на Персеиды, был вполне понятен. Очевидно какой-то роковой туман заволок глаза всему миру, и никому не пришла в голову мысль об опасности, которой подвергались путешественники.

Но, может быть, еще не поздно, и Рогачев успеет предупредить катастрофу? Астроном, как был, без шапки выбежал на двор и вскочил на первого попавшегося извозчика.

— Пошел на Марсово поле, и хоть лошадь зарежь, но будь там через четверть часа!

С этими словами взволнованный ученый сунул золотой извозчику в руку. Последний, принявший сначала своего странного седока за пьяного, при виде щедрой подачки, без рассуждений начал хлестать кнутом свою клячу.

Рогачев вынул часы и не сводил глаз со стрелок. Ему казалось, что они бегут с невероятной быстротой. О, если бы он мог подобно Иисусу Навину воскликнуть: «Стой, солнце, не движься, луна!» и тем остановить неудержимое течение времени.

От квартиры Рогачева, близ Балтийского вокзала, — до Марсова поля было очень далеко, а лошадь, как назло, попалась отвратительная; тщетно старался кучер разогнать ее; она только мотала головой и хвостом, но не прибавляла ходу. При такой езде не было ни малейшей надежды поспеть вовремя. Астроном с отчаянием перебирал всевозможные планы спасения экспедиции, но ни на одном не мог остановиться.

Между тем они выехали на набережную Фонтанки. До цели было еще очень далеко, а прошло уже пять драгоценных минут. Вдруг Рогачев увидел у подъезда одного дома великолепный автомобиль. Шофер его спокойно дремал, поджидая выхода своих господ. Ученого озарила блестящая идея. Он соскочил с извозчика и, подбежав к мотору, не задумываясь, уселся рядом с шофером; затем, не давая последнему опомниться, сказал скороговоркой:

— Через десять минут мы должны быть на Марсовом поле! От этого зависит судьба экспедиции Имеретинского. Если мы поспеем, я вам обещаю сто рублей; если же вы откажетесь ехать, то… — вместо окончания он вынул из кармана восьмизарядный револьвер.

Испуганный и огорошенный шофер попробовал было протестовать и, заикаясь, промычал:

— Но я не могу…

— Выбирайте! — крикнул Рогачев, одной рукой направляя револьвер на побледневшего шофера и вытаскивая другой бумажник.

Картина была достойна пера Конан-Дойля. К счастью, ее никто не видел. Иначе Рогачева несомненно арестовали бы, и попытка не имела бы никакого успеха. Описанная сцена продолжалась не более минуты. Шофер повернул ручку, и автомобиль с места помчался бешеным ходом.

— Так-то лучше, — облегченно вздохнув, про-говорил астроном, пряча револьвер. — За все несчастные случаи, которые могут произойти при подобной скорости, отвечаю, конечно, я.