запертым меж этажей, - вот как время и опыт меняют

      разум и всю психофизику нашу: трусливы как зайцы

      люди становятся с возрастом. Что тут поделаешь? Опыт

      есть отрицательный. Я, например, чуть от дыма в квартире

      не задохнулся, когда был пожар у соседей, точнее

      где-то в подвале, а дым очень едкий и черный по шахте

      лифта как сквозь центрифугу тянулся наверх, заполняя

      верхний этаж и квартиру мою. Я как раз в это время,

      помню, роман свой писал, где замыслил героя в финале

      жизни лишить и уже подошел к тому месту, где был он

      заперт в квартире и выйти не мог бедолага из оной;

      дом же, в котором сидел он, хотел я спалить и героя

      тем погубить. Но случился пожар в моем доме, и это

      стало мистическим знаком, чтоб я пощадил и героя,

      раз уж остался сам жив. Но с тех пор меня мучает часто

      клаустрофобия в лифте, квартире, метро. И, пожалуй,

      хватит об этом. Тем более, я уж из лифта наружу

      вышел и стал по ступенькам спускаться, чуть веки сощурив, -

      света так мало в подъезде, и еле виднелись ступеньки.

      Вот миновал этот темный и малоприятный участок

      я и к двери подошел, где недавно поставлен был ЖЭКом

      с кодом замок, чем жильцов осчастливил наверно, -

      мне же досадно - любимая кода не знает и как бы

      не огорчить ее этим. Расстроится девочка, верно.

      Дверь приоткрыв, огляделся назад, чтоб еще раз увидеть

      надпись фломастером черным на синей стене шрифтом крупным

      "ЗЮЗИК". И я улыбнулся, и сердце согрелось любовью...

      Вот уж и листья деревья покрыли. Как быстро, однако!

      В этой Москве и весны не увидишь ты толком. Зиму лишь

      солнце прогнало, как лето уже наступает. Невольно

      Крым вспоминаешь, где долго, подробно и сладко проходит

      праздник весны. Вот поэтому надо цепляться хоть взглядом

      и отмечать про себя эту зелень, что робко покамест

      ветки деревьев покрыла. Ловите мгновенья такие -

      в них только радость душе. А ведь радость полезна для тела.

      Мимо соседка с собакой прошла, - погулять выводила.

      Я поздоровался с женщиной вскользь и подумал, что нужно

      было бы мне попросить ее утром чуть делать потише

      громкость ее телевизора, ибо я сплю очень чутко

      и просыпаюсь от звуков, что стенка, увы, слабо глушит.

      Утром, спросонья, готов был разбить я ее телевизор,

      нынче ж мне лень было женщине даже о том заикнуться.

      Ладно. Пошел, не спеша, наслаждаясь чудесной погодой.

      Дворник с помятым и синим от пьянства лицом мел метлою

      возле бордюра и стало мне жалко немножко беднягу.

      Был он тверез, и в глазах его спряталось столько печали,

      столько отчаянья тихого, что я невольно сердечно

      взглядом его проводил. Хотя надо признаться, что пьяниц

      просто терпеть не могу. Каждый раз, когда пьяницу вижу -

      я удручен. Ибо думаю: что же ты сделал, пропойца,

      с образом Божьим в себе? Как унизил природу ты, братец.

      "Только б не кончить вот так", - напоследок себе пожелаешь.

      Короток путь мой к метро. Я подумал, что было бы славно

      просто сейчас прогуляться пешком. Но, увы, на работу

      надо спешить. Опоздать на работу позволить себе я

      просто не в силах, - такой уж характер, - и это понятно:

      если сегодня позволю себе опоздать, что же завтра

      я подчиненным скажу, если вдруг опоздают на службу?

      Вот милицейский патруль впереди я увидел, что зыркал

      по сторонам и меня напрягло их вниманье. В Москве я

      несколько лет уж живу без прописки, и как-то однажды

      был я задержан за это и даже меня в отделенье

      препроводили и заперли в карцере. Я дебоширить

      стал и ругаться, пока, наконец, лейтенант, что дежурил

      на телефонах, не начал звонить моим добрым знакомым

      чтоб приезжали меня выкупать из ментовки. Мгновенно

      Ирочка, добрый мой ангел, а также еще один парень

      были на месте и, штраф заплатив, из ментовки забрали.

      Что же я понял там сидючи час? Что свобода, о коей

      нынче твердят, иллюзорна. Что есть круг известный народа -

      нищих, бродяг и других неудачников, коих нередко

      и за людей не считают, чьи личности терпят насилье.

      Кстати, одно поразило меня в этом карцере грязном.

      Я с любопытством, пока там сидел, стал рассматривать стены,

      надписи взглядом ища. И представьте мое удивленье

      после осмотра, когда не нашел никакого я мата

      или иного ругательства. Были зато утешенья

      и наставление всем уповать на Иисуса. Я тронут

      был наставленьем, которого смысл заключался в той мысли,

      что лишь Иисус любит всех незаконно отверженных жизнью.

      "Вот, - я подумал, - действительно, кто же бродягу утешит,

      коль ни отца нет, ни матери, люди ж его презирают,

      всеми отверженный, ходит и просит подачки, а сердце

      ищет любви, утешенья. Ведь люди хотят одного лишь!

      Сердце бродяги такое ж как сердце любого иного,

      также оно омываться любовью желает. А нету

      рядом источника чувств. Потому-то несчастный и помнит

      об Утешителе, что не отвергнет, а примет с любовью".

      Так я подумал тогда, и сейчас тронут этой же мыслью.

       ГЛАВКА ТРЕТЬЯ

      По эскалатору вниз опускаться я стал. И хоть время

      было в запасе, но я зашагал по ступенькам, ведь скучно

      просто стоять и глазеть на рекламу и лица всех встречных.

      "Автозаводская" мельком прочел на стене, подошедши

      к краю платформы, и поезда стал дожидаться, шагая

      взад и вперед по платформе. Когда-то давно, лет пятнадцать

      или семнадцать назад, когда только окончил я школу,

      и из далекого Крыма приехал в Москву в Театральный

      вуз поступать в первый раз ( поступил я в него со второго,

      но после армии уж), то я жил уже в этом районе.

      Больше скажу - жил я в этом же сталинском доме, но только

      вход был с другого двора и в подъезде другом. А забрался

      в эти края, познакомившись с парнем, что тоже пытался

      в вуз поступить Театральный, и был он меня лет на десять

      старше примерно и выглядел очень солидно. Мы оба

      с ним провалились на первом экзамене, и неудача

      нас подружила. Узнав, что мне негде приткнуться и ночи

      я провожу на вокзале, он мне предложил ночь-другую

      или подольше, коль нужно мне будет, пожить в его доме.

      Звали его Михаилом. Он стал для меня провожатым

      в этом аду, что давил мою психику чуждой и жесткой

      графикой жизни. Однажды он мне предложил проституток

      в дом привести, но я с ужасом эту идею отвергнул.

      В общем, пугал меня мир. Тосковал я по дому и маме.

      И когда вмиг провалился во всех четырех институтах,

      то испытал облегченье скорее, чем грусть, и уехал

      сразу домой, не истратив всех денег, что мама дала мне.

      Связку бананов домой я привез и какую-то мелочь

      из сувениров. И вот через столько-то лет оказался

      волею случая вновь в этом доме. Как мир все же тесен,

      хоть и обширна Москва. Я теперь здесь снимаю квартиру.

      Мишу же вновь не особо стремился увидеть, ведь столько