Из соседнего подвала, пятясь перед партизаном, выходит в защитной бекешке Фаюнин, потом Колесников.

Колесников. Какой же это налим? Это есть по всем статьям щука. А ещё рыбак!

Паренёк растерянно засматривает в лицо Фаюнина.

Никак, наш-то нашёл своего старичка с обочинки.

Паренёк. А поправился ты, дедушка, с горбушечки-то моей.

Фаюнин молчит. Сверху спускается Таланов, с ним Анна Николаевна.

Анна Николаевна (во всю силу боли своей). Ольга!..

И затихла, уткнувшись в плечо дочери. Паренёк касается фаюнинского плеча.

Паренёк. И порадоваться-то нам с тобой тут негде, дедушка. (И в ласке его звучит железо.) Пойдём на свежий воздух, там обнимемся...

Они уходят.

Ольга (отцу). Она видела... там?

Тот утвердительно кивает. Ольга заглянула в лицо матери.

Мама, у тебя сухие глаза. Нехорошо, поплачь о Феде, мама. Он уходил, а теперь снова вернулся. Он рядом с тобой стоит, он снова твой, мама!

Анна Николаевна. Он вернулся, он мой, он с нами...

Конец

1941 - 1942

Лёнушка

Народная трагедия в четырёх действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Похлёбкин Василий Васильевич — председатель сельсовета.

Дракин Максим Петрович — он же Бирюк.

Дракин Степан Петрович.

Потапыч — балагур на старости лет.

Устя — девушка позднего возраста.

Мамаев — житель из Кутасова.

Катерина — его жена.

Лена — их дочь.

Дракин Илья Степанович — жених Лены.

Темников Дмитрий Васильевич — командир танка «Т-34».

Сержант Ваня — механик-водитель при нём.

Травина Полина Акимовна — инструктор райкома, хозяйка.

Женщина в чёрном, Туркин и его жена, старуха и её внучек Донька, женщина с  ребёнком, плотник, пленный, гармонист, немой и другие люди из отряда «Плачь, Германия!».

Действие происходит в дни войны.

Действие первое

Тёплая, благополучная, с занавесками и бальзаминами на окнах, изба Мамаева. Жестяной колпак висячей лампы весь свет отдаёт вниз, — полок остаётся во мраке. Из потёмок красного угла, спрятанные в роще венчальных свечей и пасхальных розанов, сурово смотрят боги. Опершись локтями о стол, Катерина наблюдает за руками рябой и громадной Усти, которая с важностью раскладывает карты. Илья, красивый парень в военной гимнастёрке и шинели внакидку, СИДИТ у печки с котом на коленях, чёрным, как сажа. Время от времени, повернув его голову, он щурко смотрит ему в глаза, как бы спрашивая: «Чего, чёрный, глядишь?.. скажи, что знаешь!..» В окне слабо помигивают непонятные вспышки, похожие на зарницы.

Устя (положив последнюю карту). Ну, ставь пол-литра, Катерина. Катит твоя дочка домой... ишь, торопится. А при ей, с сердечной стороны, военный король.

Катерина. Знать, ты, Илья.

Устя. Не, то не Илья. Илья чёрный, крестовый... ишь, в ногах валяется. А этот русый, во весь рост король.

Скинув кота с колен, Илья, похрамывая, идёт к столу.

Илья. Где ты там русого углядела? Дай сюда. Я его в цыгарку заверну.

Устя. Не горюй. Как уйдёт она с русым, ты на мне женишься. (С полунадеждой.) Меня уж никто от тебя не уведёт... Теперь глянем на сердце ей. При чём находится, обо что ударяется. (Она приподымает карту и вдруг, спрятав её за спину, смахивает остальные со стола.) Ой, не хочу... не буду больше, не буду!

Илья. Покажи.

Устя молчит. Илья берёт её за локоть.

Не балуй с солдатом, Устинья. Он людей убивал.

Недолгая борьба. Разжав устину ладонь, Илья расправляет карту на столе.

Катерина. Девятка винновая. Какое ей означение-то, Устенька?

Устя молчит, потирая помятую руку.

Илья. Отвечай старушке.

Устя (нехотя).   А  означение  ей — великая печаль.

Катерина. Ты по-нашему, по-русски скажи, Устенька.

Устя. Убьют у ей, кого она полюбит. В самом сердце настигнут... и убьют там.

Илья (еле слышно). Меня... или русого?

Устя. Ай в картинки поверил, пристал. Встречай невесту-то. Уж, верно, при пороге стоит.

Илья недоверчиво оборачивается к двери. Тягучий скрип петель, и в ту же минуту вступает Лена. Слышно урчанье отходящего танка. Спустив рюкзак со спины, она скрытно улыбается чему-то, оставшемуся за порогом.

Катерина. Лёнушка-то наша, господи!

Лена подчиняется материнской ласке. Катерина вытерла передником скупую мужицкую слезинку.

Не во-время ты, Лёнушка. Видела заревá-то вокруг? Скоро и наш черед.

Дочь подняла большие ясные глаза, и, кажется, светлее становится в избе.

Лена.  Всё будет хорошо, мама. Вот шевельнём плечами, и спадут вороги. О, Устенька  забежала посидеть. (И холодное облачко скользнуло на лицо.) А, и ты здесь, Илья!

Что-то мешает им протянуть руки друг другу.

Я думала, ты на фронте.

Устя. Жалей его, Лёнушка. Из лазарета вырвался, на тебя поглядеть.

Лена.  Он и сам мог ответить,  Устя. (Заглядывая в соседнюю каморку.) Папаня отдыхает?

Катерина. Ходит. Места себе не найдёт... (Беря глиняную миску с полки.) Пойдём, я тебе покушать накрою. Тут у нас собранье будет.

Устя. Клуб у нас третёвось бонбой спалило. Ладно ещё ветру не было.

И пока Катерина вытирает миску полотенцем, Устя торопится вывалить Лене весь ворох новостей.

А в председатели нынче Похлёбкин выскочил. А братцы-те Дракины делиться вздумали. Бирюк-то уж в смолокурной избушке живёт...

Катерина (уходя). Прибери карты, Устенька. Отец браниться станет.

Лена проходит по избе. Илья исподлобья следит за нею.

Лена. На дорогах грязища... ступить некуда.

Илья. Грязища, а ноги сухие.

Лена. Меня танкисты подвезли. Нам по пути оказалось.

Устя. (собирая карты с полу). Кажный вечер мимо нас ходят. Станция у них какая-то.

Илья. Знакомые, значит, танкисты-то!

Лена (просто). Их часть рядом с нашим общежитием стояла. И, знаешь, еду, а лес шумит-ит... Гневно так. Точно кулаки над головою поднял.