Ну, а в конце еще вопросы. Как быть с Алиной? Пойдет она со мной или останется с отцом? Я подумал об этом и пришел к выводу, что лучше бы она выбрала второй вариант. Одному мне проще, и Алина девушка такая, что терпеть лишения не привыкла. Ей бы на Землю, в Москву. Но придется остаться в Преображенском анклаве. Там тоже цивилизация.

Вот такие мысли были в моей голове и, подкрепившись, я упал на кровать. Нужно выспаться и подготовиться к очередному переходу на Кромку. И пусть меня ищут, пусть где‑то бдительные полицейские сравнивают мои фотографии с лицами прохожих, все это неважно. Людей в мире миллиарды и среди этих миллиардов найти меня не просто. Даже в Суздале за один день человека отыскать сложно. Но главное, конечно, самому не лихачить и не попадаться.

35

На Кромку я перешел через точку перехода невдалеке от городка Нерль и оказался на землях росанов. Там меня опознали, а затем горцы связались с Лисом, который возглавил гарнизон базы, и за мной прибыла бронеколонна. После чего я вернулся на свою базу, принял доклады офицеров и у меня опустились руки. Да и как иначе, если в центре горы огромная воронка, часть площадки откололась и сползла вниз, а наши укрепления, дома и почти все склады уничтожены? Дампиры, будь они прокляты, разрушили объект, в который вложено много сил и средств, а что самое печальное погибли люди и была потеряна техника. Только убитых пятьдесят шесть человек и больше сотни раненых, из них половина тяжелые, или останутся инвалидами, или погибнут. Неизвестно, что лучше. А про технику и припасы говорить особо нечего. Вертолеты в минус. Танк в минус. Тяжелая артиллерия и половина минометов в минус. Главный артиллерийский склад в минус. Главный продовольственный склад на склоне завалило огромными каменными глыбами. Водяная скважина накрылась. РЛС и радиоцентр уничтожены.

В общем, все довольно таки печально. Но кое‑что осталось. Лис, Ворон и Челбас, после моих выстрелов, выскочили из теплых постелей, обнаружили убитых охранников и собак, а затем объявили общую тревогу. Люди они опытные, особенно командир повольников. Поэтому быстро сориентировались, и когда до взрыва артпогреба оставалось несколько минут, начали эвакуацию и даже успели вывезти переносные сейфы с золотом, наличностью и документацией. Благодаря их действиям, часть личного состава смогла укрыться в бункерах на склоне или уйти с вершины вниз, а иначе потери были бы больше.

Потом, после взрыва, они меня искали. В Александровске даже был создан штаб, который занимался только этим и включал в себя представителей моего отряда, преображенцев, росанов и связного от Велимира. Надо отметить, успехи у них имелись. Двух дампиров, которые отвлекали поисковиков, выследили и убили спецназовцы Лапшина. Причем с минимальными потерями, всего один убитый и шесть раненых. А затем вдоль реки были выставлены отряды наблюдателей, а на левый берег выдвинулись отряды воинов, которые обнаружили отряд дикарей и разгромили его. Так мало того, утром, после моего побега от дампиров, Велимир нашел Сура, а потом лично отрубил этому монстру голову. И если бы я не сбежал, возможно, он стал бы моим спасителем. А может быть и не стал, ибо дампир мог понять, что ему не уйти и пробил бы мне голову.

Походив по развалинам и навестив раненых, которыми под руководством Митяева занимались целители росанов и доктора преображенцев, я собрал совет командиров. Сколько ни горюй и себя ни кори, надо заниматься делом.

Офицеры собрались быстро. Соловьев и Ромашин, которые утверждали, что за три–четыре месяца они полностью восстановят базу. Лис и Миша Ковпак, недовольные и хмурые, потому что потеряли целый взвод повольников. Ворон и Челбас, напротив, спокойные, словно ничего не произошло. Костерин с гипсом на левой руке. Володька Минеев, которого выдернули из полуразрушенной кузницы, потому что я решил, что он тоже должен присутствовать. Вот и все. Ахметшин нас оставил, ушел под крыло полковника Дорошенко, а остальные либо погибли, либо не имели права голоса.

Коротко и четко я рассказал командирам о своих дальнейших планах. Они поняли главное — отныне наши пути–дороги расходятся, по крайней мере, на время, и никому это не понравилось. Как это так!? Я всех собрал, объединил и заставил трудиться во имя общей цели — борьбы с демонами, а теперь ухожу? По мнению некоторых это очень сильно напоминало дезертирство. Так не должно быть и это не по понятиям. Раз уж я главный вождь, то просто обязан и дальше вести их за собой. Только Ворон с Челбасом промолчали, переглянулись и обменялись кивками, будто они чего‑то подобного ожидали, и мои слова для друзей неожиданностью не стали.

Ударив кулаком по столу, я заставил офицеров прекратить балаган. После чего дал каждому возможность высказаться, выслушал всех и еще раз подтвердил, что мое решение неизменно. А раз так, то каждый волен поступать, как ему вздумается. Если кто‑то готов отвечать за базу и держать ее, никаких проблем, сделаю его своим временным преемником. Кто желает вернуться на Землю, обеспечу выход. Кто намерен отправиться в Каменец или встать под руку одного из преображенских полковников, отпущу. Однако без выходного пособия, поскольку контракт, заключенный между мной, наемниками и повольниками, никто не отменял и они должны служить дальше.

С этого момента совещание перешло в конструктивное русло, ибо своя рубаха ближе к телу. Соловьев, старый стрелок, решил уехать в Медногорск. Ромашин, махнув рукой, заявил, что намерен вернуться домой. Костерин с повольниками. Челбас и Ворон переходят на Землю. Лис и Ковпак остаются, распродают излишки товаров, которые остались на вспомогательных складах, а попутно продолжают охранять гору до истечения контракта и разбирают развалины. А Володька Минеев вместе с кузнецами уходит к росанам, все равно мне его учить нечему, да и некогда. Много раз собирался заняться с ним тренировками, но из этого ничего не выходило. Нет у меня времени, как и навыков, которые бы я мог ему передать, ибо ведовские таланты у нас разные.

Совет, который проходил в одном из уцелевших бункеров, закончился и командиры разошлись. Но ненадолго. Выждав немного, один за одним, они возвращались для приватной беседы и у каждого на уме было что‑то свое, просьба или предложение.

Соловьев попросил серебряных рублей, новый внедорожник, несколько хороших стволов, снаряжение и боеприпасы, как выходное пособие, и я не отказал. Старик на своей волне, он бродяга и будет искать приключений. Человек достойный и свое отработал, так что денег и снаряжения не жаль.

Володька Минеев обратился за разрешением демонтировать кузницу, а заодно попросил денег для кузнецов. После чего, получив, что хотел, он пожелал мне удачи, поблагодарил за опеку и сделал подарок, собственноручно выкованный и заговоренный по всем ведовским канонам меч. Кажется, мелочь, но клинок был превосходный, сделан на совесть и отдаленно напоминал шотландский хаудеген. Неширокий двулезвийный клинок около восьмидесяти сантиметров, корзинчатая гарда и возле нее на металле выдавлен знак мастера, буква В с несколькими штрихами. Это первое настоящее изделие кузнеца–ведуна Владимира Минеева, хоть и сделанное не единолично, а при помощи кузнецов. На мой взгляд, дар ценный. Ведь именно в первые творения мастер вкладывает часть своей души и подобные клинки, если верить опыту предков и древним летописям, способны на многое.

Только расстались с Володькой, который под присмотром росанов не пропадет, появился Костерин. У него предложение — продолжать торговлю с Кромкой, но втайне от соратников, и он готов стать моим человеком среди преображенцев. Ничего нового. И если бы это предложение исходило от кого‑то другого, возможно, я бы немного подумал. Но Костерин человек не серьезный. Он может быть исполнителем, а руководитель слабый. Поэтому я его выпроводил, и он сразу же побежал к радиостанции, делать доклад преображенским полковникам. Видимо, они его уже завербовали и это еще один повод не доверять ему.