— Вызывали, ваше высокопревосходительство? — адъютант, бывалый седой вояка, который поднялся из рядовых, встал в дверях.

— Да, — генерал поморщился и спросил: — Сколько у нас в доме воинов?

— Два десятка легких кавалеристов эскорта, взвод охраны и маг, господин Фрацц.

— Хорошо. Прикажи всадникам седлать коней, поедем в казармы за городом. Маг с нами и Урри с Вейни возьмем. Охране удвоить посты.

— А слуги?

— Они останутся.

Адъютант оставил генерала, но практически сразу вернулся и Горель спросил:

— Что‑то забыл?

— Мой генерал, у ворот толпа собирается. У горожан в руках дубины и топоры, и они настроены агрессивно.

— К оружию! — воскликнул генерал. — Мы опоздали! Восстание началось раньше! Воинов к воротам! Всадникам приготовить лошадей! Урри и Вейни в карету! Мага предупредить не забудь! Живее!

— Есть!

Варник убежал выполнять приказ, а генерал достал походную сумку, скинул в нее все документы, какие были в сейфе и на столе, а затем стал облачаться в броню. Войлочная поддевка на тело и поверх нее ламмелярный доспех. На голову круглая каска с красным гребнем, на ноги поножи, а на руки широкие бронзовые браслеты.

Генерал и его воины торопились. Но они не успели. С криками и воплями, толпа навалилась на ажурные кованые ворота и сломала их, а затем прорвалась во двор. Фризов было много, несколько сотен, а воинов мало и республиканцы поздно объявили тревогу. Однако они бились до последнего и прикрывали своего генерала, сколько могли, и на помощь солдатам поспешил маг.

Господин Фрацц был опытным чародеем, и он сразу же бросил в толпу ветвистую молнию. Это остановило вооруженных дубинами, топорами и ножами городских бездельников, которых подгоняли опытные горлопаны. И, наверное, маг мог переломить ход боя. Вот только по нему открыли огонь арбалетчики и господин Фрацц, получив в правый глаз короткий арбалетный болт, упал под ноги мятежников и они хлынули в дом.

Пока воины умирали, генерал, его адъютант, наложница и юный Урри выбрались в сад за домом. Они собирались выскользнуть в город и затеряться в нем. Но у них ничего не вышло. Точнее, спаслись не все. На узкой улочке за домом генерала беглецов поджидала засада, и это были не местные оборванцы, а закованные в броню дружинники князя, которые быстро приближались к республиканцам.

Горель, посмотрев на своего сына, погладил его по голове и, передав Варнику сумку с документами, сказал:

— Бегите! Спасайтесь! Налево проулок! Вы успеете скрыться!

— А как же вы, мой генерал!? — воскликнул адъютант.

— Я вас догоню! У меня шансов прорваться больше!

Варник схватил за руку наложницу, которая в свою очередь держала ребенка, и потянул девушку за собой, к спасительному проулку. А генерал, выхватив меч, бросился на врагов. Он знал, что главная цель для дружинников именно он. Но Горель не мог отступить и сбежать, потому что за его спиной оставался сын.

На ходу частично трансформировав тело, с жутким волчьим воем, Горель врубился в толпу врагов. Полукровка двигался очень быстро, гораздо быстрее обычного человека, и его клинок кроил, рубил и пронзал тела фризов. Заляпанный кровью, он двигался сквозь строй дружинников, убивал их и почти прорвался, когда на его пути встал один воин. Это был достойный противник, судя по рыжим волосам и змеистым татуировкам на щеках, наемник с востока, и генерал бросился на него.

Размен быстрыми ударами и противники разошлись. Опять сблизились, и генерал сделал выпад в лицо наемника. Он отскочил назад, а Горель прыгнул за ним. Четкий вертикальный удар от головы вниз и снова столкновение мечей. Полоборота влево и новый удар, наискось, справа и в шею. Наемник парировал удар, и правой ногой попробовал провести подсечку. Однако Горель был готов и ушел в сторону. Снова звенит сталь. Клинки бьются, и каждое столкновение отдавалось в руках и плечах полукровки. Противники постоянно ускорялись и, наконец, генерал достал наемника. Его клинок вспорол горло врага и наемник, захлебнувшись кровью, свалился на грязную мостовую.

Горель хотел обернуться, позади опасность, и в этот момент в спину генерала вонзилось сразу два копья. Дружинники атаковали с тыла, и увернуться не было никакой возможности, а затем на тело Отти Гореля обрушились мечи.

Генерал умирал и не чувствовал боли. Полукровка отключил ощущения и улыбался. При этом, как ни странно, Горель был счастлив, ибо его сын будет жить…

Меня вышвырнуло из видения, и я проснулся. Несколько минут лежал с открытыми глазами и вспоминал смерть генерала, с жизни которого начались мои странствия по кровной памяти и знакомство с предками. Печально, конечно, что он так погиб, но иначе и быть не могло, ведь Горель воин. И горевать о нем не стоило. Все‑таки жил он много тысяч лет назад, в другом мире, который, как мне кажется, находится от Земли и Кромки очень далеко.

Я попытался вновь заснуть, однако не получилось. За окном громко лаяли сторожевые псы, которых нам подарили росаны, и это раздражало.

Одевшись и проверив пистолет, я покинул дом, остановился на ступенях и осмотрелся. Собаки, здоровенные волкодавы, оскалившись, лаяли в темноту, а наши караульные ходили между домами и перекликались друг с другом:

— Гоша! Что там!?

— Чисто! А у тебя!?

— Тоже никого!

— Тепловизор работает?

— Да!

— Периметр обходили!?

— Три раза уже! Колючка на месте, сигналки не тронуты!

— Валдай! Чего молчишь!?

— Здесь я!

— Уйми собак!

— Попробую!

В голосах воинов не было тревоги. Скорее всего, псы лаяли на ночных стервятников или мелких животных, которые часто проникали на гору и ворошились в мусорном баке возле кухни. Хотя интонация у них была другая, более злая и надрывная, словно на крупного зверя или чужого человека. Но откуда здесь взяться чужакам или хищникам? Мимо тепловизоров, детекторов движения, минных полей и часовых не проскочить, наши спецназовцы пробовали, и у них ничего не вышло.

Присев на ступеньки, я хотел закурить и потянулся к карману куртки. Однако вспомнил, что бросил еще год назад, и усмехнулся.

Впрочем, усмешка быстро исчезла. В висок, словно иголкой кольнули. Опасность? Да.

Автоматически расстегнув кобуру, я вытащил пистолет и повернулся туда, откуда, если верить чутью, грозила опасность. Из темноты приближался человек, и я его окликнул:

— Стой! Кто идет!?

— Свои, — спокойным тоном ответил человек, продолжая идти, но голос был незнакомый.

«Может быть, я ошибаюсь, но плевать на это», — промелькнула у меня мысль, и палец потянул спусковой крючок.

Выплевывая пули, пистолет задергался в руках, и я не попал. Дистанция метров десять, не больше. Промазать практически невозможно, однако незнакомец был неестественно быстрым, словно стайе, и он приближался. Делая резкие непредсказуемые рывки из стороны в сторону, этот гад смог увернуться от пуль и оказался рядом.

— Сука! — выдохнул я и, надеясь, что на выстрелы прибегут воины, прыгнул на него и занес пистолет.

Я хотел ударить незнакомца стволом по лицу. Однако он перехватил мою руку и сбил меня на снег. Рывками, я попытался вывернуться, но противник был очень силен и ловок. Он не дал мне не единого шанса и тогда я попробовал закричать.

Однако противник ткнул мне в лицо смазанную непонятной мазью вонючую тряпку, и мир моментально погрузился во тьму. Меня вырубили и лишили свободы. Я оказался пленен и ничего не видел, не слышал и не мог позвать на помощь. Хотя некоторые чувства все‑таки остались, потому что я ощутил, как мое тело закинули на спину и куда‑то поволокли, а потом обвязали веревкой и словно бревно стали опускать в бездну.

32

Под нос поднесли пузырек с нашатырным спиртом, и я пришел в себя. Глаза слезились, а нос забит пылью. Руки и ноги связаны. Оружие у меня, конечно же, отобрали. Даже небольшой клинок, который был спрятан в ботинке, отыскали. А еще не было артефактов, которые мне подарили росаны. Дело дрянь!