- Виктория?

Меня окликнули у самого подъезда, и как бы, не хотелось сделать вид, что я не расслышала голоса, так не вышло, путь мне перегородил пожилой мужчина, лет семидесяти и двое телохранителей. Сценарий показался мне до боли знакомым, и мысленно я уже прочерчивала пути к отступлению. Что этим людям нужно от меня, узнавать совершенно не хотелось.

Впредь я не позволю никому помешать своему счастью!

- Не пугайтесь, - аристократичный голос пожилого человека, приводил в замешательство, заставляя ему довериться, - Леонид Анатольевич Пухов, - мужчина протягивает мне руку, но лишь услышав фамилию, я делаю несколько шагов назад, ощутив угрозу. Я не верила в совпадения, хоть и не видела сходства между двумя мужчинами.

- Извините, я опаздываю, - бегло достав из сумочки ключи от машины, я пытаюсь обойти его телохранителей.

- Виктория, я вас не задержу.

Вопреки его словам охрана преграждает мне путь, и признаться, я внутренне начинаю паниковать. Эти люди способны на многое, что уже не раз было мне на деле доказано. Что им помешает разрушить то, что я лишь недавно вновь успела собрать из пепла?

- Хорошо, что вы хотели? - поражаюсь тому, как твердо звучит мой голос, годы тренировок, нужно отдать им должное.

А потом я все же перебарываю себя и заглядываю в глаза мужчине. Честные, чуть выцветшие карие глаза в обрамлении белоснежно седых ресниц испещренные морщинами.

- Злата моя внучка, - очевидная вещь, но перебивать его я не хочу, - знаю, что мой сын сделал с вами, и пришел извиниться.

В недоверии смотрю на него во все глаза, и пытаюсь понять, в чем здесь подвох? Неужели этот властный человек действительно пришел извиниться передо мной?

- Как Злата?

Воспоминания о девочке вышибают дух. Как я могу быть счастлива, когда маленькая девочка, надеющаяся на мою помощь, страдает в заточении решетчатых стен?!

Мужчина чему-то в своей голове искренне улыбается, и еле заметно качнув головой, протягивает мне белый конверт. Я в миг узнаю бумагу, в подобных этому мне приходили редкие письма от Златы. Не удержавшись, торопливо вырываю из протянутой руки конверт и прячу за спину, словно боюсь, что у меня его отнимут.

- Как Злата? – повторяю еще раз свой вопрос.

- Я забрал девочку домой, с ней все хорошо. В письме адрес, мы будем рады, если вы сможете навестить нас.

Лишь представить, что я добровольно могу оказаться на одной территории с Пуховым младшим, тело сотрясает нервная дрожь. Этот человек из ада, буквально по моим параметрам.

- Мой сын сослан мной в Швейцарию. Он болен, девочка, еще раз приношу свои искренние извинения за его действия. Будьте спокойны, с ним вы больше никогда не встретитесь.

Выдыхаю. Он явно был болен, на голову. И такие состояния не лечат даже в швейцарских клиниках.

Увы, яд в душе лечится лишь смертельной пункцией.

- Вы торопитесь?

Мои слова мужчину поражают, видимо, по статусу не положено, перебивать его. Но ничего с собой поделать не могу, это дедушка моего одуванчика, а значит, нам нужно дружить. Я нужна девочке.

- Простите?

- Я спешу на хоккей. Сегодня игра у Медведей, если хотите мы можем договорить там.

- Хоккей? – мужчина словно пробует это слово на вкус, - вы приглашаете меня на хоккей, Виктория?

- Я предлагаю вам дружбу, – демонстративно смотрю на маленькие золотые часики на запястье, мне действительно пора.

- Хорошо, назовите адрес.

Выпалив его охранникам адрес ледового дворца, я юркаю в свою машину и набираю почти запредельную скорость по городу. Я никогда, никогда не буду обманывать ожиданий Егора. Если я сказала, что я посмотрю его матч от и до, значит посмотрю.

Десять минут, каких-то десять минут до начала. Обычно я никогда не превышаю скорость, не прыгаю с парашюта, не принимаю алкоголь. Тип личности у меня такой. Я всегда и все должна контролировать, а иначе, я могу погибнуть. Все вы можете погибнуть, если потеряете контроль над своей жизнью. Предельно легко упустить из виду, выскальзывание из рук поводьев, но ох как трудно потом порезанными от резких рывков руками, вновь сжать кулаки.

Сколько таких, я видела за свою жизнь. Секунда, секунда отделяет вас здорового человека от состояния глубокой инвалидности. Но у меня было слишком хорошее чутье, я точно знала, где и когда стоит провести грань.

Восемь минут, я почти на месте и странно, что Егор не звонит, он капитан и должен быть со своей командой, с этим, как и со многим в нашей жизни я должна примириться.

За пять минут до матча я паркуюсь на переполненной стоянке и, перепрыгивая через несколько ступенек, забегаю в здание ледового дворца. Уверена, что Пухов с его-то связями найдет меня, будь я даже иголка в стоге сена.

Таких людей не останавливает никто и ничто.

- Вика, - я натыкаюсь на Антона Антипова и его девушку Олю, - привет.

Мне нравятся эти ребята, все они. Сложно в нашем веке всераспущенности найти кого-то открытого и честного, а тут почти все такие. Толи спорт делает их такими, толи общение друг с другом. Это, по сути, не важно, просто приятно находиться среди этих людей и ощущать себя причастной к ним.

- Егор ждал тебя, но потом в раздевалку убежал, позвать?

Улыбаюсь его словам и своим мыслям.

- Нет, просто скажи, что я успела. Удачи вам.

Я оставляю молодых людей, давая им возможность попрощаться, а сама так и улыбаясь, иду в направлении трибун.

Бесчисленное количество болельщиков ломятся на выход к трибунам и громко кричат кричалки, от гула стен, кажется, что почти мне на ухо. Флажки, шарфы, свистки. Я никогда не любила шум, но если это поддерживает Егора, готова стать частью этой толпы.

Пусть веселятся, по привычке снисходительно подумала я. В этом возрасте и должно быть самой большой проблемой в мире – победит твой любимый хоккейный клуб или нет.

Только так….

А не так, как вышло у меня.

Отметаю дурные мысли, сегодня я должна быть счастлива, потому что так хочет Егор.

Я улыбаюсь.

Этот день, я готова прожить ради него.

И следующий.

А если повезет, еще не один десяток лет.

Глава 51.

Странно, но никто не интересуется по-настоящему важными вещами. Кем работаешь? Сколько получаешь? Куда ездишь отдыхать? Какая машина, и когда ты менял ее последний раз? Вот и все, что интересует других. Ну, плюс еще «какое любимое блюдо?» и «есть ли семья?»… Даже если я подробно и добросовестно отвечу на все эти вопросы, что вы узнаете обо мне? И никому не придет в голову спросить, что я чувствую, когда летней ночью смотрю на двух мерцающих в темноте светлячков. Или когда слушаю шелест ветра в зарослях тростника туманным осенним утром.

Мацуо Монро.

Мне казалось, это мой бок и ребра пронзила вспышка боли. На секунды я действительно испугалась, что в этом мире есть что-то за пределами наших тел, что-то, что связывает любящих на столько, что боль друг друга воспринимается как своя собственная.

И даже сильнее!

Егор поднялся на лезвия, и не заметно для себя, я тоже подскочила с пластикового кресла на ноги.

Он сильный, все эти мальчики на льду сильные. После первых десятков ударов, я поняла, что обычный не тренированный и не рвущийся к победе человек бы давно валялся на полу и корчился от боли, а они продолжают игру, как ни в чем не бывало.

Азарт, великий ускоритель.

Рядом со мной кто-то прокричал – Медведи вперед, и задудел в свисток так, что я думала, оглохну на пары минут уж точно. Но, не смотря на гул в голове, я весело улыбнулась сидящему рядом парню и даже подмигнула, от чего тот, наконец, перестал издавать из прижатого к губам свистка эти адовы звуки.

- Любите хоккей?

Неуместный способ завязать знакомство, решила я для себя. И не только потому, что на вид пареньку было лет шестнадцать, но и потому что сейчас я чувствовала себя как за витриной магазина с табличкой на груди – ПРОДАНО.