- Не сомневаюсь, ты бы струсил.

- Что?

Мой голос дрогнул, а я так и стояла в считанных сантиметрах от рук отца и вовсе не думала сдаваться. Мне приходилось быть сильной, когда моя мать переживала развод, мне приходилось быть сильной, когда она чувствовала себя одинокой, мне часто, слишком часто приходилось быть сильной.

Сильной….

Какое наивное слово, в этих самых обстоятельствах. Это слово уже вызывает у меня улыбку, почти на грани с истерикой.

- Ты подумала, на что я жить теперь буду?

- Прекрати!

Я поразилась, как твердо мама ему ответила, это действительно было редкостью. Моя обычно робкая мать, превращалась в настоящего воителя, защищая свою единственную дочь.

- Прекратите ругаться, пап, у меня есть сбережения, их должно хватить на первое время, а потом мы найдем решение.

Я ненавидела этот мир то, что жизнь иногда преподносит людям, а особенно то, до какой степени эти самые люди могут вредить друг другу.

- Я что должен жить на твои деньги?

Было такое чувство, словно я готова начать рвать волосы у себя на голове, было больно и неприятно осознавать, что даже самых хороший поступок в жизни может повлечь за собой разрушения.

- У меня не было другого выхода!

Я посмотрела поочередно в их глаза. Карие, принадлежащие моей матери и ярко зеленые моего отца. Вновь поразившись тому, как сильно я была на него похожа.

- Это было единственно верным, и мне жаль, что от этого моего решения пострадали вы.

Маленькая слезинка, спустилась по моей скуле и вдоль подбородка, но казалось, ее никто не заметил, увлеченные спором мои родители продолжали ругаться, как и много лет назад. Эти люди не подходили друг другу все, что их объединяло, это я.

- Хватит!

Но меня вновь никто не услышал. Так было всегда, родители выясняли отношения, совершенно не задумываясь, а какого мне внутри. Как мой розовый мирок, раз за разом подвергается их набегам, разрушая мои пряничные домики. Нельзя сказать, что я повзрослела рано. Совершенно нет. Вначале я пыталась, искренне пыталась собрать по крупицам все то, что оставалось после их ссор. Пыталась их помирить, на свой детский манер. Даже думала, что не будь меня, они бы давно построили другие, более счастливые семьи. А тут я, со своими блестками и стразами, платной школой танцев, взносами за соревнования, капризами и большими запросами.

Настал момент, и я возненавидела себя за это. За никчемность и безграмотность, касаемо такой науки, как – жизнь.

- Мне жаль, - сказала я, ни к кому толком не обращаясь, и вышла из комнаты.

Мне действительно было очень и очень жаль.

Привалившись к дверному проему, я только теперь почувствовала, что зря поднялась из кресла, ноги меня совсем не держали. Как же запредельно много, произошло за последнее время. Начиная с увольнения меня и Вознесенского, в тот же день Злату перевели в психиатрическую клинику, строгого режима. Во всей больнице оставался лишь один специалист, которому я еще могла доверять, но спустя еще три дня Алекс вывел Олега на конфликт, а тот не сдержался и разбил Корсакову лицо. Увольнение последовало незамедлительно.

Потом переключились на моих родителей.

Я устало потерла виски, если так пойдет и дальше, то мне станет нечем платить за жилье, и родительский дом, с этим нужно было срочно что-то делать, а душевных сил осталось лишь на то, чтобы заползти в норку и сдохнуть.

Егор вызывался прийти со мной и помочь в разговоре с родителями, но я хотела отгородить парня от этого. Похоже на то, что пойми Пухов, как много хоккеист для меня значит, и он возьмется и за порчу его жизни.

Медленный вдох полной грудью….

Я четко знала, что нужно с этим делать, но была почти уверена, что мне не хватит на задуманное сил.

Быстрый выдох….

К сожалению, наша жизнь не любила нападающих.

Несколько гудков на том конце линии, четко совпадали с ударами моего сердца. Уж не знаю, кто под кого подстраивался мой ритм, или машины, но на шестом стуке – гудке, нам ответили.

- Слушаю.

По голосу отвечающего, было четко понятно, что человек даже не думал сохранять мой номер в своей телефонной книжке, а от этого уверенности у меня поубавилось.

- Слушаю, - повторили еще раз.

- Соколов Игорь Дмитриевич?

- Он самый. Кто говорит?

Пришлось наступить на свою гордость, что если сейчас я ввинчиваю себя в еще большую передрягу, доверяясь человеку, у которого на меня тоже может быть зуб.

- Здравствуйте. Волкова Виктория Юрьевна, - я делаю паузу, давая возможность собеседнику меня вспомнить. Все же больше года прошло, с нашей последней встречи.

- Да, здравствуйте.

Минимальный набор слов, из которого совершенно не понять, что в этот момент испытывает ваш невидимый собеседник.

- Мы могли бы с вами встретиться?

Черт, мне просто нужны были деньги! На то, чтобы помочь семье, на то чтобы защищаться от Пухова, на то чтобы вытащить маленькую девочку из плена голубых мягких стен, пока не стало слишком поздно.

- Цель?

Что ж, подобного, я вполне ожидала.

- Мне нужна работа.

- Я слышал, вы и без моей помощи в этом вопросе, неплохо обходились?!

- Верно, но сейчас мне действительно нужна ваша помощь.

Тишина. Долгая, разрывающая барабанные перепонки тишина. Я попросту не умела просить, и сейчас это стало краеугольным камнем, посреди моей жизни. Если и этот человек откажет мне, то придется воспользоваться предложением Егора, о помощи некого Калинина. И я повторюсь, вмешать в эту заварушку Щукина, могло стать моим пределом, после которого я потеряю и его.

- Хорошо, жду вас в Москве. Приедете, позвоните.

Я не поверила своим ушам, потом испытала испуг и облегчение. Подсознательно, я хотела, чтобы он мне отказал, а теперь не знала, как правильно поступить дальше.

А еще….

Как же рассказать обо всем этом Егору, не вызвав недоумения со стороны парня. Ему, как и любому мужчине не понравится, что я не воспользовалась предложенной им помощью, а обратилась за ней к другому. Но я не имела права рисковать.

Действительно, не имела.

Глава 49.

— Снова в моей рубашке. Неужели так нравится?

— В ней ты ближе. Вместе с твоими духами будто укрываюсь объятиями.

— Я всегда говорил, ты женщина необыкновенная — не только ушами любишь, ещё и носом.

— И глазами, и грудью, и кожей. Этот список можно продолжить, но боюсь наш обед остынет. Кстати и еда из твоей тарелки тоже вкуснее.

Ринат Валиуллин.

- Колкие….

Тихо прошептала я в никуда, и еще раз затронула ресницы спящего рядом Егора. Нежность в моей груди граничила с безумием, каждый раз, когда я только касалась его или даже просто смотрела. Такой красивый, вероятно таким он выглядит для меня лишь потому, что я дико, странно и так мощно люблю его.

С неделю, как Соколов согласился предоставить мне работу, за хорошие деньги. Алекс шел по головам, а уязвленное самолюбие Соколова и немалые связи в Москве дали ему безболезненную возможность помочь мне и щелкнуть по носу Корсакова.

Ничего личного, как говорится. Хотя, все в этой жизни люди делали исходя, лишь из личных мотивов.

Поняв, что в денежном плане меня не уязвить Пухов, прекратил травлю моих родителей, и они смогли вернуться на прежние места работы. Правда, отец так со мной и не разговаривает, но я лелею надежду на то, что это временная демонстрация обиды.

Как бы я не пыталась и каких бы усилий не прикладывала, но к Злате меня так и не пускали, однако за немалые взятки мне удалось дважды передать девочке записку и она мне отвечала. Не знаю, сколько еще малышка так продержится, но так я хотя бы могла сохранять ее надежду. Девочка стала значить для меня многое и потому, что имей я такого отца, кто знает как скоро, сбросилась бы с крыши?

- Давно не спишь?- Егор, подтянувшись на локтях, поцеловал меня в кончик носа и улыбнулся так обаятельно, что у меня даже пальчики ног подогнулись от внутренней дрожи.