Музыкальные эксцентрики оказались очень любезными людьми. Их мама протянула свою могучую руку в сторону зелёного вагончика и музыкально сказала:

— Там.

Тут вся музыкальная семья тоже протянула руки в том же направлении и музыкально подтвердила:

— Там-там!..

И только их папа, у которого руки были заняты различными музыкальными инструментами, протянул не руку, а нос, но зато тут же придумал новую песенку:

— Там-там! Тари-тари-там! Тари-тари, тари-тари, тари-тари-там!

Вся семья дружно подхватила эту новую мелодию и, наверное, даже не услыхала, как папа, мама и я громко прокричали им:

— Спасибо!

Услышала наше «спасибо» только старенькая бабушка, которая к этому времени уже устала скрести под музыку деревянной скалкой по железной стиральной доске и теперь отдыхала, обмахиваясь беленьким платочком.

Найти Дурова оказалось не так-то легко. Кругом стояли вагончики, в которых жили цирковые артисты. Эти вагончики были раскрашены в разные цвета, наверное, чтобы сами хозяева не перепутали их и не заблудились.

Мы шли к вагончику Дурова, обходя разный цирковой реквизит: яркие цветные ящики, блестящие подставки, длинные лестницы, тумбы для слонов, «волшебные» столы, «волшебные» ширмы. Конечно, они были не по-настоящему волшебные, потому что по-настоящему волшебного ничего не бывает, но здесь их называли волшебными, во-первых, чтобы зрителям было интересней, а во-вторых, потому что во время представления с их помощью артисты цирка творили просто волшебные чудеса.

Вот, например, мы ещё не успели дойти до вагончика Дурова, как увидели удивительную женщину.

Она лежала на специальной высокой подставочке лицом вверх и своими длинными ногами ловко подбрасывала, а затем ловила красивую большую куклу с голубым бантом.

Сама эта женщина была одета в сверкающий купальный костюм, который, как ты понимаешь, был пошит совсем не для купания, а для циркового выступления.

Я просто окаменел, глядя на большую, прекрасную куклу. Мне даже показалось, что она совсем не кукла, а живая девочка, которая ничуточки не боится подлетать высоко в воздух, переворачиваться, стоять на голове.

Мой папа тоже окаменел, но смотрел он совсем не на куклу, а на женщину, на её ноги, потому что, наверное, удивился, как она так ловко ими работает, будто это совсем не ноги, а руки.

Только маме почему-то не показались интересными ни кукла, ни женщина, и она даже рассердилась, что мы с папой задерживаемся по пустякам, когда надо спешить к Анатолию Анатольевичу Дурову.

Но женщина как раз в эту минуту закончила подкидывать куклу, поймала её руками и села на своей подставочке, свесив набок длинные ноги в золотых туфлях, села и улыбнулась нам приветливо.

— Здравствуйте, — сказала она, — Вы кого-то ищете?

Светлые волосы закрывали её лицо, и она одним движением головы отбросила их за спину.

Куклу она небрежно отложила в сторону, и теперь я окончательно убедился, что это была не девочка.

Женщина улыбалась нам большими голубыми глазами, они были такого же цвета, как бант на голове куклы.

— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросила она.

В этот момент мне показалось, что она похожа на фею из сказки. Папе, наверное, тоже так показалось, и он уже было собрался спросить у этой феи, как нам пройти к Дурову, но ему помешала сказать мама. — Мерси! — произнесла она почему-то по-французски, что по-русски означало «спасибо». — Мерси! Всё, что надо, нам уже известно.

Мама дёрнула за руку меня, я — папу, и мы заспешили дальше.

«Ап-чхи!» — раздалось за нашими спинами.

Папа уже издали крикнул фее на ходу:

— Будьте здоровы!

Но я заметил, что чихнула совсем не фея, а кукла, которая всё-таки оказалась живой девочкой.

Глава одиннадцатая

МЕНЯ СЖИГАЮТ

Я даже не успел пожалеть, что мы так быстро ушли от этой удивительной женщины и её куклы, как уже через несколько шагов мы натолкнулись на новое невероятное зрелище: другая женщина развешивала на верёвке выстиранное бельё, а её муж помогал ей, подавая это бельё из белого эмалированного таза.

Ты, конечно, можешь спросить, что же тут невероятного. Всё как полагается, мужчина всегда должен помогать женщине.

Это, разумеется, правильно. Но невероятным было другое: бельевые верёвки они натянули на высоте второго этажа и развешивали своё бельё, стоя на… высоченных ходулях.

Нет, такое можно было увидеть только в этом чудесном цирковом дворе!

Мы сделали ещё несколько шагов, и вдруг мама громко вскрикнула от испуга:

— Ой!

Она так прижалась к папе, будто попала в клетку со львом или тигром, но оказалось, что она просто натолкнулась на другое симпатичное животное.

— Успокойся, — улыбнулся папа. — Это же просто пони. По-ни — так называются эти милые маленькие лошадки.

Пони, на которого натолкнулась моя мама, был ростом с большую собаку.

Но и этого пони мы не успели разглядеть хорошенько, потому что за нашей спиной кто-то тихонько покашлял, чтобы привлечь внимание, и сказал:

— Здравствуйте, товарищи…

Мы, конечно, тут же обернулись.

Перед нами стоял высокий, тощий мужчина с грустным, белым лицом. Одет он был в чёрный фрак и носил на голове высокий цилиндр.

— Я фокусник, — вздохнул мужчина и, чтобы мы ему поверили, тут же показал нам фокус.

Он накрыл совершенно пустую руку совершенно пустым платком, прикоснулся к этому платку палочкой, которая, по всей вероятности, тоже называлась волшебной, а когда после этого сдёрнул платок, то в его до этого пустой руке непонятным образом оказалась большая электрическая лампочка.

— Вот! — обрадованно воскликнул он, накрыл лампочку газетой и ударил по ней блестящим молотком.

Раздался звон разбитого стекла, фокусник снял газету, под ней было пусто — ни лампочки, ни даже осколков стекла.

Фокусник загадочно улыбался: покамест всё получалось хорошо…

Но вот он снова накрыл совершенно пустую руку совершенно пустым платком, снова прикоснулся к этому платку своей волшебной палочкой и сдёрнул платок.

Чтобы лучше видеть, я даже приподнялся на цыпочки.

Но фокус не удался, пустая рука по-прежнему оставалась пустой.

Фокусник очень огорчился.

— Ну что ты будешь делать! — воскликнул он с досадой. — Прямо кошмар какой-то!.. — И он почти заплакал: — Ну куда она делась, просто ума не приложу!

Он снял свой цилиндр и поскрёб в затылке. В эту самую секунду мы увидели исчезнувшую лампочку — она торчала прямо из головы фокусника, как цветок на клумбе. Мало того, она вдруг ярко вспыхнула, но сам фокусник её, видимо, даже не заметил, печально вздохнул, надел свой цилиндр и пожаловался:

— Я фокусник, но со мной случилось страшное несчастье: я прекрасно помню, как начинаются все мои фокусы, но совершенно забыл, как они заканчиваются. Вот, например, куда девалась эта несчастная лампочка?

Я уже хотел было сказать, чтоб он не огорчался, что она у него на голове под цилиндром, но не успел, потому что фокусник вдруг предложил:

— А хотите, я вам покажу ещё один фокус? — Он таинственно поднял правую бровь, а левую таинственно опустил и добавил: — Но для этого фокуса мне нужен один живой человек.

Моя мама была смелой женщиной и любила разные приключения. Она тут же сделала шаг вперёд и поправила шляпку:

— Пожалуйста. Я гожусь?

— О! — восторженно воскликнул тощий фокусник. — Вы прекрасны! Вы прекрасны, но для этого фокуса несколько… продолговаты.

Мама скромно опустила глаза и вздохнула:

— Очень жаль.

На самом деле мама была довольна, ведь фокусник похвалил её, назвав продолговатой, а продолговатые женщины всегда были в моде.

Тогда вперёд выступил папа.

— А я? — спросил он. — Вам нужен живой человек, я к вашим услугам! По-моему, я живой. Пожалуйста! — И он пошевелил плечами, чтобы все видели, какой он сильный.