И тут же все цветы, которые принесли с собой люди на лётное поле, стали стекаться к Анатолию Анатольевичу Дурову. Их набралось столько, что могло показаться, будто он держит в руках целую клумбу!

Он был большой выдумщик, этот Дуров, — он не понёс сам эти цветы, он передал букет Насте. Помнишь?.. Насте, той самой девочке, которая танцевала на шаре.

Цветов оказалось так много, а девочка была такая маленькая, что её сразу не стало видно и можно было подумать, что это совсем не девочка, а такой удивительный букет, у которого снизу растут ножки.

И вот этот букет на тонких ножках теперь бежал сюда к нам, к аэроплану, где стояли пилоты и где всё ещё ощупывали меня мои мама и папа.

Цветы подбежали к нам, и мы услышали, что они тяжело дышат. Цветы дышат?! Конечно! Там же, внутри букета, находилась Настя!

Она протянула цветы мне, я взял их и тут же сам превратился в букет на тонких ножках.

— Это всё мне? — удивился я.

Но Настя сказала:

— Это тем, кто летал!

— Спасибо! — закричал я из букета и передал его пилоту тёте Вале Белухе. Ведь в первую очередь цветы всегда преподносят женщинам и героям.

— Это всё мне? — удивилась женщина-пилот.

Тут подоспел Анатолий Анатольевич Дуров.

— Вам в первую очередь, — сказал он. — И затем всем, кто летал в небе, от всех, кто был на земле!

Дядя Витя Барановский крепко пожал мне руку:

— Значит, и тебе! Ты сегодня очень помог авиации!

Мы все трое сняли свои кожаные шлемы и раскланивались, как артисты в цирке после представления. А невдалеке стояли мои счастливые родители и от радости немного плакали, потому что от радости плакать не стыдно.

И вдруг я услышал, как дядя Витя тихонько прошептал мне на ухо:

— Только, пожалуйста, не рассказывай никому, что когда я чихаю, у меня закрываются глаза.

И я с тех пор никому об этом не рассказывал. Тебе первому.

Вот и вся история.

Глава двадцать седьмая.

САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ И САМАЯ КОРОТКАЯ

— Дед, — спросил внук Петя. — И всё это было на самом деле, всё, всё до капельки?..

Дед Петя улыбнулся:

— Почти всё, и только совсем немножечко я придумал, чтобы было интересней… Но, честное слово, совсем немножечко, потому что я кое-что уже забыл, ведь оно было очень давно — это моё одно прекрасное детство!..