По меньшей мере половина девочек едва не испустила дух от радости. Еще бы! Красавец-сильф, агент той самой легендарной канцелярии, про которую пишут любовно-приключенческие романы, почтит их своим присутствием! А если постараться, его можно и заночевать уговорить...
Клима дальнейших обсуждений уже не слышала. Ее положили на принесенные из оружейного сарая носилки, хранящиеся там специально для подобных случаев, и торжественно (еще бы, такого красавца им в небе раздобыла!) уволокли в лазарет.
***
- Выполняю я, значит, наклонный маневр, и тут слышу - мать-меня-родившая - крик! И мимо меня - шух-вжик! Клима пронеслась, да без доски. А за ней сверху, не поверите, ласточки ненаглядные, сильф! Но с доской. Я, понятное дело, все маневры бросила, следом полетела. Вижу - он нашу Климу за руку схватил, та ажно выгнулась вся...
- Рука или Клима? - не без сарказма уточнила Выля, прерывая Гулькину болтовню.
- Да какая разница, - отмахнулась Арулечка, запихивая в рот подружке спелую черешню, чтоб замолчала и не мешала очевидице рассказывать.
- ...Потом доску сильфа ка-ак поведет! - продолжала тараторить Гулька, тоже запуская руку в миску с черешней, но от возбуждения забывая донести ягодку до рта. - Еще бы, такая тяжесть-то! От центра поля их прямо к сараю снесло. Сильфу ничего, а Климу-ласточку по крыше со всей дури протащило. Жуть, как вспомню! Климушка, ты как?
- Живая, - безразлично откликнулась пострадавшая.
Дело было в лазарете. Климе наложили швы на обе ноги, вправили и перебинтовали вывихнутое запястье, смочили целебным отваром ссадину на лбу, уложили в постель и велели не вставать ближайшие дня четыре. По такому случаю, Выля, Арулечка и Гулька (куда ж без нее!) отпросились с уроков и последние полтора часа активно чесали языками, развлекая больную. Выля приволокла с собой здоровенную миску черешни. Ее родители занимались садоводством и в урожайные года присылали дочери изрядную долю "лакомств". Этот год выдался очень урожайным: черешня так и перла. Посему, Вылиными ягодами давился весь Институт, от первогодок до наставников.
- Сильф этот, Юрген, - вещала Гулька, - инструменты взял и сам свою доску чинит, другим не дает.
- Боится, что мы секрет изготовления разведаем? - предположила Арулечка.
- С какой радости? - фыркнула Выля. - Если бы все так просто было, Орден не покупал бы новые доски каждый сезон.
- Он такой хорошенький! - заговорила Гулька о девичьем. - Ласточки, из всех сильфов, что я видела...
- А перевидала ты их сотни на своем долгом веку, - хихикнула Арулечка.
- Ну, не сотни, - пожала плечами Гулька. - Десятки. У папаши в гостях они частенько сиживали. Так вот, Юрген из них самый симпатичный! Кстати, я говорила, что он разрешил мне звать его просто Юрой?
- Ты уже всем похвасталась, - улыбнулась Клима, закидывая в рот сразу две черешенки.
- Я не хвастаюсь, а делюсь. Ах, мне кажется, у него ко мне есть какое-то чувство!
- Отвращения? - съязвила Выля.
- Тебе просто завидно! - насупилась Гулька.
- Было бы чему...
- Ласточки, - прервала начинающуюся перепалку Клима, - расскажите мне лучше последние новости с границ. Я слышала, веды опять в наступление перешли.
- Да какое там наступление! - мигом позабыла Гулька о Вылиной колкости. - Гарлей веды взяли, вот и все. Да только наши его вроде назад успели отбить. Скукота...
Пятисотлетнее противостояние, когда земли и населенные пункты уже более-менее четко поделены, а силы истощились у обеих сторон, не предусматривает крупных военных операций. И у ведов, и у Ордена давным-давно появились свои столицы, даже сформировалось некое подобие границ, дальше которых ни те, ни другие продвинуться не могли. Временами на границах царило относительное спокойствие (две-три стычки в день), примерно раз в пару лет случались затяжные ожесточенные бои, заканчивавшиеся ничьей. Иногда войска захватывали приграничные деревеньки, где все уже привыкли к такому ходу событий и приспособились жить при двух властях одновременно.
Многострадальный Гарлей стоял точнехонько на незримой границе и являлся единственным крупным городом, который могли себе позволить захватить и те, и другие. Редко когда одна и та же власть со всеми ее законами и порядками держалась в Гарлее дольше месяца. Обычно неделю-другую. Во времена особенно жестоких противостояний ведские и Орденские войска занимали город по нескольку раз на день. Мирных жителей в Гарлее почти не осталось, многие уехали еще в первые десятилетия войны. Полуразрушенные здания стали приютом для авантюристов и преступников всех мастей. Когда в городе квартировались солдаты, туда заезжали торговцы и бродячие ремесленники, разумеется, самые отчаянные. Город, который некогда славился как блистательная столица Принамкского края, оплот и символ власти величайших обд, жил, агонизируя, все эти долгие пятьсот лет.
Гарлей был среди институтских дежурной новостью, когда все другие уже исчерпаны. Ведь в бедовом городе вечно что-то происходило.
- Больше никаких известий? - удивилась Клима.
- Семигодки своему наставнику доску под стул подложили, а она как полетит! Крику, говорят, было! Правда, потом тех семигодок выпороли... Но это не интересно все! Сейчас Институт гудит лишь о нашем воздушном госте из тайной канцелярии.
- Можно войти? - вежливо поинтересовались от дверей.
Гулька вздрогнула и выронила надкушенную черешню Климе на постель. Сочная ягода, оставив после себя ярко-алый круг и узкую дорожку, скатилась на пол.
- Ой, вы ко мне пришли, да? - спросила Гулька по-сильфийски.
- Нет, - разочаровал ее Юрген. - Я искал девушку, спасенную мной сегодня, и мне сказали, что она здесь.
Клима удостоилась пары завистливых взглядов.
- Мы тогда пойдем, - смекнула Выля, встала и, утягивая за собой еще упирающихся, но смирившихся с правильностью выбора подружек, прошествовала вон.
Сильф плотно прикрыл за собой дверь, подошел к Климиной кровати и присел, брезгливо отодвинув заляпанный черешневым соком край одеяла.
Клима посмотрела на гостя в упор, с укором и торжеством.
- Приношу свои извинения, прекрасная госпожа, - проговорил Юрген. - Я не предполагал, что моя невинная шутка будет иметь столь плачевные последствия.
- Ты не при чем тут, - пожала плечами Клима. - Доска старая, она должна была когда-нибудь сломаться.
- Это да, насчет доски, - кивнул сильф. - На таких мой дед еще летал... Полагаю, наш конфликт исчерпан.
- Еще нет, - зло сверкнула глазами Клима. - Не смей подшучивать над моим носом, Юрген Эв! Иначе я буду мстить, ясно?
- Ты угрожаешь мне, Климэн Ченара? Так стесняешься своего носа? Я улетаю с минуты на минуту, вряд ли ты найдешь способ совершить месть за такой короткий срок.
- Я, - веско сказала Клима, - найду.
- Поправляйся, дурашка. И злись поменьше. Ха, было бы крайне интересно встретиться с тобой через пару лет!
- Значит, до встречи, - вполголоса прошипела Клима спине удаляющегося сильфа. И откуда он узнал ее имя с фамилией? Должно быть, действительно агент тайной канцелярии.
Она еще вырастет и покажет. Всем покажет, сильфам в том числе. И настанет такой день, когда никто в Принамкском крае даже не помыслит смеяться над длинным носом своей обды. А пока - спать, набираться сил.
Когда сгорающие от любопытства "ласточки" ввалились в лазарет, Клима притворилась спящей. Она не в состоянии сейчас выдумывать достойные Гулькиных ушей небылицы касательно их с сильфом беседы. Завтра. Все дела лучше перенести на завтра. А сейчас у юной обды появилась замечательная возможность уединиться в тишине и хорошенько подумать. И, право слово, эта возможность стоила нескольких минут непереносимой боли.
***
На третий день Климе настолько опостылело валяться без дела, перебиваясь с Гулькиных сплетней на лаконичные Вылины новости, что она тихонько встала, накинула казенную вязаную шаль и вышла в коридор, отчаянно хромая и держась за стены. В этот послеполуденный час здесь было пусто и тихо, в классах шли уроки. Широкий облицованный мрамором коридор золотился в солнечном свете. Комнаты лазарета находились в самом конце, около здоровенного мелкостекольчатого окна с тонкой резной рамой. Лучи лились сквозь стекла, ласкали светлые Климины волосы, пускали искорки в ее черные глаза. В золотых воздушных ручейках беззвучно плясали мелкие пылинки. Ощущение тишины и покоя было таким ярким, что казалось почти осязаемым. Клима смотрела в окно, на кусочек голубого неба и солнечный луч, спокойствие и терпимость наполняли ее.