- Чрезвычайно важное и секретное, - в который раз повторил Юрген, переминаясь с ноги на ногу у порога. - Поэтому все же будет лучше впустить меня в дом.

- Ах, юноша, я слишком отвыкла принимать гостей в своих апартаментах, - Фистерия поморщилась. - Лучше подождите меня в саду, видите, там под яблоней стол и две скамейки? Я вскоре выйду к вам.

Она появилась не вскоре, а спустя целый час, когда Юрген окончательно уверился в мысли, что его надули, и уже почти собрался штурмовать неприступную усадьбу с воздуха. На Фистерии было другое платье - бело-розовое, как утреняя заря, шитое золотыми нитями. Многочисленные полупрозрачные шали закрывали шею, ниспадали вдоль рукавов до самой земли. Вслед за сильфидой по воздуху плыли старинный кованый чайник, два стакана в затейливых подстаканниках и медная вазочка с печеньем - судя по всему, из того же сервиза. Юрген уважительно хмыкнул. Непросто управлять полетом такого множества предметов, чтобы ни один не упал и содержимое не рассыпалось. Нужно небывалое мастерство. Фистерия Урь могла не быть сильным магом воздуха, но технику отточила в совершенстве.

Хозяйка грациозно опустилась на второй стул, чайник и прочая посуда заняли надлежащие места. Укропник сам собой разлился по стаканам. Сделав небольшой глоток, Фистерия произнесла:

- Я слушаю вас, юноша.

За время ожидания Юра тысячу раз успел прокрутить в голове предстоящий разговор, поэтому ответил без запинки, но неспеша, словно собираясь с мыслями. Нет доверия собеседнику, который рассказывает, как по писаному.

- Я уже говорил, что мое место работы - тайная канцелярия. Сейчас мне поручено расследовать одно запутанное дело государственной важности. В нем замешаны известные персоны, поэтому, как вы понимаете, я не могу назвать ни их имен, ни подробностей, - он сделал значительное лицо, Фистерия с готовностью кивнула. - Мне требуется компетентная консультация, а вы - единственное незаинтересованное лицо, к которому я могу обратиться.

Тут сильф выдержал паузу, позволяя собеседнице прочувствовать всю важность его визита.

- По какому вопросу вы хотите получить консультацию? - Фистерия не стала дожидаться конца паузы.

- Мне необходимо узнать как можно больше о проклятиях. Но не те сведения, которые пишут в книгах. Требуются живые примеры, личный опыт, или же опыт ваших знакомых.

- Почему вы обратились именно ко мне? - вопрос был задан резковато.

- Госпожа Урь, вы столько времени вращались при дворе, - Юрген заговорил очень мягко, боясь спугнуть. - Мы прекрасно знаем, какие методы там в ходу. А вы прослыли честной, исполнительной и крайне неглупой женщиной. К кому мне было лететь, если не к вам?

- Пожалуй, - Фистерия смягчилась. - Но что именно вы хотите услышать?

- А вы говорите. Обо всем и с самого начала. Если что-то заинтересует меня больше, я попрошу вас рассказать подробнее, - Юрген сделал большой глоток из стакана. Укропник оказался недурен, лишь мама заваривает вкусней.

- Проклятия, - начала рассказ Фистерия Урь, - это очень древняя магия. Хотя, конечно, не древнее нашей. Сильфы умели говорить с ветрами, когда обд в помине не было. Да-да, не удивляйтесь, юноша, я не оговорилась. Слухи не врут: именно Принамкские обды привнесли в нашу жизнь магию слов. И, как следствие, проклятия. Я достаточно изучила это явление, чтобы утверждать. Обды вообще загадочные были существа. Даже людьми их трудно назвать. Люди не умеют одним взглядом и парой слов обращать в бегство разъяренные армии. А ведь если хроники не врут, именно так сильфы оставили Фирондо - жемчужину Западных гор.

- Я слышал, обдам благоволили высшие силы.

- Да-да, известная байка. Земля и Вода - не слишком ли много стихий покровительствует Принамкскому краю? Нас любят одни Небеса... Однако, обды лишились милости высших сил, к нашему успокоению. Речь не о властителях прошлого. Дело в том, что лишь обды могли произносить роковые слова в нужный момент. Все прочие не в состоянии его подгадать. Поэтому от проклятий чаще всего страдают безвинные, да к тому же не вовремя. Это их удел, я полагаю, неизбежная плата за использование чужого могущества. Все платят жизнями - своими, чужими, нет разницы, кто унесется в Небеса. Главное - проклясть врага. При дворе подобный способ поквитаться считался крайним средством, однако популярности не терял. Проклявшего нельзя вычислить. Даже определить, развеялся сильф от проклятия или по естественной причине, почти невозможно.

- Погодите, но ведь есть методики...

- Они работают только при жизни. А как вы можете понять, проклинал ли кто-нибудь сгусток тумана, который разносится ветром менее, чем за час?

- Но ведь проклятия бывают не только смертельные.

- Возможно, юноша, я подрежу вам крылья этой новостью, однако в резиденции Верховного практиковали только смертельные проклятия. Да, все прекрасно знают, что это преступление. Но опасность наказания так ничтожна по сравнению с шансом отомстить...

- Неужели и Верховный...

- Ах, нет, - снисходительно усмехнулась Фистерия. - Конечно, нет. Я веду речь о мелких интрижках персонала и тех придворных, которые не заняты более ничем. К примеру, супруги советников, завсегдатаи балов и прочая подобная публика.

Юрген тоже изредка посещал балы, однако ни о чем таком не слышал. Наверное, чтобы заиметь привычку проклинать всех направо и налево, надо сидеть в резиденции Верховного круглыми сутками. А у молодого агента на такие сомнительные подвиги просто не находилось времени.

Фистерия тем временем рассказала несколько случаев, когда невинные интрижки заканчивались смертью - тоже не называя имен, из чего Юрген сделал неутешительный вывод, что многие действующие лица тех давних историй до сих пор живы и на свободе. Сильф решил вечерком забежать в двенадцатый корпус, занимающийся внутренними преступлениями, и на всякий случай сообщить узнанное сейчас. Конечно, мала вероятность, что коллеги ни о чем не догадываются, но лучше перебдеть. Юра любил свою родину и хотел, чтобы на ее земле творилось как можно меньше грязи. Чайник тем временем потихоньку пустел, солнце начинало клониться к закату, а рассказ Фистерии становился все более откровенным.

- И представьте себе, придворные привычки оказались на редкость живучи. Раньше никто и помыслить не мог, чтобы применять все эти обычаи и порядки в повседневной жизни, вне стен резиденции. А теперь на каждом шагу. И я не могу осуждать такой порядок вещей. Проклятие - самый легкий и доступный способ мести.

- Может, вы и тут знаете какие-нибудь яркие примеры?

- Не думаю, - замялась Фистерия, прихлебывая укропник. Ткань, закрывающая ее шею, немного сбилась, и можно было увидеть, как зеленоватый напиток течет по прозрачному горлу. - Есть один пример, но...

- Пожалуйста, расскажите. Это может очень помочь в моем расследовании. Госпожа Урь, помните: от вас сейчас зависит благополучие нашей страны.

- Ну, хорошо, - Фистерия немного помолчала. - Только обещайте, что не станете разыскивать героев этой истории. Они замешаны в государственных делах еще меньше моего.

- Клянусь честью агента тайной канцелярии, - не моргнув, сказал Юрген.

Липка любил повторять, что честь агенту четырнадцатого корпуса нужна лишь за тем, чтобы выгодно использовать ее в своих целях. Проще говоря, дурить врагам головы. А если хочешь дать и правда нерушимое обещание, клянись родиной, за которую и собственную честь попрать не жалко.

Фистерия Урь о Липкиных наставлениях знать не могла, поэтому, еще немного помявшись, начала говорить. И чем дальше, тем с большим воодушевлением. Было видно, что ей давно хотелось поделиться хоть с кем-то.

- Это случилось не так уж давно. У моей... дальней знакомой была дочь. Замечательная девочка - воспитанная, милая и прекрасная. Изяществу ее манер могла позавидовать любая придворная госпожа. Девочка умела петь, танцевать, декламировать поэзию и плести укропные венки. А на доске она летала лишь с провожатым - как и подобает благовоспитанной сильфиде. Но потом она вышла замуж за какого-то ветрогона. Она думала, что любит его! Я... моя знакомая... долго отговаривала ее от замужества. Но куда там! Девочка была уверена, что прекрасно знает жизнь. И этот... эта сволочь убила ее за какой-то десяток лет. Потом было много разговоров, что девочка развеялась от рождения ребенка, якобы младенец неправильно лежал в утробе, да и таз оказался узковат... Но я не верю! Это муж виноват, он совсем не любил ее! Даром что шесть лет лицемерно изображал траур. Всего шесть! Я сама шестьдесят лет ношу траур по мужу. Вы скажете, тосковать по развеявшимся - личное дело каждого, некоторые вообще без траура обходятся. Но на мой взгляд, за такой чудесной девочкой ему и самому надо было улететь в Небеса. Однако, он остался. Вы понимаете, она развеялась, а он остался жить с ее ребенком! - в голосе старой сильфиды прозвучала непрекрытая ненависть. - Моя знакомая, конечно, помогала воспитывать внучку. Хотела сделать из нее сильфиду, достойную светлой памяти дочери. Но шесть лет спустя... Отец внучки посмел увлечься другой женщиной - тоже замужней, кстати. Доброе имя покойницы было опозорено. Моя знакомая не вынесла такого и оборвала все связи с этой гнилой семьей. Тем более, внучка и в подметки не годилась своей матери - была излишне резва и несдержана на язык. А еще ей достались мерзкие зеленые глаза отца, такие мутные, водянистые... Не то что у несчастной доченьки - розовые, словно цветы в оранжерее, - голос Фистерии сорвался, и она долго молчала, глядя в полупустую чашку укропника. Затем болезненно потерла висок и продолжила: - Прошли годы. Как-то раз моя знакомая гуляла в саду Верховного и приметила среди играющих неподалеку детей ребенка с печально знакомыми ей глазами водянисто-зеленого цвета. Ошибки быть не могло: слишком крепко запомнились моей знакомой эти проклятые глаза. Она узнала у той девочки имя и фамилию, навела справки. Представьте себе: оказалось, что двенадцать лет назад эта неизвестная потаскуха, заменившая неверному вдовцу развеявшуюся супругу, понесла от него! Мало того, ей хватило наглости родить и оставить мерзость в своей семье. Моя знакомая пошла к ее мужу, но выяснилось, что тот все знает. Вы не представляете, юноша, как это отвратительно. Родной, единственной и любимой дочери посмели изменить только из-за какой-то там смерти! Даже отродье прижили. Эта девчонка посмела родиться, в то время как дочь моей знакомой - умерла! Чудовищная несправедливость. Это нужно было исправить. И знакомая, вспомнив придворные привычки, прокляла.