- Доброе утро... доброе утро, господин, - мямлит Пико.

В ответ один короткий кивок. Человек переводит взгляд на кувшин с водой возле подстилки.

- Напился?

- О да, благодарю.

- Немного окреп?

- О, боюсь, я еще слишком слаб.

- Еду принесут.

Присев на корточки и упершись локтями в колени, он поворачивается лицом к свету.

- Позвольте, - отважился Пико по прошествии времени. - Как вас зовут?

Крылатый оборачивается с тенью улыбки на губах.

- Ты новичок. Здесь не помнят имен. Это Паунпуам, утренний город.

- Я пришел сюда обрести крылья.

- Да.

- И ты оказался здесь ради этого?

- Да.

- А где твой дом?

Человек указывает на горизонт, подразумевая, быть может, что явился из той части мира, либо с неба, либо, что не знает. Пико не осмеливается больше допытываться. Взамен он спрашивает:

- Когда я научусь летать?

- Тебя отведут прочесть книгу.

- Книгу Полетов?

Вновь кивок. При всей лаконичности в его ответах нет грубости или нежелания помочь, скорее, подумалось Пико, здесь не принято много болтать. Тишина его собеседнику гораздо привычнее.

Через арку в комнату влетает мальчик. Поставив перед Пико деревянную миску с финиками, апельсинами и орехами, он садится на корточки рядом с мужчиной. Под их пристальными взглядами Пико приступает к еде, тотчас же обнаружив, что непросто жевать израненными губами, однако ухитрившись проглотить несколько переспелых фиников и ломтиков апельсина. Увидев, что он поел, мальчик забирает миску, и оба встают.

- Спи, - произносит мужчина, и они взлетают в горячий утренний воздух, расправив крылья сгустками света.

Далеко за полдень Пико просыпается посвежевшим. Сквозь проем во внутренней стене выбирается на лестницу, змеей вьющуюся внутри полой сердцевины башни. Перил нет, и, держась за стену, он спускается, минует одну за другой двери, за которыми виднеется небо или крылья. Наконец он перед аркой, выводящей на песчаную равнину, а лестница идет дальше вниз, по спирали опускаясь во тьму.

Он бредет по развалинам. Башня, откуда он вышел, высится над прочими строениями, удаляясь ярусами к единственной площадке под самым каменным куполом, открытой всем ветрам. Кое-где в усеивающих здание сводчатых окнах, точно обитатели невиданной голубятни, притулились крылатые обитатели. Он проходит фрагменты громадных статуй, обходит кругом каменную голову, потрогав ухо, внутри изгибов которого вполне мог бы прикорнуть, как кот в складках одеяла Глаз размером в его рост. Что видит камень? Кто высек эти статуи, в какие незапамятные времена? Были те древние скульпторы крылатыми? И осталась ли хоть одна живая душа, знающая историю города, медленно исчезающего в песках?

Позади башни он замечает зелень, и в опускающейся вечерней прохладе вступает в аллеи финиковых пальм, апельсиновых и гранатовых, миндальных и фисташковых деревьев, где воздух напоен ароматом цветения. Пройдя тенями под воркование голубки, он вдруг слышит журчание падающей воды, а потом видит фонтан, что струится из пасти змеи в каменную чашу, реликвию древнего города, питаемую неведомым подземным источником. Оставаясь под деревьями, он глядит на воду, слушая голос фонтана, схожий с голосом моря.

Как сорвавшаяся с неба звезда, совсем юная девушка слетает вниз и, опустившись на кромку каменной чаши, погружает в воду крохотные пальчики. Удерживая равновесие легкими взмахами крыльев, она подставляет ладони струям, так что вода брызжет ей в лицо, попадает в рот. Пальцами она растирает капли по волосам. Погрузив ноги глубже, плещет на них водой и, оставив струйку смеха, вновь устремляется ввысь. Она так и не заметила Пико, которому неловко, точно он тайком подсматривал за священным обрядом, хотя что необычного в девушке, умывающейся у бассейна.

Пройдя назад через ковер упавших фруктов, сквозь стрелы заката, выступает он из-под деревьев, и опять перед ним громадная башня, освещенная последними лучами. Затем она взрывается. Из черных отверстий вырывается рой крылатых людей. Вверх несутся они, летучие, неистовые, кругами уходя в медовый омут. Выше, выше, и сердце Пико рвется из оков бренного тела, руки вздымаются к обитателям воздушных стихий, к его богам, потом ладони опускаются вытереть влажные щеки.

На заре и в сумерках вылетают жители утреннего города из самой высокой башни через окна, эти стены неба, поднимаются в глубину изменчивой дали, играя с ветрами, что служат ей именами. Крылатые немногословны, им нужно совсем мало еды. Небо их обитель и защита, они кормятся ветром и светом. Спят после полудня и по ночам чудесными орлами на краю обрыва, где спальни становятся небом, спрятав голову под крыло, и сны их лишь о полете. Случается, во сне ночной ветерок ерошит их перья, и они расправляют крылья и парят, сонные, над пустыней. Открыв глаза под звездным пологом, увидев далеко внизу развалины, обожженные солнцем кости на полотнище песка, они, кружа, спускаются в свои жилища и возвращаются к снам, забранным в камень. Под благодатью лунного света почивает скудный орден пустыни.

На верхушке башни, в комнате ветров, окруженной колоннами и увенчанной куполом, в шкатулке лежит книга. Шкатулка вырезана из цельного куска черного камня, крышка отполирована мириадами сдутых песчинок.

Однажды ранним утром безмолвный крылатый проводник отводит туда Пико, вверх по лестнице и через круглое отверстие в полу, указывает на шкатулку и взмывает в небо. Скрестив ноги, Пико усаживается перед шкатулкой на пол и поднимает крышку. Книга внутри большого размера, но не толстая. Высвободив ее из каменного футляра, он пробегает пальцами по переплету из черного дерева, инкрустированному слоновой костью и золотой проволокой, с выложенным сапфирами и бериллами названием: «КНИГА ПОЛЕТОВ».

Открыта первая страница, и в тот же миг исчезают башня, небо, пустыня, само дыхание и биение его сердца - весь он в книге, Книге Полетов, самой прекрасной из когда-либо им прочитанных. Целый день читает он, если чтением можно назвать порожденное книгой изничтожение его сути. В памяти не остаются ни плотный тяжелый пергамент, ни переплетение орнаментов заглавных букв, многоцветных, будто крылья жуков, ни иллюстрации на разворот, обилием деталей подобные городам, ни чудесные миниатюры, украшающие поля. Не запоминаются умопомрачительная тонкость каллиграфии, рельефность чернил на пергаменте, истрепанные прикосновением бесчисленных пальцев уголки страниц. Когда на исходе дня он закрывает наконец переплет, то с минуту припоминает собственное имя: ведь он был вне своего тела, скитаясь бесплотным духом по зеленым лугам великой истории, главной страсти всей его жизни.

Замурованный в книгах из его библиотеки в городе у моря и из города в горах, в их разящих метафорах, всплесках эмоций или просто в подходящих сочетаниях слов, слагал он краеугольные камни своего стремления. Теперь он узнавал эти отрывки как самые близкие к Книге Полетов. Всю жизнь он читал, как человек, странствующий без определенной цели, или паломник, который пускается в путь к отдаленной святыне, но, зачарованный чужеземными красками и удивительными картинами, оказывается совсем не там, где хотел, и не может вспомнить, куда направлялся. Пико знает, что все прошлое чтение и сочинительство вели его к этой книге и теперь навсегда преобразятся под ее влиянием. И еще он знает, что не сможет прочесть ее снова, ведь не дано прожить дважды отрезок жизни иначе как в воспоминаниях или снах.

«Так о чем же книга? - возмутитесь вы. - Расскажите-ка сюжет, покажите эти чудесные иллюстрации». О, я могла бы сказать, что она о воровке и о клинке, о мечте, о шлюхе и, понятно, о крыльях, куда же без них, - только что с того? По фрагментам не составить впечатления, а кусочек этой книги найдется в любой другой. Книгу Полетов можно прочесть от начала до конца лишь однажды, на границе странствий во имя любви, овеянных дыханием смерти. Вы либо прочтете ее, либо нет. Но даже сказав, что не прочли, вы знаете ее. Прислушайтесь к себе. Глубже.