И вдруг тишину разорвал страшный треск. Это овцы шарахнулись с такой силой, что повалили изгородь. Леньке показалось, что рушится курень. Железный лязг зубов, хрипящий лай… С кем-то сцепились волкодавы. Схватка была короткая, да и вся странная сутолока на стойле длилась не больше минуты.

Ленька растормошил Андрейку. Тот, продирая глаза, спросонья ничего не мог понять. Но рука его сама потянулась к пистолету, и когда Андрейка выскочил из куреня, тут же раздался оглушительный выстрел.

— Улизнул, черт! — Андрейка выругался. — Погляди, как чешет!

Ленька видел, как волкодавы, точно опережая друг друга, что есть мочи наседали на волка. И все же догнать его было трудно. Вот он вскочил в Суркульский яр. В это время там раздался ружейный выстрел, похожий на удар арапника. Собаки тоже пропали из виду. На стойле воцарилась тишина. Овцы и ягнята все еще теснились у поваленной изгороди, дышали тяжело. Глаза у них налились кровью, стали большие и светились тревожным синим блеском.

— Что это было, Андрейка?

Ленька переступал с ноги на ногу, боялся, чтобы Андрейка не заметил, как дрожат у него колени.

— Разве не видно? — Андрейка вертел в руках пистолет. — Тут и дурак поймет. Самый обыкновенный налет. Вот, черт серый, удрал!

— А кто стрелял в Суркульском яру?

— Наверно, дед Евсей. Кто ж еще! — Андрейка подбрасывал на руке пистолет, хмурился. — Еще сюда приплетется. Это такой старик, что нюхом учует наш секрет. Так что, Леня, надо постараться не впустить его в курень.

В самом деле вскоре пришел дед Евсей, держа ружье на руке. Старик был опечаленный, молчаливый. Не поздоровался, не сказал ни слова. Молча обошел вокруг сбившихся в кучу овец и уселся возле куреня. С ним вернулись и собаки, с еще вздыбленными загривками, разгоряченные бегом, злые от неудачи. Дед Евсей сворачивал цигарку. Ему и в голову не приходило, что у него за спиной под мешком лежали волчата. А может быть, он все знал и нарочно молчал. Вот покурит, отдохнет и полезет в курень. Приоткроет мешок. Что тогда? Ленька старался не смотреть на деда Евсея. Было стыдно.

— Как же это вы, дедусь, промахнулись? — участливо спросил Андрейка, подсаживаясь к деду. — Просто удивительно! Вы такой отличный стрелок. И я поздновато выскочил из куреня. Не мог взять на мушку.

— Помолчи, герой! — дед Евсей устало закрыл глаза. — Пойдите с Ленькой и каждую овцу хорошенько осмотрите. Может, есть ранения.

Направляясь к изгороди, Андрейка шепнул Леньке:

— Это он нарочно послал нас овец осматривать, а сам полезет в курень.

Ленька ничего не сказал и прошел в базок. Андрейка стоял у ворот. Выпускали из базка поодиночке — сперва матку, а потом ягненка. Андрейка хватал овцу за уши, искал на низкой, стриженной шерсти кровяное пятно. Так пропустили весь сакман. К счастью, не обнаружили даже царапину.

Андрейка радостно крикнул:

— Дедусь! Полный порядок!

Еще больше Андрейка обрадовался тому, что дед Евсей все так же сидел возле куреня и курил. «Хорошо, — подумал Андрейка, — про волчат он ничего не знает…»

— Твое, Андрейка, счастье, — сказал дед Евсей, — что она не успела сигануть в стойло. Ох и устроила бы тебе порядок! Век бы помнил.

— Дедусь, а это была волчица? — с дрожью в голосе спросил Андрейка. — Неужели волчица? Быть того не может.

— Безошибочно она. Я-то ее хорошо приметил. За версту увижу — не ошибусь. И скок у нее саженный, и сама длиннющая. — Старик покашлял, пожевал беззубым ртом. — В том, что это была волчица, у меня сомнений нету. Сомневаюсь, Андрейка, в другом — в ее смелости. Непонятно, как же это она могла решиться оставить волчат и так смело броситься на сакман? Один волк, даже самый матерый, на трех собак не пойдет. Кормящая волчица тем более не станет идти на такой риск. Тут, Андрюха, есть какая-то загадка. А какая именно — не могу придумать.

— Может, захотела принести волчатам свежей баранины, — вставил Андрейка. — Могло ж ей прийти такое в голову. Или сама чересчур проголодалась.

— И что ты мелешь! — сердился дед Евсей. — При такой ее осторожности да осмотрительности — и так, сдуру, кинуться на собак? Она умная, хитрющая и делать этого не станет. Какая-то необыкновенная сила ее сюда притянула. Магнит! Вот бы дознаться, что это за сила.

Андрейка отвернулся, боялся встретиться с дедом глазами. Надевая лежавшие тут же чобуры, покрякивал, делая вид, что волчица вовсе его не беспокоит. Теперь-то он догадывался, какая сила потянула сюда волчицу, и боялся одного: вдруг дед Евсей все же полезет в курень и найдет волчат?

Покончив с чобурами, Андрейка бесцельно смотрел на изгородь. Там он увидел что-то черное, похожее на ягненка. «Может, его убил волк», — мелькнула мысль.

Ленька, проследив взгляд Андрейки, легко перепрыгнул через изгородь и чуть не упал от ужаса: на черной окровавленной траве лежал Черныш. Шея его была разрезана, как ножом. Из оголенной горловины сочилась еще теплая кровь. Голова держалась на кожице и была запрокинута на спину. Как он попал на зубы волчице, трудно сказать. Был ли это просто случай, подвернулся он под ее клыки, или же Черныш проявил невероятную храбрость и сам бросился на зверя — кто мог сказать? У Леньки пересохло во рту. Он взглянул на открытые, полные печали собачьи глаза. У него ослабли ноги, и он присел возле бездыханного Черныша. Ничего не говорил, ни о чем не думал. Просидел так, пока к нему не подошел Андрейка и не тронул его за плечо.

— Леня! Да что же это такое? — сказал он сочувственно. — И надо же было случиться, чтоб этот беспомощный песик попался зверюге на зубы. Леня, ведь это волчица прибегала. Видно, целилась в кобеля, а на зубы подвернулся Черныш. — Он подсел к Леньке и зашептал: — Леня, дед начинает догадываться. Еще не совсем, конечно. Не может понять, почему волчица рискнула сюда заявиться. Так что ты помалкивай. Он скоро уйдет на кошару.

Ленька не слушал. По щекам у него текли слезы, Он их не вытирал и не замечал. Поправил голову Черныша, прикрыл травой. Тяжело поднялся и молча подошел к деду Евсею.

— Евсей Егорович, — сказал он, шмыгая носом, — это мы… я и Андрейка виноваты…

— О чем это ты, парень? — спросил дед Евсей. — Да ты отчего такой растревоженный? Привыкай, у чабанов и не такое с волками случается. Это же зверье!

— Не об этом я, Евсей Егорович…

— Погоди, Леня, дай я скажу, — резко перебил Андрейка, выйдя наперед. — Тут, дедусь, случилось несчастье. Волчица наповал убила Черныша. Хороший был песик. Пудель английский. Особой породы… Жалко!

— Отойди! — Ленька толкнул локтем Андрейку. — Евсей Егорович! Посмотрите, что у нас в курене… Там волчата!..

Тут Андрейка изо всех сил ударил Леньку в лицо своим жестким и твердым, как камень, кулаком. Ленька покачнулся, с трудом удержался на ногах и тут же коршуненком вцепился в Андрейку. Они покатились от куреня. С трудом растащил их дед Евсей. У Леньки вздулась щека и из носа сочилась кровь. Андрейка закрыл ладонью заплывший синяком глаз.

— Так вот где таилась загадка! — сказал дед Евсей, увидев на мешке волчат. — Андрюха! Чертов шалопай! Сейчас же отнеси их в гнездо… Ну?! Чего стоишь? Нам же надо волчицу изловить. А ты, герой, все дело испортил.

Ни голос деда Евсея, ни его взгляд не предвещали ничего хорошего. Андрейка безропотно повиновался: сложил волчат в мешок и направился на Суркульский яр. Следом, с ружьем в руках, как охранник, поплелся дед Евсей.

Наступал день, сухой, без ветра. Багряно пылал восток. Солнце еще не поднялось, а лучи его уже залили полнеба.

Вернулся Андрейка один, с пустым мешком. Покосился на Леньку своим подбитым глазом и ушел к сакману. Ленька сидел возле Черныша и не знал, что делать. Пришла Марфутка и присела рядом. Она принесла завтрак. Ей все было известно: рассказал дед Евсей, которого она встретила. Молча, тоскливо смотрела она на прикрытого травой Черныша.

Неглубокую ямку вырыли ножом. Твердый, слежавшийся грунт долбил Ленька. Марфутка помогала, выгребала руками размельченные комья. Положили в ямку Черныша и засыпали землей. Сверху пристроили ноздреватый камень. Постояли немного и ушли.