Приехала вызванная Дивой машина, и мы, как водится, присели перед дорожкой. Я напоследок окинул взором квартиру, отправляя её тем самым в прошлое. Когда мы встали, я вдруг понял, что все вещи тоже должны остаться здесь, в нашем теперь уже прошлом, что мы должны войти в новый мир, не привнося ничего из старого.
– Мы переезжаем без вещей, – решил или понял я.
– Что это ещё за херня? – взбесилась Грация.
– Это как кесарю кесарево. Я не знаю, как объяснить… Но в тот мир отсюда кроме нас ничему дороги нет.
– И что, нельзя было раньше сказать? – согласилась вдруг она.
– Раньше я этого не понимал.
– Ладно, пошли налегке, – рассудила Дива.
У подъезда нас ждал тонированный фургон.
13
Входная дверь была не заперта, чего и следовало ожидать, раз Валя не передала ключ. Открыв её (дверь, а не Валю), я, как баран, уставился на новые ворота. За время моего отсутствия дом обзавёлся тамбуром глубиной в пару метров, заканчивающимся шикарной старинной дверью с массивными ручками из жёлтого метала. У двери лежал конверт с адресованным нам письмом, написанным каллиграфическим почерком настоящей перьевой ручкой на внушающей уважение старинной бумаге:
«Дорогие собратья!
Мы счастливы приветствовать вас в вашем доме. Мы рады, что вы справились с испытаниями и дошли до этого этапа собственного развития. Переступив порог, вы совершите пусть и ритуальный, но квантовый переход в новый мир, и, согласно нашей традиции, должны прийти туда совершенно нагими, не принося ничего из мира снаружи, прийти точно такими же, какими пришли в известный вам мир, ведь переход через дверь будет означать ваше символическое рождение в нашем мире, каким для вас на какое-то время станет дом. Надеемся, вы выйдете из него преображёнными.
Подобно тому, как ваш прежний мир содержит в себе всё необходимое для жизни, в новом мире тоже есть всё, что необходимо для преображения. Мы приготовили для каждого из вас по комнате на втором этаже. Разумеется, вы можете выбирать любые комнаты. и жить, как пожелаете, но в приготовленных комнатах вас ждёт бельё, одежда, туалетные принадлежности… На дверях записки с вашими именами, так что не перепутаете.
На кухне заготовлены продукты питания, а в гостиной ждёт праздничный завтрак.
О входных дверях не беспокойтесь: они запечатаны от посторонних самыми надежными печатями.
Пожалуй, всё. Так что раздевайтесь, снимайте украшения. Оставьте все вещи в тамбуре, включая телефоны, и входите в дом. Один из наших курьеров соберёт их и перенесёт в ваши квартиры, так что всё будет в целости и сохранности.
Мусор тоже оставляйте в тамбуре – наш человек будет его выносить.
От всей души желаем вам удачи».
Вместо подписи стояла печать, которая заставила меня вспотеть: горизонтальный круг в виде рвущих друг друга зубами символов инь-ян, и выходящий вверх из круга луч света в виде острия меча. Этот рисунок я часто видел в своих магических снах и видениях. Это была частичка того мира, где был остров, где горел костёр, где я был дома.
– Ну что, дамы, – сказал я, прочитав вслух письмо, – раздеваемся и входим.
– А тут недурственно! – восхищенно выдала Дива, когда мы вошли непосредственно в дом. И восхититься было чёму, настолько всё было стильным и дорогим, а буквально каждая вещь, каждая мелочь выглядела так, словно только она могла находиться именно в этом, существующем ради неё, месте.
Первым делом мы направились в свои комнаты, где нас ждали поистине королевские кровати, толстые ковры на полу и полные шкафы одежды. Затем, я напомнил обалдевшим от всего великолепия дамам об остывающем завтраке, но для них не то, что еда, а и я сам временно перестал существовать. Пришлось тащить их в столовую чуть не силой, где нас ждал стол, ломящийся от всякой вкуснятины, к которой прилагалось дорогущее вино и свечи. За такой стол абы в чём садиться не хотелось, и мы отправились одеваться к завтраку. В результате дамы сели в идеально сидящих платьях и туфельках на высоких каблуках, а я – в костюме, но без галстука.
Обстановка располагала, и когда Дива произнесла волшебное слово «романтика», я задал барышням давно мучающий меня вопрос:
– Почему романтика – это практически всегда заметный выброс бабла, причём желательно необычным и совершенно бесполезным образом?
– А ты попробуй быть романтичным, не имея ни гроша, – откликнулась Грация. – Хотя у Чарли Чаплина или О’Генри масса романтических моментов из жизни бедных людей.
– А ты сам что думаешь? – спросила Дива.
– Не знаю, – ответил я. – Возможно в нашем мире выброс бабла – тот язык, который лучше всего понимают современные самцы и самки.
– Не будь циничным, – отреагировала на мои слова Дива. – Люди хотят друг другу понравиться, и для этого существуют некие правила. Что в этом плохого?
– А я и не говорю, что это плохо. Я не осуждаю, а пытаюсь понять.
– Романтика… она, как музыка, как кино… У каждого своя, и у каждого разная. И, как и в любом другом продукте различной степени массовости, есть романтика-попса, романтика для эстетов, романтика-авангард… и так далее, – выдала Грация.
– Браво! – поддержала её Дива.
И мне ничего не осталось, как выразить восхищение нежным поцелуем в губы, а потом поцеловать и Диву, чтобы никому не было обидно.
– Кстати о музыке, я хочу танцевать, – заявила слегка опьяневшая Грация. – У нас, как я понимаю, сегодня ритуальный день рожденья, так давайте отпразднуем его, как полагается.
Музыка тоже была на любой вкус, а аппаратура – такой, что любой меломан мог позавидовать. Вот только долго праздновать не получилось – сказалась бессонная ночь. В результате мы втроем вырубились на моей кровати. И, конечно же, дамы изъявили желание, чтобы я их раздел, что я и сделал с превеликим удовольствием. Правда, раздеванием всё и ограничилось.
Проснулись мы поздним вечером или ранней ночью. После туалета, душа и переодеваний собрались за столом. Того, что осталось от завтрака, было более чем достаточно для ещё одного праздника души и тела, вот только время праздника закончилось, и пора было переходить к главному вопросу нашего бытия в ближайшее время.
– Ну, и что теперь? – открыла тему Грация, и они с Дивой посмотрели на меня, как прилежные школьницы на любимого учителя.
– У нас есть две подсказки и очень ограниченный запас времени. Первая пришла мне в видении, в котором мы слились в единое целое, превратившись в огненного дракона. Вторую нам оставили прежние хозяева дома.
– Ты о чём? – удивленно спросила Дива.
– Печать на письме.
Я положил письмо на стол.
– Этот символ иллюстрирует как саму идею перехода в новое измерение бытия, так и указывает на один из древнейших способов, а именно на трансформацию через секс, ибо секс – это один из способов самопознания божественности.
– А разве бог – это не любовь? – с ехидцей в голосе спросила Грация.
– Любовь… С самого детства мы только и слышим: любовь, любовь… Любовь – это главное; любовь – это смысл жизни, а если не смысл, то наиболее важная её составляющая; любовь – это бог… И так далее. А потом, уже будучи отравленными представлениями о любви, мы пытаемся строить те самые отношения, нас начинают мучить сомнения: любовь это или не любовь, да и что есть любовь на самом деле? А ещё позже, после первого серьёзного разочарования, безответности или разрыва с любимым человеком, мы начинаем проклинать любовь, стараясь навсегда изгнать её из нашей жизни. При этом ни на секунду не перестаем относиться к любви, как к чему-то реально существующему на планете, как будто любовь – это некто, тусующийся в каком-нибудь баре или клубе. И даже те, кто утверждает, что любви нет, опять же имеют в виду то, что в том баре нет никого, кто соответствовал бы портрету Любви.
– Так есть любовь или нет? – спросила Дива. – Тебя хрен поймёшь.