Если все действительно так, тогда следует уничтожить город призрачный – и все вернется в прежнее русло. Падет купол вокруг оставшихся городов, а сами они воссоединятся. Каким‑то образом… Вот только каким? И действительно ли воссоединятся? Или так и останутся существовать параллельно друг другу? Вопросов много – времени все меньше. Да и голова соображает все хуже.

— У вас есть огороды? — спросил старосту.

— Конечно. Дальше, в лесу. И поля засеиваем. И себе пропитание – и скоту.

— А Погост со своими людьми не мешает?

— Случается. Они и сами что‑то пытаются растить, но не очень удачно. Когда наступают трудные времена, выходят на охоту или грабеж. В любом случае под удар попадаем мы. Хотя сейчас правильнее сказать: попадали. Отбиваться худо–бедно научились. Да и в последнее время у падальщиков, похоже, не все в порядке. Затихли. Может, помер Погост. Пришли…

Они остановились возле развалин небольшой церквушки. Ее стены до сих пор кое–где хранили следы копоти. Единственный купол покрыт кусками ржавого металла.

— Да тут работы непочатый край! — невольно вырвалось у Андрея.

Ему не ответили.

— Стой, — придержал его за плечо староста. — Как скажем – беги. Помнишь схрон, где прятались с Аленкой?

— Да.

— Туда.

Осторожно ступая, к церквушке направился один из мужиков. Шаг – остановился, прислушался. Другой шаг…

— Призраки? — спросил Андрей.

— Возможно.

Человек подошел к закрытым дверям церкви, ненадолго замер, потом снял с шеи ключ, дважды провернул его в замочной скважине. Послышался негромкий скрип открываемой двери.

Несколько секунд царила полная тишина, нарушаемая лишь легким шелестом высохшей травы да далеким пением птиц.

— Чисто! — из дверей храма показался мужик, замахал руками.

— Идем, — сказал староста. — Не зеваем.

— Вы же говорили – призраки в каждом строении, — сказал Андрей.

— Это особое место, — отозвался тот, кого назвали отцом Всеволодом. — Святая земля. Противится порче. Здесь, молодой человек, идет извечная борьба добра со злом. И, к сожалению, добро не всегда одерживает верх.

— То есть иногда здесь чисто, а иногда опасно?

— Именно.

Андрей задумался. Если развалины храма действительно способны сдерживать проявление призраков, пусть и не всегда, то желание местных жителей восстановить храм уже не кажется столь уж абсурдным. В конце концов, совершенное в его стенах преступление походит на какой‑нибудь языческий обряд. Здесь тебе и кровь, и животная жестокость. Впрочем – не животная. Человеческая. Жестокость зарвавшихся ублюдков.

Но если все так, то работ по восстановлению еще слишком много.

Андрей вошел внутрь храма. Там оказалось чисто и довольно светло. Под самым куполом размещалось несколько стрельчатых окон, забранных решетками. Под ногами – крупная напольная плитка. Местами – с трещинами и выбоинами. К центру зала количество трещин резко увеличивалось, виднелись крупные пробоины. Кто‑то явно пытался заделать их раствором, а напольное покрытие собрать из осколков плитки. Удалось не везде.

— Взрыв случился здесь, — староста указал на скопление трещин. — Этот зал, алтарная часть – выгорело все.

Андрей окинул взглядом стены – ровные, без следов копоти, кое–где еще виднеется роспись. Поблекшая и явно не один год простоявшая под напором воды и ветра, пока строители не закрыли купол. Неумело, далеко не самым качественным металлом, но этого вполне хватало. Пока.

По залу расставлено несколько больших латунных подсвечников. Начищенные до блеска, они – единственное, что напоминало о прежнем убранстве. Впрочем, совсем не обязательно богатом. В девяностые, насколько помнил Андрей, на реставрацию храмов не выделялось столь значительных средств, как хотя бы десять лет спустя.

— И что, останки убитых здесь находят до сих пор?

— Случается, — сказал староста. Он трижды перекрестился, стоя напротив того места, где когда‑то размещался алтарь. — Сейчас уже очень редко и только снаружи.

— А службы ведутся?

— Здесь – нет. Только в деревне. Слишком опасно заводить большое количество народа в замкнутое помещение в черте города.

— Не думаю, что есть большая разница, где мы молимся, — сказал отец Всеволод. — Главное, чтобы от чистого сердца.

— Может быть, может быть… А что, если прочесть что‑то специальное? Что‑то вроде молитвы по изгнанию Дьявола или демонов? — Андрей повернулся к говорившему. — Я не разбираюсь во всем этом. Но ведь проводят же обряды экзорцизма. Не знаю, уж насколько они реальны и насколько помогают так называемым одержимым. А что, если в нашем случае одержим не человек, а город? Все строения сразу.

Староста и отец Всеволод переглянусь.

— Возможно, вы и правы, молодой человек, — проговорил последний. — Но мне не известны эти молитвы.

— Почему?

— Дело в том, что настоятель этого храма погиб двадцать лет назад. Замены ему прислать не успели.

— А вы кто?

— Я духовник. Человек, который может выслушать, может дать совет. Даже не наставление. И Степан Михайлович, и все остальные называют меня отцом не по праву. В прошлом я абсолютно светский человек.

— Ничего не понимаю. Ну а книги у вас какие‑нибудь есть? Библия…

— У нас осталось всего несколько книг, — сказал староста. — Когда город умирал, никто не думал о книгах. А потом долгое время использовали бумагу не совсем по назначению… Мы потеряли почти все.

— А как же служба? Вы сказали, что проводите их.

— Больше от души, — улыбнулся отец Всеволод. — Мы обращаемся к Господу теми словами, которые звучат в наших сердцах. Конечно, кое–какие молитвы дошли и до нас. Но, к сожалению, очень немногие.

— Понятно, — Андрей запрокинул голову.

— Простите, что разочаровываем вас.

— Надо что‑то придумать, — ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Андрей. Он чувствовал: стоит только ненадолго прикрыть глаза, и сознание тут же начинает погружаться в вязкую дремоту. — А если я найду нужные молитвы, как думаете, это поможет?

— Я не могу обещать. Простите. Просто не знаю.

— Хватит просить прощения, — резко бросил Андрей и осекся. Нервы, нервы… надо успокоиться. У него еще есть время. День–два, но есть. Вот только что можно за них успеть?

Он не сразу понял, что его беспокоит. Навязчивый зуд, пробегающий по телу. Телефон?!

Резким движением перебросил надоевший меч в левую руку, вырвал вибрирующую трубку из кармана, с удивлением уставился на экран дисплея. Вызов шел с его собственного номера.

— Что‑то случилось? — спросил Степан Михайлович.

Андрей перевел на него взгляд, потом снова уставился на экран мобильника. Нажал кнопку ответа, поднес аппарат к уху.

— Да…

Сначала ему показалось, что в трубке царит мертвая тишина, но потом разобрал неясные шорохи. Помехи?

— Але…

Ответа не было, и, тем не менее, вызов продолжался.

Нет, все же вряд ли помехи. Скорее – ветер.

Он прервал вызов.

— Кто звонил? — спросил староста.

— Не знаю. Не ответили, — Андрей ухмыльнулся. — Да и могли ли? Вроде как я сам себе звонил.

— Такое возможно?

— Думал, что нет. У вас, поди, и вышек здесь нет.

— Только вышки высоковольтной линии. Да и те давно мертвые.

С улицы донесся пронзительный вопль.

— Стой здесь! — выкрикнул староста, обращаясь к Андрею, и бросился прочь из храма. За ним метнулись мужики. Только сейчас Андрей заметил, что одного из них не хватает.

Крик повторился. Не бессвязный звук – совершенно определенное слово: падальщики.

Андрей сунул телефон обратно в карман, с недоверием покрутил в руке меч. Глупо лезть в драку, не умея пользоваться этой железякой, но еще глупее оставаться в четырех стенах, не имея представления о том, что творится снаружи. В конце концов, он не беззащитный мальчишка, который не в состоянии постоять за себя.

Он ненамного отстал от своих провожатых. Выскочив на улицу, осмотрелся. Ударившее в глаза солнце сильно мешало, но не настолько, чтобы не рассмотреть близкую схватку.