Как это удалось сделать злодеям при неснятом напряжении – никому не ведомо. Но факт остается фактом: кабеля не было.

Мастер, приехавший из «Горэнерго», присвистнул:

– Тю-ю-ю! Сорок шесть лет живу на белом свете, а такого никогда не видел, чтобы полкилометра кабеля вырубить под напряжением?! Тю-ю!

Папугину было не до рассуждений.

– Сколько времени понадобится, чтобы восстановить кабель?

Мастер сдвинул на нос старую соломенную шляпу, почесал затылок, поросший жидким слежавшимся пушком:

– Не менее двух дней.

– А если подогнать?

– Если подогнать? – мастер вновь почесал пальцем затылок, задумчиво подергал вялой нижней губой. – Не менее двух дней.

Папугин грустно рассмеялся.

– Ясно.

– Только вот вопросец есть, гражданин командир, – голос мастера сделался грустным, вкрадчивым. – Кто будет оплачивать работу? Вы?

– У нас нет таких денег.

– Тогда кто?

– Город.

– Город и без того сидит у нас вот здесь, – мастер похлопал себя ладонью по кирпичной шее. – Сел и ноги свесил. Должен уже такую сумму, что и произносить неприлично.

– Буду просить, чтобы оплатила Москва, – удрученно проговорил Папугин. Он хорошо знал, что Москва не даст ни рубля.

– Це другое дило, – на украинский манер произнес мастер удовлетворенно. Он не знал того, что знал Папугин.

У Оганесова было плохое настроение – лысина сплошь покрылась аллергическими пятнами, стала леопардовой – верный признак того, что шеф не в духе и на глаза ему лучше не попадаться.

Его ближайший помощник Игорь Ставский – такой же близкий, как и сын Оганесова Рафик, – неодобрительно относился к разным переменам в настроении: человек всегда должен находиться в ровном состоянии духа, разные внешние – и внутренние тоже – раздражители не должны действовать на него, и поэтому без опаски вошел в кабинет…

Войдя, столкнулся с таким уничтожающим чугунным взглядом, что незамедлительно развернулся на сто восемьдесят градусов и исчез.

Он думал, что вдогонку ему шеф метнет тяжелый письменный прибор или каменную пепельницу, собьет с ног, но Оганесов этого делать не стал.

– Ну как он там? – спросил Ставского Караган – приземистый краснолицый бригадир «быков», повел головой в сторону начальственной двери. – С той ноги встал или не с той?

– Пока к нему не ходи – опасно. Пристрелить может.

– Понятно…

У Оганесова было полно забот – с конкурентами, с пограничниками, с группой московских «братков», получивших заказ убрать его… А тут еще пришли неприятные известия с Канарских островов, куда Оганесов через коммерческие банки перевел часть своего капитала да еще часть перевез наличностью… И собирался перебросить еще столько же.

Старость свою Оганесов решил провести в этом райском месте – на Канарах. Температура круглый год плюс двадцать четыре градуса, чистое голубое море, белый песок пляжей, казино, музыка, роскошная вилла, которая куплена год назад и отремонтирована по европейским стандартам, рестораны, рыбалка на марлина и гонки по океану на катерах. Все это у Оганесова уже есть, осталось только поставить здесь, в России – в Астрахани, Москве, Питере, Ростове, Волгограде, Калининграде, Екатеринбурге, Красноярске, Находке, где у него имелись собственные фирмы, – точку и переместиться на божественные Канары.

Бизнес же, отрегулированный, смазанный, работающий без скрипа и сбоев, он собирался передать сыну. Рафик – преемник достойный.

Но… Всегда, блин, отыщется какое-нибудь «но»: жизни в России без этих «но» не существует, каждый день приходится перепрыгивать через какой-нибудь забор – то один сюрприз нарисуется, то другой… Тьфу! То пограничники, то московские залетки, то… Еще раз тьфу!

На Канарах Оганесов работал с могучим компаньоном – с самим Джоном Палмером по кличке Голдфингер – Золотой Палец.

Золотой Палец прославился тем, что ограбил бронированные хранилища одной крупной страховой компании под Лондоном – недалеко от аэропорта Хитроу, и положил себе в карман ни много ни мало три тонны золота.

Знающие люди, в том числе и эксперты, оценили потом это золотишко в сумму более чем приличную – тридцать миллионов фунтов стерлингов.

Все знали, что добычу взял Золотой Палец, но ни один следователь, ни один криминалист, ни один судья не смогли доказать, что это сделал он. Золотой Палец помахал туманному Альбиону ручкой и переместился на райские Канары.

Ныне он там отдыхает и наслаждается жизнью.

Но вскоре это Золотому Пальцу надоело, и он решил придумать что-нибудь «такое-этакое», и придумал – недаром он был Золотым Пальцем, человеком с роскошными мозгами, – изобрел «тайм-шер», который докатился и до России и стал здесь популярным. «Тайм-шер» – это некого рода «совместная собственность», а на самом деле – пожизненное бронирование мест в отелях Канарских – и не только Канарских – островов.

Владелец «тайм-шера» заранее знает, куда он поедет отдыхать, это место он оплатил загодя и будет владеть им с такого-то числа по такое-то. И он действительно будет там, хотя насчет «владеть» – штука очень сомнительная. Он будет владеть лишь воздухом да собственной тенью в роскошных гостиничных апартаментах. Всем этим владеет Золотой Палец.

Даже если клиент захочет потом переместиться куда-нибудь еще, в уголок не «тайм-шерный», то не сумеет: он будет привязан к отелю деньгами.

А отелей этих у Золотого Пальца на Канарах видимо-невидимо. И в Европе, в самых благословенных местах – тоже видимо-невидимо…

Золотому Пальцу понравилась новая Россия, перемены, происшедшие в ней, дух анархии и финансовой вольницы, накативший на нее, – все это Голдфингеру было по душе, и он стал искать контакты с Россией.

Золотой Палец нашел их очень скоро – первый человек, прибывший на Канары из России расслабиться, потешить желудок вкусными напитками, с которым он поспешил встретиться и провести переговоры, был Оганесов. Они поняли друг друга, Голдфингер и Оганесов, они были ягодками одного поля.

Оганесов вошел в долю к Голдфингеру, а тот закачал в Россию двести миллиардов песет наличными. Это была гигантская сумма, почти полтора миллиарда баксов. Оганесов перебросил Голдфингеру свою личную гвардию – «быков», которые за хозяина перегрызут глотку кому угодно, даже самому главному полицейскому на Канарских островах. Начальником охраны Оганесов назначил бывшего кагэбэшника-спецназовца в чине полковника, и разное местное – канарское – хулиганье в виде разных слабонервных мафиози мигом притихло.

Золотой Палец был очень доволен и полковником, и «братками», в карман Оганесова потекли денежки с Канар. На один из швейцарских счетов.

«Быкам» из бывшего Союза на Канарах не смог противостоять никто.

А вот сейчас выяснилось, что за Голдфингером в течение нескольких лет следила СЕСИД – испанская спецслужба.

– СЕСИД, СЕСИД, – мрачно пробормотал Оганесов, – откуда же ты взялась, сука такая? Или взялся, не знаю, как будет правильно. А? – он сплюнул себе под ноги, медленно подвигал нижней челюстью.

Если бы это была не «безпека», не испанский КГБ, проклятый, он бы показал этой конторе, где раки зимуют и как в мае мяукают кошки, но со всесильной мадридской «конторой глубокого бурения» ему не сладить, до нее вообще не добраться, а если доберешься и ткнешь пальцем в ее резиновый бок, то незамедлительно объявится какая-нибудь кусачая гадость с ядовитой пастью либо сверху свалится здоровенный кирпич и тогда надо будет набирать вторую, третью, четвертую космическую скорость, чтобы успеть выскочить из-под него.

– Тьфу! – Оганесов вновь сплюнул себе под ноги.

А тут еще эти пограничники. Надо эту головную боль побыстрее выкурить из Астрахани…

Оганесов нажал на кнопку звонка. В двери неслышно появилась секретарша – худая, с резкими чертами лица Дина застыла в проеме словно немой вопрос.

– Карагана ко мне! – приказал Оганесов. – И Футболиста! – Он недовольно поморщился, будто на зуб ему попал камешек и вышелушил пломбу. – А то этот спортивный деятель заглянул ко мне с козлиным лицом и испарился, словно под репку ему перца сыпанули.