20
Стеной вокруг него сомкнулся лес зеленый.
Шагая сквозь него, он видел, удивленный,
Что в том лесу растут деревья до небес.
Что это не простой, а великанский лес!
До самых облаков деревья доходили
И, прячась в облаках, незримы дальше были.
Их листья разрослись на ветках до того,
Что пол-листа на плащ хватило б для него.
Такие комары то там, то сям мелькали,
Что, будь они у нас, их спутали б с быками,
И часто приходил на помощь Янчи меч:
Он должен был мечом чудовищ этих сечь!
А пчелы в том краю! А мухи! А вороны!
У нас они малы, а там они огромны!
Мой витязь увидал одну издалека,
И то она была, как туча, велика!
Ну, словом, путник наш всё осмотрел как надо.
Вдруг встала перед ним гранитная громада
И кровля вознеслась, рубинами горя
Он был перед дворцом циклопьего царя.
Не знаю, с чем сравнить его ворота можно!
Боюсь, чтоб как-нибудь не выразиться ложно,
Поэтому скажу, что царь и великан
Не станет жить в избе, свой уважая сан!
«Ну, что ж! — сказал пастух, всё оглядев снаружи. —
Пожалуй, и внутри окажется не хуже
Вид этого дворца! Войду в него теперь!..—
Он смело отворил чудовищную дверь. —
Ловушки не боюсь». (Был страх ему неведом!)
Циклоп-король сидел в то время за обедом.
Узнайте: что он ел? Рагу? Сосиски?.. Нет!
Он скалы пожирал. Чудовищный обед!
Когда пастух вошел в ужасное жилище,
Ему язык свело от этой страшной пищи,
Но ею пришлеца из человечьих стран
Задумал угостить злорадный великан:
«Уж если ты пришел, то пообедай с нами.
Коль ты скалы не съешь, — тебя съедим мы сами,
И скромный наш обед, и пресный и сухой.
Сегодня сдобрим мы, незваный гость, тобой!»
От речи короля другому б стало жутко!
Жестокий тон ее не походил на шутку.
Но у героя был бестрепетный язык.
«Призна́юсь, я к таким обедам не привык,
Но всё же я готов! — спокойно отвечал он. —
И только об одном прошу вас: для начала
Поменьше положить на блюдо мне скалу».
Проговоривши так, он смело сел к столу.
Отрезав от скалы кусок пятифунтовый,
Царь молвил: «Вот твоя галушка и готова!
Как съешь ее, еще получишь две иль три.
Да только разгрызай как следует, смотри!»
«Ты будешь сам ее грызть в день своей кончины
И все свои клыки тупые, дурачина,
Обломишь об нее!» — воскликнул наш герой
И в короля метнул отрезанной горой.
Обломок этот в лоб так хлопнул великана,
Что мозг его потек, как влага из стакана,
И вышиб навсегда его свирепый дух.
«Давай еще одну! — смеясь, сказал пастух.—
Но, видимо, тебе галушки повредили!..»
Над смертью короля циклопы приуныли,
Прошибла их слеза от этакой беды.
(Одна слезинка их равна ведру воды!)
И старший великан, смущен подобной силой,
Промолвил пастуху: «Ах, господин, помилуй!
Коль нашего царя ты победил в борьбе,
То мы хотим служить вассалами тебе!»
«В том, что сказал наш брат, звучит и наша воля! —
Заговорили все. — Сядь на пустом престоле
И под руку свою нас всех принять изволь!
Отныне, человек, ты будешь наш король!»
«Быть вашим королем, — сказал он, — я согласен.
Но я отправлюсь в путь, что долог и опасен,
И ваш покину край, а вице-королем
Кого-нибудь из вас пока оставлю в нем
С тем, чтоб о всех делах подробно мне писал он.
От вас же одного прошу, как от вассалов:
Коль вы, не ровен час, мне будете нужны,
То все вы в тот же миг со мною быть должны!»
Тут золотой свисток из сумки вынул старший:
«Мы выполним свой долг и твой приказ монарший!
Лишь только свистнешь ты — и через пять минут,
Где б ни был ты, король, мы будем тут как тут!»
Когда он уходил, все пожелали счастья
Ему в делах его. Как символ царской власти,
Прилежно спрятал он свой золотой свисток
И через темный лес пустился на восток.
21
Я точно не могу сказать вам, сколько шел он,
Но с каждым шагом день сменялся мглой тяжелой,
И делалась она всё гуще, всё темней,
И света наконец не стало видно в ней.
«Ужели я ослеп? — догадки Янчи гложут. —
Иль среди бела дня настала ночь, быть может?»
Но полночь далека, глаза его целы.
Всё дело в том, что он спустился в царство мглы.
Ни солнце, ни луна, ни звезды полунощи
Не светят в том краю. Наш Янчи брел на ощупь.
Как черная стена, кругом стояла мгла,
И шелестели в ней нетопырей крыла.
Нет, это не крыла шумели без умолку!
То стая грязных ведьм, усевшись на метелки,
Летала взад-вперед. (Та черная страна
Была собранью ведьм нечистым отдана.)
Сюда отродья тьмы в условленные даты
Слетались каждый год на шабаш свой проклятый.
На шабаше как раз их и застали мы,
Когда они сошлись здесь, в самом сердце тьмы.
Таинственный костер пылал в пещере горной,
Над ним висел котел продымленный и черный,
А из него плыла неслыханная вонь!..
Пастух свои шаги направил на огонь,
Тихонько подошел и, к скважине замочной
Прильнувши, увидал их шабаш полуночный,
Пещеру, сотни ведьм вместившую, и в ней
Немало разглядел диковинных вещей:
В котел бросали жаб, мешки голов крысиных,
Проклятый черный мох, растущий на осинах,
Цветы, что расцвели у виселиц столба,
Гадюк хвосты, котов, людские черепа…
Считай иль не считай, а всё не перечислишь!
Тут даже Янчи наш похолодел от мысли,
Что он вполне здоров, не бредит, не ослеп,
А к ведьмам угодил в их колдовской вертеп!
Он руку протянул, чтоб вынуть из кармана
Свой золотой свисток, подарок великана,
И вдруг на метлы он наткнулся в темноте:
Колдуньи в уголку сложили метлы те,
Что над землею их носили, словно кони…
Наш Янчи поплевал на крепкие ладони,
В охапку метлы взял и схоронил вдали
От шабаша, чтоб их колдуньи не нашли.
Потом он засвистал пронзительно и длинно,
Тут встала перед ним ватага исполинов.
«Убейте этих ведьм! — он приказал. — Вперед!»
И рыцари его вломились в чертов грот.
В пещере началась большая заваруха:
Колдуньи из нее, царапая друг друга,
Метнулись к метлам все, но их и след простыл!
Так к отступленью путь отрезан ведьмам был.
А между тем его циклопы не дремали:
Они над головой по ведьме поднимали,
Швыряли оземь ведьм бесчувственных — и вмиг
В лепешку сапогом расплющивали их.
Но более всего героя удивляло.
Что в небе всякий раз, как ведьма умирала,
Сияющей зари ложилась полоса
И над страною тьмы светлели небеса!
Уж небо над землей совсем прозрачно стало,
Уже проклятых ведьм осталось вовсе мало,
Уже всего одна… Пастух взглянул — и в ней
Он мачеху узнал возлюбленной своей!
«Ну, эту, — крикнул он, — я сам ударю о́ пол!»
И выхватил ее из крепких рук циклопа,
Но ведьма, точно вьюн, скользнула между рук
И, словно гончий пес, помчалась в поле вдруг.
«Лови ее скорей!» — он крикнул исполину.
Тот в несколько прыжков сбежал за ней в долину
И ловко, на бегу поймав ее за хвост,
Проклятую каргу швырнул до самых звезд!
И труп ее нашли у дальнего селенья,
Палач ей в сердце кол вогнал без сожаленья,
И так она была презренна для людей,
Что вороны — и те не каркали над ней!
А над страною тьмы впервые солнце встало,
Под теплым ветерком листва затрепетала…
Собравши метлы ведьм, их Янчи сжег дотла,
И улетела в ад проклятая зола.
Потом в родимый край он отпустил циклопов,
За верность похвалив и по плечам похлопав,
Тут снова все они герою поклялись,
Что преданы ему, — и с Янчи разошлись.