Изменить стиль страницы

Из-за его спины протянулась рука. Девушка, забрав у него мушкет, наклонившись над спящим, коротко, сильно ударила его штыком. Она покачала оружие, высвободив штык, и, наклонившись — обыскала мертвого.

Джон стоял, глядя на черные в лунном свете пятна крови на одеяле трупа.

Она повернулась, держа в руке еще один нож: "Я знаю анатомию. Пошли, — Мирьям кивнула на холмы, над которыми висела огромная луна. "Нам надо уйти как можно дальше". Джон кивнул. Две темные тени, скользнув в проход между шатрами — растворились в серебристом, призрачном сиянии.

Юджиния лежала, раздвинув ноги, отвернув голову, смотря на полог, за которым спала дочь. "Хорошо, что он меня никогда не целует, — подумала девушка. "Я бы не смогла, никогда не смогла, ни за что".

Она опустила веки и почувствовала лопатками жжение ковра у себя под спиной. "И так всегда, — горько сказала она себе. "Пока не износишься, рожая. Потом он тебя продаст, и ты никогда больше не увидишь своих детей. Не увижу Мэри, — он сдержала рыдание, вспомнив маленькие, теплые ручки дочери, и ее шепот: "Мама хорошая! Люблю маму!"

— И дальше, — Юджиния почувствовала слезы под ресницами, — будет еще один хозяин, опять побои, как здесь, плеть, опять надо будет рожать и потом видеть, как мое дитя забирают на аукцион…

— Воды мне дай, — велел Кинтейл, скатившись с нее, зевая, потянувшись.

Юджиния, молча, поднялась. Накинув рубашку, налив воды из медного кувшина, что стоял на походном столе, она встала на колени. Кинтейл жадно выпил. Отдавая ей стакан, он велел: "Чтобы не шумели с утра, я выспаться хочу".

Девушка только поклонилась и прошла к себе. Мэри спала, разметавшись, раскинув руки, улыбаясь чему-то. Юджиния перекрестила ее. Сев на пол, не двигаясь, она стала ждать.

Когда из-за полога раздался храп, она достала из рукава рубашки кинжал с фигуркой рыси. Посмотрев на него, встав, Юджиния шепнула дочери: "Я сейчас".

Вернувшись, она вылила воды на свои испачканные руки, и наклонила голову — его хрип был уже почти не слышен. "Крови как много было, — холодно подумала Юджиния, пряча кинжал, беря на руки сонную Мэри.

— А мы с ней пойдем, куда глаза глядят, на запад. Негры говорили — там никого нет. Никого и не надо, — она поцеловала дочь в смуглую щечку. Нагнувшись, Юджиния выскользнула на зады шатра. В лагере было тихо. Девушка, оглянувшись, постояв несколько мгновений на месте, побежала к тропинке, что взбиралась на холмы.

Вода в ручье играла, переливалась на утреннем солнце. Сверху, из крон деревьев, были слышны голоса птиц. Джон перевернулся. Открыв глаза, юноша посмотрел в нежное, голубое небо: "Здесь все другое, не такое как в Англии. Больше места, просторней, кажется, что земля эта никогда не закончится. Господи, да о чем это я?"

Он оглянулся — девушка спала, уткнув голову в сгиб руки. "Мирьям, — вспомнил Джон ее шепот. "Мисс Мирьям".

— Надо поесть что-нибудь, — юноша взвесил на руке мушкет. "Вот только стрелять опасно, вряд ли мы далеко от лагеря отошли, миль, пять, не больше". Он оглядел кусты, и, улыбнувшись — стал рвать малину.

Они сидели друг напротив друга, облизывая пальцы. Джон, пряча глаза, пробормотал: "Мисс Мирьям, я вам должен сказать…, Это я пошел к полковнику, доложить о вас. Можете, я не знаю, — юноша помолчал, — застрелить меня, что ли".

Девушка устало вздохнула: "Вам лет-то сколько?"

— Четырнадцать, — покраснел Джон. "Я соврал вербовщику".

— Так на войну торопились? — съязвила она.

— Я сестру искал, только она погибла, наверное, — Джон помолчал и стал говорить, все еще не глядя на девушку.

— Совсем мальчик, — поняла Мирьям. "И ведь он меня спасти хотел, и спас. Господи, — она вдруг незаметно сжала кулаки, — а что было тогда, после того, как он пришел? Ничего не помню. Только Кинтейла, — она вдруг почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Мирьям, нарочито спокойно, сказала: "Мне очень жаль. Только вам надо домой вернуться, Джон, отец вас будет искать. Давайте в Бостон проберемся".

— Сейчас нельзя, — он помолчал. "Тут все нашими…, британцами кишит, нас сразу поймают. Надо немного отсидеться тут, в глуши, а еще лучше — дальше на запад уйти".

Мирьям почесала кудрявые волосы.

— Там горы, — хмыкнула она, — Аллегени, их так индейцы местные называют, племя ленапе. А эти холмы, — она усмехнулась, — наш бывший губернатор, сэр Фрэнсис Бернард, назвал Беркширами. Как в Англии. За горами никто не был, может, охотники какие-нибудь, и все. Джон, — она подняла большие, синие глаза, — скажите мне, только честно…, Я ничего не помню, после того, как вы застрелили того солдата. Я, наверное, сознание потеряла, и очнулась только ночью, когда вы меня позвали. Что со мной было?

— Никогда, ни за что ей не скажу, — решил Джон и вслух ответил: "Да ничего. Лежали на гауптвахте, и все".

Мирьям тихонько вздохнула: "Поздно уже что-то делать, да у меня и нет ничего. Что будет, то и будет, сначала еще выжить надо. А кинжал мой у Кинтейла остался, теперь уже и не забрать его у этого мерзавца".

— А синяки ваши пройдут! — горячо, сказал юноша. "Уже проходят, мисс Мирьям!"

— Просто Мирьям, — она улыбнулась: "Давайте с вами рыбу половим. Тут она непуганая, на палец бросается. Охотиться нельзя, услышат еще, да и не могу я есть такое мясо".

— Вы еврейка, — утвердительно сказал Джон.

Он посчитал на пальцах и смутился: "Не могу запомнить, какой-то из моих предков, давно, так вот — он тоже был еврей. Сэр Стивен Кроу, Ворон. Понятно, — Джон улыбнулся, — что не все об этом знали, только семья. Он стал евреем, чтобы жениться на своей второй жене. У нас и родственники в Амстердаме есть, Мендес де Кардозо их зовут, его потомки, только я их еще никогда не видел. Папа не возил нас…, меня, — юноша осекся, — на континент".

— А тот капитан Стивен Кроу, что Квебек обстреливал, — спросила Мирьям, подперев щеку рукой, — он тоже — родственник ваш? О Вороне-то я слышала, — она рассмеялась, — но думала — не бывает таких людей, это легенда. Есть песня на ладино, это такой язык еврейский, на нем мой папа хорошо говорил…

— Я знаю, — обиженно сказал Джон. "Знаю о ладино. Песня о том, как Ворон спас прекрасную донью Эстер от костра?"

— Угу, — кивнула Мирьям: "Там Ворон говорит: "El kierrer es pueder", чтобы добиться чего-то, надо желать этого всем сердцем. Мой отец очень любил эту песню".

— Капитан Кроу, — Джон помолчал, — тоже родственник наш. Дальний, конечно. А ваша семья разве не из Старого Света, Мирьям? Я думал, все евреи здешние оттуда.

— Когда-то давно, — она, чуть охнув, поднялась, — да. А вообще мой, — девушка наморщила лоб, — предок и семья его приехали из Бразилии. Больше ста лет назад, их там два десятка человек приплыло в Нью-Йорк, они от инквизиции спасались. Пойдемте, — Мирьям взяла мушкет, — проберемся дальше к западу, там можно будет костер разжечь, не сырой же нам рыбу есть.

— Мирьям, — спросил Джон, когда они уже шли в самой глубине леса, — а вам сколько лет?

— Семнадцать, — она, не оборачиваясь, застыла: "Шум какой-то, слышите?"

Индейка, хлопая крыльями, снялась с ветки и вспорхнула вверх.

— Показалось, — уверенно проговорил Джон. "Пойдемте, найдем какой-нибудь ручей, вам же искупаться надо, — он покраснел, — и ветвей наломаем — под ними спать теплее".

Девушка кивнула, и они растворились в дремучей чаще леса.

Юджиния устроила Мэри на лужайке, расстелив свою шаль. Дав девочке кинжал, она ласково сказала: "Сейчас мама принесет малины, позавтракаем, и пойдем дальше!"

— Куда? — поинтересовалась Мэри, восхищенно разглядывая фигурку рыси.