— Одно лицо с матерью, — как всегда, смешливо, подумала Рэчел. "Как наследник "Клюге и Кроу? — спросила она, присаживаясь на край кровати, беря смуглую, тонкую руку Софи.

— Хорошо, — та скосила глаза на свой большой живот. "Вот, тетя Рэйчел, послушайте. Джордан пишет о месторождениях свинца в горах Гарца, очень интересно…"

Софи начала читать. Рэйчел, с привычной болью в сердце, подумала: "Бедная девочка. Один брат — в Акадии, второй — в Германии, родители — уже год, как о них ничего не слышно. Ушли искать Ледяной Континент, и не вернулись".

Она вспомнила два гроба, что опускали в сырую, осеннюю землю кладбища, желтые, облетающие листья дуба и свой шепот: "Мальчики, бедные мои, мальчики. Мартин, Мэтью…"

Ей почудился запах гари, она увидела высокий, догорающий костер. Сжав пальцы, женщина велела себе не плакать.

Софи закончила читать. Рэйчел, не помня ни единого слова, бодро сказала: "И, правда, интересно". Она привстала и ахнула: "Питер с Майклом приехали, спешиваются. Сейчас пришлю тебе твоего мужа, и поднос велю отнести, а ты не вставай, — она поцеловала невестку в щеку, — не надо, все же тебе рожать со дня на день".

— Спасибо, тетя Рэйчел, — неожиданно нежно, сказала Софи. Женщина, потянувшись, обняв ее, просто посидела, прижавшись головой к ее плечу, слушая, как сонно, медленно ворочается в животе ребенок.

Жанна опустила голову. Питер вздохнул: "Как будто музыка до сих пор — тут звучит. У нее глаза были закрыты, все это время. И сейчас тоже. Господи, какая она красивая".

— Это моя любимая песня, — сказал он тихо. "Спасибо, большое спасибо, кузина Жанна".

Он был совсем рядом. Женщина, положив руку на гитару, вскинула глаза. "Кузина Жанна, — он опустился на колени, — вы, наверное, думаете, что я сошел с ума, но, — Питер взглянул на нее. Женщина, легко прикоснувшись пальцем к его губам, шепнула: "Не надо. Не надо ничего говорить, Питер. Идите сюда, — она положила руки ему на плечи, гитара соскользнула на ковер. Жанна еще успела повторить: "Один раз, один только раз. Может быть, я сумею. Просто, чтобы знать — как это".

Она неумело, робко ответила на его поцелуй и вдруг отстранилась: "У меня…, никогда еще так не было, Питер. Прости. Я, — Жанна помолчала, — боюсь".

— Я тоже, — просто ответил он, укрывая ее в своих руках. "Потому что я тебя люблю, Жанна. Наконец-то я это сказал. Боюсь, — Питер, едва касаясь, целовал ее, — что тебе не понравится".

От нее пахло фиалками и немного — ванилью, на губах был вкус вина и карамели. "Как нежно, — поняла Жанна, — и совсем не страшно".

— Вот, — сказал Питер, доставая кольцо. "Я сегодня целый день его в кармане носил, любовь моя. Пожалуйста, — он провел губами по белокурому виску, — пожалуйста, окажи мне честь, стань моей женой.

Жанна помолчала. Дрогнув ресницами, женщина положила свою маленькую руку поверх его. "Мне надо, — она сглотнула, — подумать, Питер. Надеюсь, ты поймешь".

— Конечно, — он все не отрывался от ее белой, прикрытой кружевами шеи. "Конечно, милая. Я подожду, столько, сколько надо".

— Я хочу его потрогать, — сказала себе Жанна. "Хочу поцеловать. Господи, да что это со мной". А потом не осталось ничего, кроме его рук, его шепота, кроме ее лихорадочного, прерывистого дыхания. Она, откинув голову, оказавшись в его объятьях, прижалась к его губам — сильно, отчаянно.

В спальне было еще полутемно, за большим, выходящим в сад окном только начали распеваться птицы. Она лежала, уткнувшись лицом в его плечо, чуть посапывая, белокурые волосы были рассыпаны по шелковой подушке. Питер попросил: "Господи, пожалуйста, пусть она согласится. Подумает и согласится. Я так ее люблю, так люблю".

Он вспомнил ее тихий шепот: "Только я совсем ничего не умею, Питер. Это все было очень, давно, и, — Жанна поморщилась, — я не хочу об этом вспоминать".

— Не надо, — он легко поднял ее на руки, и, целуя, понес наверх. "Не надо, любимая. Все, что было, — то было, а теперь нет никого, кроме нас двоих".

— Питер, — она пошевелилась и приподняла голову. Он увидел тени под большими глазами и поцеловал их: "Спи. Еще совсем, рано. Иди ко мне", — он обнял ее, улыбаясь. Жанна подумала: "Какой он красивый. И как хорошо было, — она почувствовала, что краснеет, — я думала, так только с Тео…, Надо ей сказать. Нет, я не могу, не могу ее сейчас бросить — у нее гастроли, незнакомая публика, она не должна расстраиваться. Что же делать?"

Он, будто услышав ее мысли, наклонился, и прикоснулся губами к ее щеке: "Ты же мне велела вчера подождать, любовь моя. Так оно и будет, я не хочу тебя торопить. А кольцо я тебе надену перед алтарем, — он смешливо вскинул бровь, — если ты меня удостоишь такой чести".

— В Париже, — Жанна почувствовала, как он ласково, долго целует ее шею, и, ощутив его тепло, — совсем рядом, — повторила про себя: "В Париже. Начнется сезон, и я все скажу Тео. Господи, но как, же мне ее оставить, бедную? Двенадцать лет, я думала — мы и состаримся вместе, возьмем ребенка на воспитание…"

— Питер, — простонала она, — пожалуйста, еще, еще!

У него были нежные, умелые пальцы и Жанна закрыла глаза: "Дети…, У нас будут дети, обязательно, свои дети…, А Тео? Но ведь она меня так любит, и я ее тоже. А Питера? Я ведь его не люблю, пока не люблю…, Но ведь нельзя так — не по любви". Она уже ничего не могла сделать, — она задрожала. Обняв его, — жарко, долго, не отрываясь от него, Жанна шепотом попросила: "Так…, как ночью…, пожалуйста…"

Жанна нашла пальцами подушку. Сжимая ее, плача, раздвинув ноги, она кричала, ощущая тепло слез на лице, забыв обо всем. Она потянулась к нему и, тяжело дыша, шепнула: "Хочу тебя!"

— Господи, спасибо, спасибо тебе, — еще успел подумать Питер, наклоняясь, целуя ее лопатки, купаясь в мягких, пахнущих фиалками волосах.

— Не могу, — он поставил ее на колени, и повторил: "Не могу, Жанна, не могу жить без тебя".

— Да! — она вцепилась пальцами в простыню, и, закусив губу, мотая головой, застонала: "Да!".

— А говорил, чтобы я спала, — отдышавшись, устроившись на его груди, лукаво сказала Жанна. Она протянула ладонь и погладила его по щеке: "Ты без очков".

— Что мне надо, — Питер привлек ее к себе поближе, — я и так рассмотрю. И хочу этим всю жизнь любоваться, запомни. Так, — он, удерживая ее одной рукой, второй — порылся в сброшенной одежде, что лежала на ковре рядом с кроватью, — так, — он поднес к глазам золотой хронометр:

— Сначала спим. Потом я кормлю тебя завтраком, ты убегаешь в театр, я тоже — работаю. А вечером тебя ждет настоящий английский бифштекс, с молодой картошкой, и бургундское вино из запасов моего отца.

— А потом? — Жанна сладко зевнула и натянула на них шелковое одеяло. "А потом, — он погладил ее волосы и усмехнулся: "Потом я намерен всю ночь не вставать с этой кровати, любовь моя".

В саду уже поднималось солнце. Она, поворочавшись, поерзав — устроилась у него под боком. Питер, держа ее руку, задремал — спокойно, глубоко дыша.

В театральной уборной пахло розами, нагаром от свечей, пудрой и хорошим табаком. Констанца, устроившись на бархатном диване, у раскрытого окна, что выходило на Друри-Лейн, затянулась сигаркой. Девушка заинтересованно спросила: "Разве женщины могут играть мужские роли, как Гамлета, сегодня?"

Тео, — с распущенными по плечам темными волосами, украшенными венком из лилий, в полупрозрачном, белом платье, подвернула под себя босую ногу. Она ласково прижалась щекой к руке Жанны, что осторожно закалывала венок шпильками.

— Да что с ней такое? — озабоченно подумала Тео, глядя на немного осунувшееся, бледное лицо Жанны. "Как я из Мейденхеда вернулась — стала сама не своя. Вчера ночью ворочалась, всхлипывала, а потом сказала, что дурной сон привиделся. Бедная девочка. Увезу ее на август к морю, снимем там хорошие комнаты, будем купаться…"