Кузнец усмехнулся, услышав, как она его назвала: качнулся огонь, помогающий ему, будто тоже тайком смеясь над услышанным.

— Ты правильно говоришь, Роксана: оружие рождается. Всегда для чего‑то, хотя обычно для войны. Когда оружие проигрывает в поединке, оно ломается, но иногда все равно не умирает. В мире много живого, что люди привыкли считать мертвым. Да, я уеду через неделю. Сегодня последний вечер, когда я буду рассказывать вам сказки, — Арен снова улыбнулся, не переставая работать. — Правда ты уже взрослая для сказок, Роксана.

— Старшие тоже их слушают! — обиделась девочка, вот только наблюдать за рождением оружия было так интересно. — Ты расскажешь нам снова о кораблях с черными парусами? — она разволновалась и невольно обратилась к взрослому так, как если бы говорила с другом.

— Может, и расскажу, — согласился кузнец.

От удара его молота по раскаленному металлу рассыпались искры — разноцветные, живые, удивительные драгоценности, которыми войны расшивают свои одежды во все времена…

Но вечером дети напрасно ждали своего последнего сказочника, ведь других в прошлые годы провели в последний путь их друзья, соседи или родные. В кузнице до утра не гас свет, а днем, ни с кем не попрощавшись, мастер Арен исчез из их городка…

Фея почувствовала движение, отвлеклась, и видение чужого сна поблекло. На нее с укором смотрел черный кот Сириус, будто хотел пригрозить: «Что ты такое задумала? За чужими сновидениями подсматриваешь! И не стыдно тебе?..»

Обиженная фея вылетела из каюты.

А тем временем Ангелочек летал по нижней палубе, где мирно спали мужчины. Волшебное создание уже успело поймать обрывки нескольких снов. В основном они были обычными. Берн охотился на оленя, загоняя его для какого‑то господина. Дэниэл крал яблоки в соседском саду. Бенедикт вспоминал, как отплыл из большого порта, начиная свой миссионерский путь. Константину снилось, что он снова стоит в классе перед своими любознательными учениками.

Владимир во сне работал, только работа у него была нудная, и поэтому на обрывках бумаги он тайком рисовал зверей и птиц, а еще много удивительных цветов. Только те рисунки он не хранил, боялся, что кто‑то может найти и осмеять его. Недобрых людей вокруг всегда было много…

Работа менялась часто, ведь каждой Владимир не мог до остатка посвятить себя. Годы брали свое, сил становилось меньше, семью он так и не создал, многие друзья либо уехали, либо болели или даже уже умерли. Нужно было как‑то жить, и Владимиру ничего не оставалось, как стать дворником.

…Тот день был необычным. Ночью шел сильный дождь, ураганом в городе выкорчевало много деревьев. От стихии сильно пострадал и парк отдыха.

Владимир задумчиво мел дорожку, освобождая ее от сломанных веток. И вот метла дошла до россыпи белых и черных перьев.

Мужчина присел, рассматривая перья. Вероятно, здесь с кем‑то сцепился ворон. Птицы сражались насмерть, хотя крови и не видно, но ее могло смыть дождем. И сейчас была морось.

Белые и черные перья. Свет и тьма. Хотя нет, белые перья слишком холодные, почему‑то мороз шел по коже, даже когда смотришь на них и еще не касаешься. Но и черные не привлекают к себе, они полны дикой силы, и будешь глупцом, если не учтешь это…

Владимир отогнал непрошенные странные мысли. Что‑то важное и невероятное случилось в парке сегодня ночью или еще вчера, когда начался сильный дождь. Важное снова обошло его стороной, впрочем, все значимое проходило мимо него всю жизнь. Было обидно и горько от осознания, что жизнь прошла зря.

Мужчина растерянно сгреб в кулак черные перья.

«Ну, почему?.. Почему так всегда?.. Чем он виноват перед миром, что тот не обращает на него внимания, не дарит ни настоящей радости, ни искренних друзей, ни опасностей, о которых хотелось бы рассказывать другим, когда выберешься из передряги?.. Почему?..»

Черные перья были мягкими и теплыми, но они все равно отправились в мусор. Белые перья он метлой смел на кучу. Когда немного подсохнет, все это он, как всегда, сожжет. Но вечером, после работы, когда ноги привели задумчивого Владимира снова в парк, фонари погасли.

Дорога во мраке вела по совсем иным улицам…

— И что там у тебя?

Фея подкралась к своей подруге так неожиданно, что Ангелочек отдернул руку, которой касался небритой щеки Владимира.

— У меня кое‑что интересное есть, — шепотом похвасталась фея. — Я видела сны Роксаны, Ольги и Виктора — им снится Элигер. А еще сон Катерины… она рано осталась сиротой. Я не знала… И сон Ирины… Знаешь, почему она так любит море? Ведь ее к тому приучила бабушка: родители допоздна работали, она часто приводила внучку на берег, а сама сидела на камне и вязала шали да носки, которые продавала на базаре. Ирина играла одна, для нее море было единственным, к кому, кроме бабушки, она могла обратиться.

— Подруга, тебе не кажется, что мы делаем что‑то плохое? — тихонько, чтобы не разбудить людей, спросил Ангелочек. — Мы действительно подглядываем в их мысли и прошлое, о котором они, может быть, и не хотели бы никому рассказывать.

— Ты такая нудная! — тихонько хмыкнула фея, но почему‑то сразу загрустила. — Но, наверное, ты права… Я видела еще два сна. Плохие сны… Страшные…

Я видела, как Жан — Поль ссорится с отцом. Жан — Поль молодой, не такой, как сейчас… Он толкнул отца в гневе, и тот упал, ударился головой о мраморный край стола. Жан — Поля судили, но оправдали, он быстро учился драться и управлять своим имуществом, а потом… — фея умолкла. — Он многое делал, за что его могли бы судить снова. Я удивлена, что капитан взял Жан — Поля на корабль…

— А другой сон? Чей он? — Ангелочек взял подругу за руку, успокаивая, и вместе они полетели к выходу, оставляя спящих людей.

— Другой сон товарища Зорин — Дельфина. Ты хотя бы знаешь, кто влюблен в нее, подруга? Почему он только наполовину человек? Когда‑то разбойники пленили певца. Они хотели, чтобы чародей играл для них, ведь впереди пиратский корабль ждал тяжелый переход между скалами. Пленник отказался, зная, что разбойники собирались напасть на селения на северном побережье, и для того, чтобы остаться незамеченными, им и необходимо пройти опасным путем, не повредив корабль.

Капитан того корабля был жестоким. Они привязали певца к мачте и несколько дней не давали ему еды и воды, пока тот не начал молить о пощаде. Но когда его отвязали и вложили в ослабевшие руки инструмент, чародей отомстил разбойникам, заклятой песней превратив всю команду в дельфинов.

Сам певец погиб — капитан застрелил его, как только отзвучали звуки песни, которая временно защищала своего творца. Корабль тоже не пережил этот день, попав в водоворот между скалами. Его раскололо и затянуло в глубину вместе с капитаном. Дельфину теперь это снится.

Фея делала себе гнездышко из размотанной веревки и чаячьего пуха, надеясь, что увиденное не придет в ее собственные сны.

— Подруга, мне страшно представить, какие сны могут видеть Ричард, Юран или пиратские капитаны… — шептала, засыпая, фея, удобно устроившись в своей кроватке. — Не будем так больше делать, хорошо?

— Хорошо, спи, — согласился Ангелочек, укрывая подругу серым пером чайки, как одеялом.

Перья… Черные вороньи перья… Почему‑то они не уходят из мыслей, и даже страхи не затмили ощущение чего‑то такого близкого…

Ангелочек глянул вниз, где, опираясь спиной о мачту, спал Макс.

— Плохо сторожишь, парень, — усмехнулся Ангелочек. — Но что‑то же тебе снится…

…Макс проснулся, почесав щеку, на которой выросла двухдневная щетина. Он заснул за столом на тетради с карандашом, поэтому карандаш просто отпечатался на лице.

Молодой мужчина зевнул, взлохматив нечесаные волосы, полез под стол за бутылкой пива. Там всегда стояла не откупоренная бутылка, но сегодня ему не повезло: полных бутылок не осталось.

Недовольно крякнув, Макс направился в ванную комнату. Хотя ночь, но таким чучелом по квартире ходить не годится. Умывшись, Макс, все еще прижимая мокрое полотенце к голове, раскалывающейся от боли, вернулся в комнату.