Ричард вытащил из земли кинжал, воткнувшийся возле его роскошных сапог. Простую рукоять украшали три золотые волны, лезвие в двух местах было щербатое, — он уже где‑то видел это оружие. До парня только два шага, но Ричард не мог преодолеть это расстояние.

— Поторопись, заклятье отгорает, — прикрикнула на него Химера в образе черноволосого колдуна, и внезапно ее голос превратился в шипение: — А если ослушаешься моего приказа, я всю твою команду превращу в таких же бездушных солдат и дам тебе для охраны. Ты будешь видеть их пустые глаза каждый день, пока не утратишь разум. А когда это случится, капитан, я верну твою душу из видений в человеческой мир, а им отдам Имена, чтобы казнить по одному — перед тобой, в твоем доме. А потом закую тебя в кандалы и отвезу во дворец Императора, где ты больше не увидишь ни моря, ни солнца, и ветер не коснется твоих, на удивление, еще не седых волос. Подчинись, Ричард, пока не поздно!

Лишь два шага. Глаза Дина даже не вспыхнули жизнью, когда кинжал вошел в его опустевшее сердце. Ричард подхватил невесомого парня, вместе с ним осев на землю. На лезвии не было крови.

— Трус, — презрительно бросила Химера. — За себя испугался, но твою новую присягу я принимаю.

Советник Императора хлопнул в ладоши, Дин рассыпался серебром, словно никогда не был человеком. Дунул ветер, относя серебряную пыль.

— Ты обманул меня, — прошептал Ричард, не поднимаясь.

— Обманул, граф, но для твоей совести этот поступок не обман, ибо ты верил своим глазам и сердцу, — Химера склонилась над ним, проведя рукой над головой, будто разрывая прозрачные нити. — А Дин… Дин на дне моря. Вместе с моими воинами он дрался с пиратами, не жалея своей жизни. Я бы и тебя мог сделать такой же куклой, капитан, но живи, купаясь в роскоши, на зависть настоящим пиратам. Ибо не только за страх, но и за награду можно предать Море…

Фигуры из видения таяли, как серебристые снежинки. Не маленькими фигурками, а собственными глазами видели последние из пиратских капитанов страшное воспоминание. Все молчали, но Ричард рассказал не все, если сейчас Ярош положит на стол золотой крест с белым жемчугом, и обвинители узнают, что бывший пиратский капитан принял крещение от Химеры, то даже такая искренняя исповедь его не спасет.

— Это мой кинжал, — с горечью сказала София. — Он был со мной на «Русалочке», но я была уверена, что он утонул, когда меня выбросило в море.

— Думаю, Химера знала, что это твое оружие, — исповедь и чары истощили Ричарда, но он не боялся. — Хоть не все ее слова были лживы в тот день. Я искал, я действительно искал кое‑что, и в основном после новой клятвы. Чтобы я не почувствовал обман, советник Императора почти верно воплотил в заклятье это разрешение. Ветер и солнце по моей просьбе исправили неточности.

— Значит, голосуем, — вмешалась Мариан. — Кто за то, чтобы наказать Ричарда, графа Элигерского, который был пиратским капитаном? Мое требование не изменилось — казнь.

— Я тоже за казнь, — поспешно поддержала подругу Феникс.

Ярош наградил Феникс печальным взглядом, ведь винить ее в кровожадности и жажде мести не имел права.

— А я против, — неожиданно не согласилась Анна — Лусия. — Я сражалась с Ричардом плечом к плечу. Если он предатель, то зачем открыл нам тайну позволения Императора? Да и на имперском корабле он мог присоединиться к врагам, обеспечив тем наше поражение. Я против.

— И я против, — откликнулся Ярош. — София, от твоего голоса зависит, что будет с Ричардом.

София посмотрела на Яроша, потом на Ричарда, ее взгляд изменялся, становясь решительным. Тогда серо — голубые глаза остановились на Мариан и Феникс.

— Простите меня, но я тоже против, — Мариан вздохнула, Феникс одарила Софию удивленным взглядом. — Разве испытания, поставленные перед ним Химерой, менее жестоки, чем выпавшие на вашу долю во дворце Императора?

— Не сравнивай! — рассвирепела Феникс. — Тебя там не было!

— Прекратите! — гаркнула на них Мариан, поворачиваясь к Ярошу. — Ладно, предателя ты у суда отвоевал, но имперский министр наш.

— Вы должны знать, я дал слово Феофану, что отпущу его, когда мы починим корабль, — заметил Ярош, поведение Мариан его удивляло. — Феофан не выполнил приказ Химеры, сохранив мне жизнь в Элигере.

— Лишь для того, чтобы поставить перед Судом Империи, — напомнила Феникс.

— Мы ему слова не давали, — отрезала Мариан. — Смерть.

— Ты не была такой жестокой, Мариан, — тихо сказала София.

Глаза Мариан сверкнули презрением к капитану «Русалочки».

— Кто побывает в Императорской тюрьме, не останется таким, каким был. Но откуда тебе об этом знать, София?

— Не нужно похваляться, кому сколько несчастий досталось, — красивое лицо Софии окаменело. — Мой голос за жизнь.

— Пусть отвечает за жестокость Империи. Смерть, — провозгласила Феникс, и будто тяжелую ношу с плеч сбросила, сев прямо.

— Я поддерживаю. Министр — не Ричард. Смерть имперскому министру, — Анна — Лусия смотрела прямо на Яроша, бросая ему вызов.

— Я дал слово, и от него не отступаю. Жизнь, — уверенностью в голосе вернул ей вызов Ярош.

— Все равно двое на трое, мы придумываем министру наказание, — Анна — Лусия хотела встать, чтобы уйти, но Ричард поднял руку, прося слова.

— Трое на трое, Анна — Лусия. Вы оправдали меня, значит, у меня тоже есть голос, как у пиратского капитана.

— У тебя нет голоса, предатель! — взвилась Мариан, вскочив. — У тебя нет корабля!

— Обломки всех наших кораблей обросли водорослями и кораллами на дне моря. Кроме «Диаманты», — Ричард тоже встал, но спокойно. — Должны благодарить Яроша, что снова видите горизонт не с берега. Трое на трое, но окончательное решение принадлежит Соколу, ведь он дал министру слово. Только капитану «Диаманты» решать, что будет с Феофаном, министр — пленник Яроша.

Слова Ричарда немного утихомирили Феникс и Мариан, Анна — Лусия криво улыбалась. Неужели жалела о своем голосе, оправдавшем Ричарда?..

Ярош поднялся.

— На этом совет окончен. Пиратские времена давно канули в небытие, как и наши законы. Сейчас иное время. И поэтому, друзья, если вы соберете еще один такой совет, я расценю его как бунт.

Больше ничего не сказав, Ярош покинул каюту. За ним на палубу вышел Ричард.

— И чего ты добилась, Мариан? — злилась Феникс. — Разве я не говорила, что Ярош ставит свое слово выше любого закона?

— Я же предупреждала: несколько капитанов на одном корабле к беде, — напомнила Анна — Лусия.

Ярош стал возле фальшборта, оглянулся на Ричарда, вытащив крест. В лунном свете жемчужины казались слезами.

— Твое? — спросил капитан, отдавая зловещее украшение.

Ричард усмехнулся, все поняв, но крест не взял.

— Хочешь благодарности, Ярош? Да, это мое. Вернись, покажи им, и тогда ни София, ни Анна — Лусия не встанут на мою защиту.

Сейчас, как никогда, чувствовалось, что Ричард старше Яроша, намного старше, и, вероятно, не только годами.

— Благодарность — это пустое. Я лишь долг возвращаю. Не узнал тебя тогда в господской одежде, но увидев в тюрьме графом… Воспоминания напомнили мне о том дне. Это было до того разговора с Химерой, что ты нам показал, или после?

— Это было до, — темные глаза Ричарда улыбались. — Я не такой негодяй, как ты думаешь, Ярош, не одного тебя тогда не выдал. Я позволял пиратам селиться на Элигерском побережье, если они решили научиться мирным профессиям или же создать семью. У каждого был шанс дожить свой век в покое, но не все им воспользовались. Это тяжкое испытание: постоянно быть рядом с морем, но не иметь возможности снова видеть его ширь, не иметь права на свою команду и флаг… — глаза графа Элигерского потускнели, не только о других, но в первую очередь о себе рассказывал он этой ночью. — Новая возможность начать жизнь с начала…

Многие спились, другие не выдерживали и ехали вглубь страны, подальше от моря, где их ловили имперские солдаты и казнили. Хотя кое‑кто нашел и свой покой, и, как мне известно, даже свою любовь. Те дети так и не узнали, кем были их родители в действительности, и почему так часто глаза отца или матери заволакивало туманом грусти, и тогда они никого не слышали и не видели, словно находились очень далеко от дома.