— Бери мою судьбу…

Ослабевшая рука упала на песок, ведь советник Императора ее отпустил. Хрупкая рука не воительницы, а колдуньи, отдавшей Империи свое будущее.

Глаза ее закрылись, а в лице не было ни кровинки. Химера стояла на коленях перед молодым капитаном, пела протяжные ледяные заклятья.

Стоять над долиной, где на дне раскинулся Мертвый город, было холодно. Луиза дрожала, Эмиль обнимал ее, согревая. Сказитель и Саид подошли к самому краю, где начинались посеревшие, выжженные травы, но они не рассыпались прахом, продолжая расти и цвести. Там выбросил стрелку коровяк, а там стелются плющ и барвинок, но все то пепел, еще не мертвый, но уже и не живой.

Вейн, Сашка и Олекса остались на перепутье: одна дорога обходила крутой склон и терялась, ведя к городу, другая поворачивала к морю, поблескивающему вдалеке. Холм, где они стояли, был по высоте как небольшая гора.

— Я схожу к ним, — Сашка быстро пошел к сказителям. — На что вы смотрите? — спросил парень, поравнявшись с ними.

— На прошлое, — откликнулся старый сказитель. — Хочешь и ты поглядеть?

— Хочу, — близость мертвого, заколдованного города его совсем не пугала.

— Вон там стояла белокрылая фигура, — сказитель показывал вглубь долины. — Там была женщина в черном плаще с капюшоном, говорят, она — живое воплощение смерти. А дальше, далеко от меня, я плохо его видел, замыкал первый круг хранитель этого города, избранный жителями, чтоб оберегал их от врагов. А нас, чародеев и сказителей, которые обещанием помогать Химере купили себе свободу, поставили здесь, на холмах.

Сашке казалось, что он видит десятки людей, одетых кто в дорогую мантию, кто в нищенское рванье. Их уставшие глаза сияли чарами. И белая крылатая фигура занимала свое место в малом круге…

— Мы колдовали, разрывая связи между защитником и городом, разрушая его связь с землей, где он родился. Мы приносили этот город в жертву тьме, и женщина, которую мы считали смертью, читала страшное заклятье, чье эхо доходило до каждого из нас.

Мы видели, как засиял первый круг, отрезая жителям путь к бегству, как на них ложится проклятье, и пустеют улицы, а сквозь брусчатку прорастают огненные цветы.

Сашка вздрогнул: не такой ли огненный цветок он забрал из руки Вейна?..

— Я хочу туда, — уверенно сказал парень.

— Ты что, сдурел? — не поверил своим ушам Саид. — Город проклят. Кто туда заходит, не возвращается.

— Не все. Я хочу туда! — Сашка ступил на пепельный склон, но поскользнулся, и кувырком скатился к извилистой, заросшей дороге.

— Сашка! — крикнула Олекса, дернувшись к краю.

Саид схватил ее, чтобы не бросилась за парнем.

— Шею свернешь. Мы спустимся по дороге, — заверил он, чтобы девушка успокоилась.

Сашка пришел в себя. Весь в пыли и пепле. Саднил локоть, кровоточила поцарапанная щека.

Олекса бежала впереди всех.

— Ты как? — девушка рукавом стерла грязь и кровь с его лица.

— Нормально. Не сломал ничего.

Вместе они поднялись. Ворота города теперь были ближе и оказались намного больше, чем виделись с холмов. Разбитые, брошенные ворота: одна створка валяется на земле, другая наполовину оторвана и словно покачивается от ветра.

— Я хочу туда, — как завороженный, повторил Сашка.

— Только к цветам не прикасайся, они плачут и зовут, — Вейн дрожал.

— Так ты здесь нашел ту кровавую розу?

— Да.

Они шли по заросшей дороге, где иногда между пепельными травами встречались обычные стебли, просто пожухлые от дыхания осени. Как за них радовалось сердце, даже больше, чем весной, когда сходит снег.

Друзья прошли сквозь ворота.

Сашка шел впереди. За ним — Саид, положа руку на оружие. Луиза обнимала Жака, прижав его к себе, как родное дитя. Вейн и старый сказитель держались за руки, из них обоих город пил жизнь: один был виновен в проклятье, блуждающем теперь по этим улицам, другой убежал. Но от проклятья убежать невозможно. Олекса и Эмиль шли последними.

Старые дома осыпались прахом, ветер выдувал из потемневших кирпичей песчинки, делая их шершавыми и почему‑то липкими на вид, будто на них осела копоть. Окна разбиты, двери распахнуты. Казалось, сумерки не оставляли это место даже днем, обещая за миг упасть черной ночью, где умерли все звезды, кроме имперских знаков власти. И кое — где выглядывали из‑за окна или из‑под порога красные цветы, от которых исходил чарующий аромат, и сыпалось серебро, стоило ветру лишь коснуться кровавых лепестков.

— Мне здесь страшно, Сашка, пойдем назад, — умоляла Луиза: город звал ее, предлагая остаться, обещая покой. — Что ты здесь собираешься найти?

— Я не знаю, — Сашка прислушался.

Все остановились. Зашелестели омертвевшие черные листья на деревьях, высаженных вдоль центральной улицы. Город оживал криками и мольбами. Мертвый город, полный воспоминаний, ужасных воспоминаний, переливающихся через край в сегодняшний день.

Тени деревьев ложились на землю решеткой.

— Бегите! Держитесь вместе! — крикнул старый сказитель, одна тень черкнула его по руке.

Из капель крови рождались алые подснежники.

Друзья со всех ног побежали, свернув в узкий проулок.

— Зря мы сюда пришли, — прошептала Олекса, прислонившись к стене.

Тени загнали их в тупик.

— Ты же говорил, что можешь разговаривать с мертвыми! — перепугано крикнул Эмиль.

— Их слишком много… — сказитель зажимал рану.

— Они за мной, — обреченно прошептал Вейн. — Отдайте им меня, и они уйдут…

— Ложь. Они не уйдут, пока не выпьют из нас всю жизнь, — ятаган Саида, которым сказитель махнул перед собой, рассыпал багрово — золотые огни. — Кто из вас ушел из жизни не трусом, выходите драться!

Но тени отступили.

— В дом! — Сашка толкнул дверь: с крошащейся стены посыпалась кирпичная пыль.

Длинная комната без мебели, на серых стенах деревянные подпорки, напоминающие кресты. На дальней стороне комнаты на полу лежала девочка в светлом порванном платье. Мертвая. А над ней склонилась скорбная фигура мужчины. Призрачная фигура.

— Тени ушли, — удивился Саид. — Я их поблизости не ощущаю.

— Пойдем отсюда, — коснулась плеча Сашки Луиза. — Ты ничем не поможешь.

Но призрак поднял на них пустой взгляд.

— Девочка, мое любимое дитя… — тихо умолял он. — Она еще жива… Помогите…

Сашка оглянулся на Луизу, та покачала головой: не нужно, опасно. Но Сашка дернул плечом, освобождаясь от ее руки.

— Что здесь случилось? — парень стал на колени возле призрачного тела девочки, потянулся к нему.

Призрак схватил его за руку, больно вывернув пальцы. Сашка вскрикнул. А город снова оживал. С неба падал черный дождь, заклятый на страдания и смерть. Кричали люди, и эти крики таяли в сумеречной синеве…

Сашка отдернул руку, а может, это призрак отпустил его.

— Обман, — почти неслышно ответил призрак. — Всюду обман, где жили чудеса, — призрачная фигура поднялась. — Пойдем, смельчак, я покажу тебе, что случилось, прежде чем ты отдашь этому городу свою жизнь, а твоя кровь превратится в еще одно поле огненных, никогда не вянущих цветов.

Тело девочки таяло, маревом просачиваясь сквозь деревянный пол.

— Нет! Сашка! — но околдованный Сашка уже не слышал Олексу.

Вдвоем с призраком они прошли сквозь стену.

Вейн бросился к стене, но на старых желто — серых обоях не осталось даже следа от ушедших.

На улице Сашке стало немного легче, он уже не чувствовал, что им руководит чужая воля. Они шли через Мертвый город. Шелестели черными листьями деревья, оплетенные багрово — алым плющом, а тени заботились о кровавых цветах, соединявших их с миром живых. Но не найдется той силы, что скосит их, освободив тени. Лишь когда исчезнет зло, наславшее проклятье на мирный город, завянут заколдованные цветы, растекаясь водой.

— Долгое время сюда, в этот гордый и свободолюбивый город, не находили дорогу пустота и серость, царившие вокруг, — задумчиво говорил призрак, рассказывал парню, словно в благодарность за его смелость и отзывчивость. — Слишком сильным и своевольным был защитник города, чей яркий нрав оберегал земляков даже тогда, когда он засыпал под другими созвездиями, будучи далеко отсюда. Но однажды, после черного заклятого дождя, в городе пышно расцвели огненные цветы отобранных жизней. И с тех пор этот город называют мертвым…