Вonfil: Favorite, bevete con noi.

Соubrech: Il te non si rifiuta.

Artur: E bevanda salutifera.

Bonfil: Volete rak?

Соubrech: Si, rak.

Вonfil: Ecco, vi servo.

Pamela Fanciula, A. I, s. 15.

Бонфил: Соблаговолите выпить с нами.

Кубрек: От чая не отказываются.

Артур: Этот напиток полезен.

Бонфил: Хотите арак?

Кубрек: Да.

Бонфил: Я угощаю.

Памела Фанчилла (ит.) {245}}

1. ГЛАВА XXXII

СТРАХИ И НАДЕЖДЫ. ВОЗМЕЩЕНЬЯ В ЖИЗНИ.

АФИНСКАЯ КОМЕДИЯ. МАДЕРА И МУЗЫКА. ПРИЗНАНЬЯ

Ὑμεῑς δέ, πρέσβεις, χαίρετ᾽, ἐν κακοῑς ὅμως

Ψυχῇ διδόντες ἡδονὴν καθ᾽ ἡμέραν,

Ὡς τοῑς θανοῦτος οὐδὲν ωφὲλεῖ.

Прощайте, старцы! Даже среди горестей

Душе дарите радость каждодневную,

Ведь после смерти счастья и в богатстве нет {248}.

Призрак Дария - хору в “Персах” Эсхила

Дороти начала уж было верить новостям Гарри, но вот обычная жизнерадостность Гарри стала ему изменять: упорство засевшего в Башне молодого хозяина отравляло надежду. Однако в деле Гарри наметилась уже счастливая перемена, оставалось продолжать в том же духе, и Дороти разрешала ему строить воздушные замки, согретые и разукрашенные огнями будущего рождества.

Однажды вечером по дороге домой Гарри повстречал отца Опнмиана, направлявшегося к Башне, где намеревался он отобедать и переночевать. Его преподобие удивлялся, что мистера Принса не было на бале (и это тогда, когда лорд Сом больше ему не соперник), и дурные предчувствия мрачили его. Отец Опимиан протянул Гарри руку, и тот горячо пожал ее. Потом отец Опимиан спросил, как продвигается у него и шестерых его друзей осада женских сердец. Гарри Плющ:

- Да на молодых барышень, сэр, жаловаться не приходится. А вот молодого господина не поймешь. Раньше он, бывало, все утро сидит и читает у себя наверху. А теперь только поднимется - сразу опять вниз и в лес идет гулять. Потом опять наверх, опять вниз и опять в лес. Что-то неладно с ним - видать, несчастная любовь, ничего другого не придумаешь. И с письмами в Усадьбу меня больше не шлет. Так что не получилось у нас веселое рождество, сами понимаете, сэр.

Преподобный отец Опимиан:

- А вы, я смотрю, все о веселом рождестве мечтаете. Остается надеяться, что следующее будет получше.

Гарри Плющ:

- А в Усадьбе, у них там весело, да, сэр?

Преподобный отец Опимиан:

- Очень весело.

Гарри Плющ:

- Стало быть, ни у кого там нет несчастной любви.

Преподобный отец Опимиан:

- Не беру на себя смелости подобного умозаключенья. О других ничего не знаю. У меня ее нет и никогда не бывало, если это может служить утешением.

Гарри Плющ:

- Для меня утешение видеть вас и слушать ваш голос, сэр. От этого всегда на душе легче.

Преподобный отец Опимиан:

- Так отчего же, мой юный друг, вы можете слышать и видеть меня, когда вам угодно; буду сердечно рад. Приходите ко мне в гости. Вам всегда обеспечен кусок холодного ростбифа и стакан доброго эля; а сейчас и ломоть свинины. Это большое утешение.

Гарри Плющ:

- Ах, сэр, премного благодарны. Оно утешение, конечно. Да я не за тем к вам приду.

Преподобный отец Опимиан:

- Верю, мой юный друг. Но, когда подкрепишься добрым английским харчем, легче бороться против всех, превратностей, грозящих как телу нашему, так и духу. Милости прошу ко мне. И, что бы ни случилось, пусть это не портит вам радости славного обеда.

Гарри Плющ:

- Вот и отец мой то же говорит. Да не всегда такой совет помогает. Когда мать померла, это ему на много дней обед испортило. Так и не оправился, хоть старается держаться. Вот только если я приведу к нам в дом Дороти, он, глядишь, прямо помолодеет. А если к тому рождеству он уж и маленького Гарри будет качать, уж как он будет рад его угостить мозговой косточкой!

Преподобный отец Опимиан:

- Боюсь, эта еда окажется не вполне по нутру маленькому Гарри, хоть именно так вскармливал Гектор Астианакса {“Илиада”, XXII, 500-501. (Примеч. автора).} {247}. Отложим, однако, попечение о его меню до того времени, когда он родится. А покамест будем питать надежды. И питаться мясом и элем.

Отец Опимиан снова дружески пожал Гарри руку, и они распрощались.

Его преподобие продолжил путь, как всегда рассуждая сам с собою.

“Отец милого юноши потерял добрую жену, и так с тех пор и не оправился. Будь жена у него злая, он, потеряв ее, испытал бы чувство радостного избавления. Странные возмещения нам готовит судьба. Поневоле согласишься с Ювеналом, что лишь богам одним ведомо, что полезно для нас {Ювенал, Сатиры. X. 346 {248}. (Примеч. автора).}. Ну вот, к примеру, все тот же мой друг из Башни. Не полюби его Моргана (а я уверен, она его любит), он бы утешался своими весталками. Не будь у него их сестринской привязанности, он был бы счастлив любовью Морганы, но у него есть и любовь ее, и привязанность их, и он раздираем между двумя чувствами, из которых каждое делало бы его счастливцем, а вместе они делают его страдальцем. Кто решит, что лучше для него? Или для них? Или для самой Морганы? Право, почти досадно, что она не одарила своей благосклонностью лорда Сома. Упустила случай! Другой такой вряд ли скоро представится. Верно, она бы могла его удержать, когда б захотела. Но ведь и мисс Найфет превосходная девица, и как приятно наблюдать столь полную взаимность. Будто сам Юпитер, как мне уже однажды пришлось заметить, подготовил их соответствие. Одно время юный лорд, как казалось ему, был верен первой своей звезде, но незаметно и непреложно его манила другая; а юная леди подарила ему свое сердце, быть может сама о том не догадываясь и уж конечно не подозревая, что кто-то еще может проникнуть в ее тайну. И теперь, кажется, оба удивляются тому, что никто не удивляется их помолвке. Вот и для лорда странный случай возмещенья. Ибо, прими Моргана сразу же его сватовство, мисс Найфет о нем бы и не подумала; но она увидела, как безжалостно носят волны челн его неприкаянной любви, и без хитростей и лукавства помогла ему причалить у ее ног. Простота и безыскусственность победили там, где провалилась бы изобретательность самая тонкая. Не знаю, было ли и для нее заготовлено возмещение; но, если было, она его уже нашла; ибо я не знаю мужа, более достойного семейного счастья, и сам Педро Португальский не был пламенней влюблен. Когда я только что познакомился с лордом, я заметил лишь комическую струнку в его характере, но есть в нем и серьезная струнка, ничуть не менее приятная. Правда, комическая остается. Не пойму, то ли веселость его заразительна, и я заранее смеюсь, едва оказываюсь в его компании, то ли невозможно, думая о том, как он читает лекции о рыбе среди пантопрагматиков, не замечать смехотворного противоречия между лордом - душою общества и бездушным обществом, сующим свой нос во все и вся; правда, он покончил с этой дурью; но она вспоминается неотвязно. Впрочем, какая разница? Я смеюсь - и он смеется со мною. Он смеется - и я смеюсь вместе с ним. “Смейся, пока не поздно” - прекрасный совет. Когда люди друг к другу расположены, и малая искорка высекает огонь веселья.

Заметь, что долгожитель - весельчак,

А кто хандрит, тот погружен во мрак…

И кто же откажется от такого дня? Но дальше:

Чтоб люди долго жили, пусть они

В веселье сообща проводят дни {*}.

{* Эти две цитаты из самой старинной комедии на английском языке “Ройстер Дойстер”. 1566, переизданной шекспировским обществом в 1847 г. (Примеч. автора).}