1. ГЛАВА XXXIII

ЗАВОЕВАНИЕ ФИВ

Ἦ σοφὸς ἦ σοφὸς ᾗν,

Ὅς πρῶτος ἐν γνώμᾳ τόδ᾽ ἑβάστασε,

Καὶ γλώσσᾳ διεμυθολόγησεν,

Ὡς τὸ κηδεῦσαι καθ᾽ ἑαυτὸν ἀριστεύει μακρῷ˙

Καὶ μήτε τῶν πλούτῳ διαθρυπτομένων,

Μήτε τῶν γέννᾳ μεγαλυνομένων,

Ὄντα χερνήταν ἐραστεῦσαι γάμων.

Aeschylus. Prometheus.

Мудр, о, поистине мудр

Тот, кто впервые понял и вслух произнес:

С равными нужно

В браки вступать, чтоб счастье свое найти.

Если ты нищ и убог, то богатых, пресыщенных

И родовитых, надменных, напыщенных

Обходить старайся стороной {253}.

Эсхил. Прометей прикованный

Наутро, после того как отец Опимиан отправился в обратный путь лесом, мистер Принс отступил от принятого обычая и призвал Дороти одну в гостиную. Она явилась, трепеща и краснея.

- Сядь, - сказал он, - сядь, милая Дороти. Я должен кое-что сказать тебе и твоим сестрам. Но, по некоторым причинам, я начинаю с тебя. Вероятно, во всяком случае вполне возможно, я очень скоро вступлю в брак, и вам тогда останется последовать моему примеру. А мне сказали, что один из самых прекраснейших молодых людей, какие мне известны, сохнет от любви к тебе.

- Он хороший молодой человек, что верно, то верно, - сказала Дороти; потом, вдруг поняв, в чем она невольно проговорилась, еще пуще залилась краской. И, стараясь загладить промах, она добавила:

- Но я-то по нем не сохну.

- Еще бы, - возразил мистер Принс. - Зачем тебе по нем сохнуть, ты чересчур в нем уверена, и дело стало только за твоим согласием.

- И за вашим, - сказала Дороти, - и за согласием сестриц, особенно старших; они ведь должны пример подавать.

- Не уверен, - сказал мистер Принс. - Покуда, как я понимаю, они последовали твоему примеру. Твой поклонник неустанными своими заботами обеспечил жениха каждой. Ну, а мое согласие ты, безусловно, получишь. Когда ты увидишь Гарри, пошли его сразу ко мне.

- А он уже тут, - сказала Дороти.

- Тогда проси его сюда, - сказал мистер Принс.

Дороти, не без смущения, удалилась. Но сердце ее говорило само за себя. Явился Гарри.

Мистер Принс:

- Итак, Гарри, ты ухаживаешь за девушкой у меня в доме, не спросясь моего позволения.

Гарри Плющ:

- Сэр, я не мог за ней не ухаживать. А позволения у вас не спросил, потому что думал, вы не позволите.

Мистер Принс:

- Как всегда откровенно, Гарри. И ты полагаешь, из Дороти выйдет хорошая крестьянская жена?

Гарри Плющ:

- Я полагаю, сэр, она до того хорошая, до того умная, до того работящая, что подойдет в жены хоть кому, хоть лорду, к примеру. Но для нее ж для самой лучше остаться в том сословии, где она родилась.

Мистер Принс:

- И она ведь особенной красотою не блещет, знаешь ли.

Гарри Плющ:

- Не блещет! Ну, если она не красавица, то я уж не знаю, кто тогда и красавица, сэр.

Мистер Принс:

- Да, конечно, она недурна собой.

Гарри Плющ:

- Что значит недурна, сэр? Она писаная красотка.

Мистер Принс:

- Ладно, Гарри, она красотка, если тебе угодно.

Гарри Плющ:

- А то не угодно, сэр! Мне б сразу сообразить, что вы просто смеетесь, когда вы сказали, будто она красотой не блещет.

Мистер Принс:

- Но, знаешь ли, у нее нет приданого.

Гарри Плющ:

- Не надо мне никакого приданого. Мне ее надо, и больше ничего и больше никого.

Мистер Принс:

- Но я не могу согласиться, чтоб она вышла замуж, не имея собственных средств.

Гарри Плющ:

- Ой, да я их дам ей заранее. Отец поднакопил денег, и мы их как это? - запишем на ее имя.

Мистер Принс:

- Ты молодец, Гарри, и я действительно рад за Дороти; но ты не вполне понял меня. Она должна принести тебе средства, а не взять их у тебя. И ты не смей увертываться.

Гарри твердил, что ему не нужны никакие средства; мистер Принс твердил, что не допустит, чтобы Дороти их не имела. Без особых трудов однако, они пришли к соглашению.

Когда дело Гарри и Дороти благополучно уладилось, сразу устроились и шесть остальных судеб; и мистер Принс с легким сердцем вернулся в Усадьбу, где явился к обеду на двадцать седьмой день своего испытания.

Там застал он все тех же; ибо, хоть иные и отлучались на время, они не могли противиться уговорам мистера Грилла и приезжали опять. Все сердечно приветствовали мистера Принса, а Моргана мило ему улыбнулась.

1. ГЛАВА XXXIV

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ.

ЧУДЕСНЫЕ РАССКАЗЫ У ДРЕВНИХ. ДУХ ХОЗЯИНА.

РАССКАЗ О ТЕНИ. РАССКАЗ О ЛЕШЕМ. ЛЕГЕНДА О СВЯТОЙ ЛАУРЕ

Джейн: … Теперь мы сядем

К камину, и нам бабушка расскажет

Поинтересней что-нибудь.

Гарри: И правда!

Поинтересней! Страшное б послушать

Про разные убийства.

Джейн: Или духов.

Саути. Бабушкин рассказ

Вечером мисс Грилл сказала его преподобию:

- На рождестве у нас пока не было ни одной истории с привидениями. Так не годится. Хоть один рождественский вечерок должен быть посвящен merveilleuses histoires racontees autour du foyer {таинственным историям, рассказанным у камина (фр.).}, которые Шатобриан {254} числит среди особенных удовольствий тех, qui n’ont pas quitte leur pays natal {которые не покинули отчизну (фр.).}. А греки и римляне оставили нам бездну разных духов, верно ведь, ваше преподобие?

Преподобный отец Опимиан:

- Безусловно. Литература классическая кишит духами. Но редко какой тамошний дух подойдет для рождественской истории с привидениями, как у нас ее принято понимать. Дух Патрокла у Гомера, Дария у Эсхила, Полидора у Эврипида - все полны поэзии, но для истории с привидениями никто из них не подходит. Я только один и могу припомнить рассказ по-гречески, но и тот, Пересказанный Гете в “Коринфской невесте” и Льюисом в “Веселом золотом кольце”, ни для кого здесь не может быть новостью {Льюис {255} сам пишет о “Веселом золотом кольце”: “Я как-то читал у одного греческого автора, имя его запамятовал, историю, которая мне навеяла сюжет этой баллады. История такова: юноша, приехав в дом к другу, с дочерью которого он обручен, узнает, что уже несколько недель назад смерть отняла у него невесту. Но он ни разу в жизни ее не видел и скоро утешается, особенно еще и потому, что во все время пребывания его в доме у друга некая юная дама любезно приходит каждую ночь к нему в спальню и уходит на рассвете, неизменно унося от своего любовника какой-нибудь дорогой подарок. Так продолжалось до тех пор, покуда юноша вдруг не увидел портрет умершей невесты и с ужасом в нем узнал черты ночной своей гостьи. Открыли гроб умершей и там нашли все те подарки, какими он щедро одарял неведомую innamorata [возлюбленная (ит.)]”. - М. Г. Льюис. Волшебные повести. Т, 1, с. 99,

Греческий автор, о котором идет речь, - это Флегон, которого иные относят к эпохе Августа, а иные - белее правильно - к эпохе Гадриана. Он написал трактат Περί Θαυμασίων (“О чудесном”). Уцелевшая часть трактата начинается с этой самой истории, но самое начало ее утрачено. О портрете ничего не говорится. Юноша и его ночная гостья обменивались подарками, и родители опознали вещи своей дочери: золотое кольцо и косынку. На третью ночь они застигли свою дочь в спальне у любовника, и она ям сказала:

- Ох, мать с отцом! Что я вам сделала! Жаль вам, что ли, что я три ночи спала с вашим гостем в моем отчем доме! Пожалеете вы о своем любопытстве! Я вернусь туда, где мне должно быть. Ибо сюда я являлась по воле богов.

И как только она это сказала, она тотчас упала мертвая. Тогда открыли гроб, и там нашли железное кольцо и золотой кубок, подаренный ей возлюбленным. Тот от горя и ужаса немедля покончил с собой. Видимо, рассказом предполагается, что, сойди третья ночь так же благополучно, как и две предшествующие, невеста вернулась бы к жизни, к родителям и жениху. (Примеч. автора).}.