«Партийные тренеры» как-то упустили из виду, что динамовцам не хватило всего-то трех очков, чтобы дотянуться до бронзовых медалей. Шестеро киевлян — Турянчик, Сабо, Базилевич, Серебряников, Каневский и Лобановский были утверждены президиумом федерации футбола СССР в списке «33 лучших», а линия атаки «Динамо» была признана самой грозной.

В календаре-справочнике за 1963 год, изданном киевским областным книжно-газетным издательством, есть такой фрагмент: «Что случилось в 1962 году? Может быть, основные игроки киевского «Динамо» постарели? Ничего подобного, большинство их — в расцвете сил, а остальные завидно молоды. Может быть, снизилось техническое мастерство команды? Этого тоже не скажешь, скорее наоборот. Так в чем же все-таки дело? Все объясняется довольно просто: тренеры и игроки «Динамо» забыли, к сожалению, известную истину о том, что «на всякий яд имеется противоядие». Стоило динамовцам замедлить обновление своего тактического арсенала новыми приемами и стандартами (не будем бояться этого слова), стоило им, образно говоря, перейти к «стрижке купонов», как их преимущество над другими командами растаяло. Иными словами, киевское «Динамо» приостановилось в своем творческом росте, дав возможность соперникам подтянуться к себе. Не всем, конечно, а только сильнейшим. Этим и объясняется сравнительно легкий путь динамовцев к первому месту в подгруппе и лишь пятое место в финальном турнире. Разумеется, отрицательную роль сыграли и другие факторы. Например, очень затянувшееся и неоправданное экспериментирование при определении основного состава команды, бесконечные перемещения в линии защиты, недостаточно продуманное использование отдельных игроков (Бибы, Лобановского) и т. д.».

Хотелось бы обратить внимание читателя на слова: «...недостаточно продуманное использование отдельных игроков (Бибы, Лобановского) и т. д.». Где партия хотела видеть Лобановского — в центре динамовской атаки или на позиции крайнего защитника — здравомыслящему человеку сказать трудно. На левом фланге Лобановский чувствовал себя вольготно: и сам забивал, и партнерам пособлял. Но когда нет ясных доводов — на виновных «вешают ярлыки».

Место старшего тренера после изгнания Вячеслава Соловьева занял Виктор Терентьев. У этого человека была масса достоинств. Кроме одного — Виктор Васильевич не годился на роль лидера тренерского штаба «Динамо». Он, как говорят и поныне, был «профессионально вторым» — помощником, ассистентом, советником. Терентьев не имел своего собственного творческого кредо, а мог только подстраиваться под чье-то. Поэтому и неудивительно, что возглавляемое им «Динамо» съехало в итоговой турнирной таблице еще на четыре пункта, пропустив вперед себя не только столичные клубы «Динамо», «Спартак», ЦСКА, но и периферийные команды из Минска, Ростова-на-Дону, Тбилиси, Ленинграда и Баку.

Такого позора пережить в «большом сером доме» не могли. В авральном порядке занялись поисками очередного наставника для клуба со статусом «флагман украинского футбола». Были разосланы гонцы в направления «от Москвы до самых до окраин». На окраинах 1/6 всей мировой суши ничего путного отыскать не удалось. И все же поздней осенью 1963 года по Киеву распространялась новость: «Маслов принимает «Динамо».

В советском футболе тех времен Виктор Александрович Маслов считался фигурой культовой. Он происходил из плеяды «последних могикан», к которой принадлежали Борис Аркадьев, Михаил Якушин, братья Николай и Андрей Старостины, Константин Бесков, Николай Гуляев, Олег Ошенков, Андрей Жордания. Футбольная Украина всколыхнулась в ожидании больших перемен. И не ошиблась.

Маслов производил на человека, впервые видевшего его, впечатление ожившего монумента из какой-нибудь сказки Андерсена. Невысокий, но плотно сбитый, по земле он ступал уверенной походкой хозяина. Говорил Маслов неторопливо — этаким баском с хрипотцей. Прежде чем позволить слову вылететь изо рта, как бы мял его языком, проверяя на основательность. Косматые, кустистые брови придавали всему его облику суровость и фундаментальность. Но стоило «монументу» чуть растянуть губы в улыбке, и он преображался. От напускной суровости не оставалось и следа. За кустистыми бровями искрились умные глаза бывалого лиса. Он был добр к тем, кого любил, но редко это показывал открыто. Журналистов не признавал, называя их «пустыми балаболками». Дружбу водил только со своим сверстником — красноносым москвичом Александром Витом, писавшим тогда Мартыну Мержанову — первому главному редактору еженедельника «Футбол». Вит отстаивал в прессе теоретические новации «деда» — прозвище, прицепившееся к Маслову навсегда.

С новым тренером у Лобановского отношения не сложились с первого дня. Уж очень разные они были люди. Маслов начал создавать ансамбль, соответствующий его видению футбола. Ему нужны были «пахари». Техничные, атлетичные, мобильные, но все же — пахари. Рафинированный интеллигент Лобановский чувствовал себя в создаваемой заново команде «белой вороной». «Дед» опирался в работе на Щеголькова, Соснихина, Турянчика, Сабо, Серебряникова, Бибу, подрастающих Мунтяна и Бышовца. Маслов хотел видеть в «Динамо» взрывного нападающего из донецкого «Шахтера» Виталия Хмельницкого. Положил он глаз и на одессита Валерия Поркуяна. Индивидуалисту Лобановскому, острому на язык, в строящемся коллективе места не было. За весь сезон он лишь девять раз появился на поле в основном составе и не забил ни единого мяча. Маслов посадил «Подсолнух» на скамейку запасных. Это не могло не уязвлять самолюбия форварда, постоянно получавшего приглашения на контрольные матчи от Вячеслава Соловьева, возглавлявшего олимпийскую сборную СССР.

«Не нужен», — эта мысль ежедневно колола занозой в самое сердце. И тогда в одночасье он принял решение «Ухожу». В прошлом остались семь сезонов в «Динамо», 144 сыгранных матча и 42 забитых мяча.

Юрий Войнов, главный тренер одесского «Черноморца» в 1962-67 годах:

— Как только узнал, что Валерий не сжился с «дедом», тотчас же позвонил ему и пригласил в «Черноморец». Команда только вошла в первую группу класса «А» и нуждалась в усилении состава. Я сказал Лобановскому, что кроме него планирую пригласить в Одессу его друзей — Олега Базилевича и Виктора Каневского. Я подбодрил его, сказав, что трем таким «богатырям» рановато вешать бутсы на гвоздик. Валерий принял предложение, и через несколько дней я встречал его на железнодорожном вокзале.

Мне, выросшему в Ленинграде, импонировали врожденная интеллигентность Лобановского, его ершистый характер, эрудиция и юмор. Когда он появился в киевском «Динамо», моя футбольная карьера была на излете. Однако восьмилетняя разница в возрасте не мешала нам поддерживать товарищеские отношения. В нем подкупали настойчивость и желание достичь поставленной цели. Он очень много читал — книги и периодику. Никогда не слышал от него нецензурных слов.

Валерий сторицей оправдал доверие. Благодаря ему, Базилевичу и Каневскому «Черноморец» закрепился в группе сильнейших. Между нами никогда не было конфликтов, мы всегда находили точки соприкосновения для взаимопонимания. Отношения сложились ровные и товарищеские, и сохранились на протяжении более чем сорока лет.

Тренерский талант в нем проявился необычайно рано. Он критически осмысливал события, происходившие в отечественном и мировом футболе. Из спортивной амуниции игрока он вырос, словно из коротких штанишек: стремился к реализации заложенного в нем интеллектуального потенциала и со временем заставил весь футбольный мир не только считаться со своими идеями, но и уважать себя как выдающегося тренера современности.

* * *

С таким понятием, как «мотивация», Лобановский, пожалуй, столкнулся весной 1965 года, оказавшись в «Черноморце». Раньше все — футбол, учеба — давалось легко. Теперь приходилось доказывать всем, что он не только был, но и остался отменным мастером своего дела. Отсутствие друзей и близких, атмосфера чужого города, хоть и наделенного неповторимым колоритом, тупой болью отдавали где-то внутри него. Даже отеческое отношение Юрия Николаевича Войнова и давнишнего товарища Вити Каневского не могли заполнить внутренней пустоты. Оставалось только переломить себя и включить подсознательную функцию, определенную австрийским психоаналитиком Зигмундом Фрейдом как «замещение». Вакуум необходимо было чем-то заполнить. Но чем? Ответ напрашивался сам по себе: яркой игрой и забитыми мячами.