— Они поймали леопарда! — кричал Алили. — Они поймали леопарда!
Он убеждал меня пойти к клетке и взглянуть на зверя.
— Вы идите, — отвечала я, — а у меня нет никакого желания его видеть.
Что будет, если он вырвется на свободу, думала я. Мне хотелось остаться в доме, но Пат просил меня прийти. Нехотя я оделась и отправилась туда, где вокруг клетки толпились пигмеи. Три мигавших керосиновых фонаря и один штормовой освещали небольшое пространство. Их слабый желтый свет тонул в таинственной темноте ночи. Мои опасения были напрасны. Леопард был мертв. Плотник Пауль метнул ему под лопатку копье, а Никола, верный слуга Пата, выпустил в него несколько стрел со стальными наконечниками. Даже мертвый, зверь внушал страх. Это был самец. Он лежал в углу клетки с кровавой раной в боку. Когда я смотрела на леопарда, в котором еще угадывалась его былая сила, мне невольно на память пришел виденный мной однажды паровоз, который потерпел крушение; шипя и содрогаясь, он лежал в овраге около железнодорожного полотна.
Леопард от кончика хвоста до огромных бакенбардов был длиною добрых два с половиной метра. Кто-то выпустил из клетки бедного старого козла, заманившего хищника в западню, однако у того не было сил идти домой. Стоя на месте, он весь дрожал от страха, так же как и я в момент, когда в спальню прыгнула наша кошечка Пуси.
— Это людоед, — сказал Агеронга, — лесные леопарды темнее леопардов саванн, а людоеды — самые темные.
Клетку закрыли, чтобы другие звери не могли повредить мертвого леопарда. Затем все пошли спать.
Утром Алили сообщил мне, что обнаружил следы леопарда вокруг нашего дома и как раз под моими окнами, которые не были ничем защищены, кроме непрочных деревянных решеток.
— Он пришел проведать коз в загоне, — продолжал Алили, — но предпочел бы другой сорт мяса. Возможно, присутствие собаки заставило его изменить свои намерения.
Я вышла наружу и на клумбе около стены увидела большие следы. Затем посмотрела на окна с их тонкими деревянными решетками… и потеряла сознание.
Глава вторая
Очнулась я на кровати и, как это часто со мной случалось последнее время, принялась думать о той странной жизни, которую вела все эти годы.
Выросшая в крупнейшем современном городе мира, я плохо знала природу. Я видела медведей в горах Грейт Смоки, в Северной Каролине. В парке возле Вудстока в Кэтскили я познакомилась с некоторыми дикими животными, среди которых самым опасным была рыжая лиса. С раннего детства я пугалась при виде змей, пауков и жуков.
Теперь я находилась на берегах одного из притоков реки Конго, в самой гуще леса Итури, почти в центре Африки. Не считая моего мужа, здесь на пространстве в двести квадратных километров едва ли можно было встретить десяток белых людей.
Лагерь Патнем, которым руководили мы с Патом, представлял собой необычное учреждение. Он состоял из госпиталя, маленькой гостиницы и разбросанных вокруг небольших коттеджей с комнатами на восемь-девять постояльцев, забота о которых входила в мои обязанности. Добавьте сюда домик и маленький зоопарк с множеством диких животных — и вы получите представление о лагере Патнем. Все это расположено на берегу реки, в глубине леса; по соседству с лагерем живут местные африканские племена.
Большое своеобразие в жизнь лагеря вносило то обстоятельство, что вокруг него в маленьких деревушках, расположенных в чаще леса, жило довольно много пигмеев, самых низкорослых людей в мире.
Каждое утро, начиная с первого дня пребывания на реке Эпулу и до настоящего момента, я не переставала удивляться тому, что нахожусь здесь. Я думала об этом иногда даже ночью. О пигмеях я читала еще в школе. На родине, в Американском музее естественной истории, я видела манекены, изображавшие небольшую семью пигмеев. Но я ни за что не поверила бы в тот день, когда впервые встретилась с Патриком Патнемом на острове Мартас-Вайньярд, что очень скоро буду наблюдать жизнь живых пигмеев так близко. Познакомившись с Патом, я узнала, что он — антрополог и находится в отпуске после многих лет пребывания в Конго. Там он изучал местных жителей, особенно пигмеев, и работал в качестве санитарного агента. Работа последнего напоминает деятельность инспектора департамента здравоохранения, с той разницей, что санитарный агент не является врачом. Пат окончил восьмимесячные курсы для чиновников Конго и мог ставить диагноз наиболее простых заболеваний, случающихся в джунглях, а также оказывать первую помощь. В силу необходимости он приобрел также большие практические навыки в области хирургии. Появление удивительных лекарств, таких, как сульфаниламидные препараты[3] и пенициллин, было для Пата и всех обитателей леса Итури сущим счастьем. Обо всем этом он мне поведал во время прогулок на лодке вдоль массачусетского побережья. Легко было полюбить Пата. Он был весьма романтичен с его фантастическими рассказами о необыкновенных местах.
Я была художницей, меня особенно прельстила возможность иметь в качестве натурщиков настоящих пигмеев. Летом теплые ветры с моря целуют остров Мартас-Вайньярд, он купается в солнечных лучах, отчего все становится ярким, веселым, искрящимся. Ночью над островом Нантакет восходит луна, и Вайньярд превращается в место, где молодость, приятная беседа и музыка делают свое старое доброе дело. Так было и с нами — мы полюбили друг друга. Многие мои друзья удивились, услышав, что я собираюсь выйти замуж. Но когда они узнали о моем намерении жить в глубинном районе Конго, одни сочли, что я упустила последнюю ничтожную возможность остаться нормальным человеком. Другие, наоборот, завидовали мне и, казалось, готовы были тотчас же занять мое место.
Спустя несколько недель мы были уже в пути — плыли на фрахтовом судне к Африке. Оно следовало по курсу: Азорские острова — Мадейра — острова Кейп-Вард. Это была старая дорога исследователей и пиратов.
Просто любить — уже хорошо. Любить и быть любимой в океане, летом, когда дни превращаются в недели, не теряя своей прелести, — величайшее счастье. Высадиться после такой поездки на таинственный, наполненный благоуханием берег Западной Африки, зная, что путь ваш лежит к восточным районам Конго, граничащим с Эфиопией, — просто экстаз. Мы проехали более трех тысяч километров в тяжело нагруженном шевроле по дорогам, в редких случаях мощеным, обычно же плохим и даже опасным. Путешествие это длилось целый год. Когда мы добрались до Эпулу, где собирались обосноваться, наш «шеви» почти вышел из строя.
В Стэнливиле мы переложили половину багажа в старый автомобиль Пата, который ржавел в гараже из рифленого железа на окраине этого города. За время нашего путешествия по Африке, которое длилось в течение целого года, к нашему первоначальному багажу прибавилось очень много новых вещей. Пат купил также инструменты, различные материалы, одежду и другие необходимые для жизни в лагере вещи. Все это мы втиснули в переполненные автомобили. Последнюю ночь мы провели в деревне Вамба. Во время путешествия я заболела малярией, но здесь болезнь вдруг оставила меня, словно по волшебству. Пат настаивал на том, что следует подождать, пока мне не станет лучше: ему хотелось, чтобы я чувствовала себя хорошо, когда он будет впервые показывать мне наш новый дом.
Утренний ветер еще не разогнал тумана, когда мы выехали из деревни Вамба. Дорога петляла по лесу Итури, выбирая наиболее удобный путь между гладкими стволами огромных деревьев. Лозы лиан свешивались с нижних ветвей, заросли кустарника местами вплотную подступали к краю дороги. Большей частью кроны деревьев не образовывали сплошного шатра, и свет солнца, проникавший внутрь, придавал лесу какое-то сходство с буковым лесом Барнхэма между Биконсфилдом и Сток-Поджес в Англии. Часто между стволами мелькали просветы, однако трудно было найти точку, откуда просматривалась бы значительная часть местности. Плохо чувствуют себя здесь те, кто родился и вырос среди гор или холмов. Вы можете прожить всю жизнь в лесу Итури и никогда не увидеть больших свободных пространств, разве только в тех местах, где река протекает сквозь тропический лес или где человек вырубил и выжег значительные участки леса. Изредка нам попадались грязные, скученные деревни, в которых было двадцать-тридцать крытых листьями хижин, встречались шедшие по дороге группами местные жители с узлами на головах. При ходьбе они поднимали голыми ногами пыль, высушенную утренним ветром. Однажды мы увидели бабуинов[4], длинными прыжками пересекающих дорогу далеко впереди. Между деревьями летали самые разнообразные птицы. Примерно в тридцати километрах от деревни Вамба дорога была разрыта, и виднелись огромные кучи слоновьего помета: здесь останавливалось, чтобы поваляться в пыли, стадо слонов. У автомобиля Пата, видимо, подтекал радиатор. Мы часто останавливались, Пат добавлял в радиатор свежую воду. Если поблизости были ручей или заводь, Пат доставал воду оттуда. В других случаях он пользовался запасным баком, который наполнял на ближайшей остановке.