Но ”жизнь — не главная ценность в жизни”. Так думали борцы за освобождение. Так думал и рабби Акива и верные его учению товарищи. Бар-Кохба и Бар-Дрома проявили самоотверженность и погибли во имя святости религии и свободы, а двое таннаым проявили самоотверженность иную, единственную в своем роде.
Рабби Акиву убили не сразу, а долго держали в заключении. Некоторые исследователи пытались сделать отсюда вывод, как уже было указано, что он вообще не участвовал в восстании, а казнили его только за то, что он соблюдал все законы Торы. Но это лишь предположение. Рабби Акива был очень стар, почитаем и любим, а таких людей не торопятся убивать. Его подвергали долгим допросам в надежде, что он перейдет на сторону римлян и этим повлияет на народ. Но он не раскаялся ни в чем, и когда его терзали, срывая кожу железными гребнями, продолжал читать молитву ”Шма”. Такой человек непобедим, такая смерть — не поражение. Для народа, сыновья которого не позволяют себя унизить и не покоряются никакой силе, поражение на поле брани — не окончательная гибель, а победа над ним — не торжество его врагов. С таким народом может стрястись несчастье, но разве прилив воли, который он испытывает в результате своей стойкости, не противовес такому несчастью?
Был еще один танна, проявивший самоотверженность в эти роковые для народа дни, — рабби Иехуда бен Бава.
Римские власти запретили изучать Тору и назначать авторитетных законоучителей. Но р. Иехуда бен Бава знал, что если не будет авторитетных хахамым — толкователей Закона , еврейский народ как таковой перестанет быть знаменосцем Торы. Для того же, чтобы не подвергать опасности тот город, где происходило посвящение хахамим в сан законодателей, он утвердил пять учеников рабби Акивы, которые являлись наиболее выдающимися таннаым поколения, следующего за ^эпохой преследований”, между двумя городами — Ушой и Шфарамом. Когда их обнаружили сыщики, он приказал новопосвященным: ”Бегите, дети мои!”, а сам остался на месте. Римляне схватили его и изрешетили его тело копьями. Он спас Тору своим телом.
Народ, духовные представители которого так самоотверженно пекутся о его культурном наследии, не одолеет ни один враг!
Восстание Бар-Кохбы завершилось поражением. Тем не менее дорого и свято для нас имя Бар-Кохбы, как дорого и свято для нас имя рабби Акивы, его Оруженосца” — удивительного эрудита, бывшего одновременно большим политиком. Это понял чешский писатель Ярослав Врхлицкий (Эмиль Фриде), который написал большую драму ”Бар-Кохба”; это понял и наш великий поэт Шаул Черниховский, в драме которого ”Бар-Кохба” величие рабби Акивы не уступает величию самого Бар-Кохбы. Нам оба они одинаково дороги. Оба учили нас великой истине, которая гласит, что ”жизнь не является наибольшей ценностью в жизни” и что национальная свобода и религиозно-национальный Закон в равной степени достойны того, чтобы отдать за них жизнь.
Они учили нас и другому: поражение в борьбе за политическую и культурную свободу лучше победы, достигнутой ценой раболепия и низкопоклонства.
ДОН ИОСЕФ НАСИ, ГЕРЦОГ НАКСОССКИЙ (1524-1579)
I
За изгнанием евреев из Испании (1492) последовало их изгнание из Португалии (1497). В результате этого возросло число марранов — евреев, не готовых ради веры жертвовать жизнью и имуществом и принявших поэтому христианство; при этом они тайно оставались евреями.
Одной из главных причин большого увеличения числа марранов был тот факт, что вслед за приказом об изгнании евреев из Португалии был издан второй приказ, еще более страшный и жестокий: отобрать у евреев всех детей от пяти до пятнадцати (или двадцати) лет и насильственно их крестить. Кроме этих детей, приняли для видимости христианство многие сотни еврейских семей, главным образом богатых и аристократических, которым было трудно решиться оставить страну, во-первых, из боязни лишиться имущества и крупных дел, а во-вторых, потому что они сблизились с местным населением и их иудаизм притупился. Занимая высокое положение в государстве, они не могли соблюдать все религиозные предписания и, будучи высокообразованными людьми, находили многие из них излишними или усматривали в них лишь символику и устарелый аллегоризм, считая, что главной является не обрядовая сторона, а идейная.
Разумеется, положение марранов было не из приятных. В те дни, когда христианский религиозный фанатизм на Пиренейском полуострове был всемогущ и ригористичен, жизнь мнимых христиан подвергалась постоянной опасности. Кроме того, маска, которую они всегда вынуждены были носить, и тоска по вере предков, которая обычно пробуждается, когда сама вера утрачена, но сохраняется очарование детских воспоминаний и поэзии ушедшего, причиняли марранам адские муки. Они ”жили во лжи”, вынужденные притворяться. Их терзала вечная внутренняя борьба и угрызения совести, вызванные тем, что они не имели мужества поступить, как те их братья, которые приняли мученическую смерть или ушли в изгнание, лишь бы не жить в постоянной лжи. Вот почему почти все они ждали удобного момента, чтобы покинуть страну религиозного фанатизма и вернуться, без страха и открыто, к вере своих предков — освободиться от необходимости скрываться под маской.
Одной из наиболее древних аристократических и богатых семей марранов в Испании и Португалии была семья Наси. Члены этой семьи были вынуждены не только скрывать свое еврейство, но и изменить свои имена и фамилии. Так, один из членов этой семьи в Лиссабоне, столице Португалии, носил имя Франческо Мендес. Он был владельцем крупного банка, имевшего филиалы во Франции и Голландии. Его женой была Беатриса де Луна, она же Грация (перевод на португальский язык еврейского имени Ханна) , урожденная Бенвенисти (родилась в Португалии в 1510 г. и умерла в Константинополе в 1568 г.). После замужества ее звали донья Грация Мендесия, или Мендес.
Донья Грация была замечательной женщиной. Очень талантливая, она вела большие банковские операции и вместе с тем интересовалась всем происходящим в общественной жизни. Свой народ она не забывала и делала все, что было в ее силах, ради своих братьев. Император Карл V, правивший тогда Испанией, Голландией, Неаполем, Сицилией и вновь открытыми странами Америки, был в огромном долгу у семейств Мендес-Наси и Бенвенисти; французский король Анри II тоже был их должником. Несмотря на богатство и знатность, члены этих семей не забывали своих братьев-единоверцев и помогали многим марранам покинуть юдофобскую Португалию. Они также предоставили большую сумму денег в распоряжение посланника марранов Диего Фернандеса ди Ньетто, отправившегося в Рим ходатайствовать перед папой и кардиналами о прекращении преследования марранов португальской инквизицией. Недавно основанная инквизиция в Португалии (23 мая 1536 г.) проявляла особое рвение в деле обращения, и не желавших принимать христианство тащили на церемонию крещения силой.
Ходатайство возымело действие, но донья Грация догадывалась, что это лишь временное облегчение, и поэтому была готова покинуть Португалию в тот самый день, когда была введена инквизиция. Годом позже, когда донье Грации было всего 25 лет, скончался ее муж Франческо Мендес. Тогда она уехала с дочерью Рейной (Малкой) в Антверпен, где младший брат умершего Франческо, Диего Мендес, а потом сын его другого брата, Жоано Микес, управляли филиалом большого банка. Этот Жоано Микес (1оао М^иех) и есть дон Иосеф Наси, носивший христианское имя, так как и он был марраном (родился в 1524 г.) .
В Антверпене Диего Мендес женился на сестре доньи Грации, и когда у них родилась дочь, ее назвали также Грацией; мы ее будем называть молодой Грацией. Этот брак еще крепче связал семьи Мендес-Наси и Бенвенисти, вызвав слияние их капиталов. Их дела шли успешно, предприятие процветало. Они были влиятельными лицами в королевском дворце, а красивый и умный Жоано Микес пользовался уважением Марии, сестры Карла V, впоследствии ставшей королевой Венгрии. Лишь благодаря его смелому заступничеству Грация Мендес и ее дочь Рейна не были отданы под суд по приказу императора Карла V в качестве ”перешедших в иудейство”, а красавица Рейна не стала женой фанатичного христианина дона Франческо д’Арагон.