Историй таких с Мэрилин было превеликое множество, и нетрудно представить, какие муки испытывал по этому поводу и без того ревнивый Ди Маджо. Надо думать, не раз проклинал он тот момент, когда при всей своей неприязни к шоу-бизнесу именно в этом шумном и суетливом мире решил выбрать себе «самую прекрасную домохозяйку». Между тем сама-то «домохозяйка» таковой никогда себя не считала, ибо с рождения не имела своего «дома» и не принадлежала самой себе. Ее «обществом», ее «семьей» всегда были случайные люди или их компании, и связи с ними и внутри них неизбежно оказывались «опасными». Даже по тому мизерному количеству связей и романов Мэрилин, о которых я упомянул на страницах этой книги (а это — капля в море), можно судить о степени вовлеченности, душевного участия (а не только чисто чувственного) чуть ли не в каждом из возлюбленных. Эти романы по большей своей части вовсе не были поверхностными, как это может показаться, а именно непрочными — у них не было будущего, ибо влюбленные сильно разнились, а потому неминуемо отчуждались друг от друга. Но именно будучи неповерхностными, затрагивая нечто сокровенное и глубоко интимное в душе этой открытой, веселой и жизнелюбивой женщины, эти связи своей непрочностью разрушали ее душевный строй, ту самую гармонию внутреннего и внешнего, что, собственно, и составила ее славу Богини любви. Любви, а не интрижек, ибо, как увидим, к концу жизни ее разрушила любовь, которой она отдавалась всякий раз без остатка и всякий раз бесплодно (во всех смыслах этого слова). Ее ли вина, что партнеры ее относились к ней не как к возлюбленной, а как к «эротической игрушке»?

Я уже говорил, что брак с Ди Маджо был обречен с первого же дня, с 14 января 1954 года. Вплоть до последнего его дня, то есть до 27 октября того же года, между обоими кумирами американцев шла непрерывная борьба за первенство в семье, за сохранение личных привычек, самостоятельности и проч. и проч. Судите сами, можно ли на столь шатком основании построить мало-мальски прочную семью. И дело даже не только в том, что, как, уже разведясь, признавалась Мэрилин своей подруге, актрисе Морин Стэплтон, «по правде говоря, я и не хотела за него выходить». Важнее другое — отсутствие духовной основы. Иные удивятся: у Мэрилин? Для разговора с которой даже дети спрашивали разрешения у священника? У Ди Маджо? Отставного бейсболиста, все свое время тратившего на телевизор и на приятелей в ресторане? Что ж, духовная основа нужна всем, в том числе и актрисам, и бейсболистам. Тем более что Джо и Мэрилин вовсе не были одинаковыми людьми, по крайней мере людьми, чувствовавшими одинаково или сходно. Вот парабола жизни этой пары, нарисованная Роджером Каном, биографом Ди Маджо, с завидным лаконизмом: «Для Ди Маджо отношения с ней разрушались в три этапа. Сначала он был ухажером, на удивление изысканным для человека из грубо тесанного мира бейсбола. Переспав с ней в первый раз, он послал ей цветы. Затем стал мужем — господином, обладателем, ревнивым и требовательным. Это обрекло брак. Мэрилин нуждалась в защите, а не в обладании. Наконец, когда страсти уже не разрывали его столь яростно, он стал внимательным, верным другом». Сказанное может показаться даже излишне кратким и чересчур уж ясным для ситуации, требующей нюансов. Но главное ухвачено — отсутствие принципиальной разницы между Ди Маджо и теми многими, кто, войдя в спальню Мэрилин, так и не вошел в ее жизнь.

Ее современники-недоброжелатели (в основном современницы) рисуют ее ограниченной мещанкой, лишенной какой бы то ни было морали и «помешанной на сексе». Но, повторяю, однокрасочная оценка никогда не бывает справедливой. Конечно, без ограниченности не обошлось, да и могло ли обойтись, если учесть, среди каких людей росла Норма Джин, в каком мире жила и работала Мэрилин, чем ей — и только ли ей? — пришлось поступаться ради «места наверху». Лишенная морали… Возможно. Только пусть об этом говорит не Джоан Кроуфорд, а кто-нибудь другой. Да и в сексуальном поведении вряд ли Мэрилин сильно выделялась на фоне многочисленных посетителей раутов и приемов, вроде уже описанной церемонии в «Фотоплэе». Подтверждением тому — насыщенная событиями хроника бурных голливудских скандалов, охватывающая чуть ли не всех мало-мальски известных актеров и многих режиссеров. О ней чуть ниже.

Кроме того, в Ди Маджо она встретила вовсе не невинного мальчика — бывший бейсболист был вполне опытен и отнюдь не скромничал[49]. Однако при всей ее бурной жизни, очевидно не предполагающей ни интеллектуального, ни духовного развития, Мэрилин все же требовалось что-то и сверх того, что мог ей предложить Джо Бомбардир. По свидетельству Эми Грин (жены уже знакомого нам Милтона), Мэрилин признавалась, «что ни с кем никогда она не проводила в постели столь волшебных мгновений, как с Джо, но наступает момент, когда приходится вылезать из постели и начать разговаривать. А этого-то у них и не получилось». Как мне представляется, здесь и заключена причина кратковременности их брака. «Она покупала ему книги. Он их не читал. Она старалась познакомить его с поэзией. Он сказал, что поэзию не понимает». Я не хочу сказать, что, в отличие от Ди Маджо, его «самая прекрасная в мире домохозяйка» была исключительно возвышенной натурой (хотя интуитивно она и тянулась к поэзии, даже писала стихи). Нет, разумеется. Но, во-первых, Ди Маджо, блестящий спортсмен своего времени, в духовном отношении оставался тем самым обывателем, которого и принято называть «ограниченным мещанином». Что же до Мэрилин, то, и это во-вторых, будь и она такой же, как он, их брак был бы долгим и, что называется, счастливым.

Как бы то ни было, но независимо от того, пользовался успехом фильм «Нет такого бизнеса, как шоу-бизнес» или нет, на славе и имидже Мэрилин это никак не отразилось. Целый год, вобравший в себя и девятимесячный брак с Ди Маджо, имя ее не сходило со страниц газет и журналов, в том числе таких таблоидов, как знаменитый «Конфиденшл», специализировавшийся на подглядываниях за голливудскими знаменитостями и публикациях скандальных о них репортажей. Не надо думать, что скандалы — прерогатива одной Мэрилин. Жизнь Киногорода с давних времен и по сей день протекает в шуме и ажиотаже вокруг не фильмов, пусть и самых скандальных, но имен и личностей, чья частная жизнь, ее конфликты, драмы и трагедии всегда волновали миллионы тех, кому собственная жизнь казалась скучной, серой, обыкновенной. Для зрителей, которые «любят читать о том, что сами совершить опасаются» (Кеннет Энгер), и придумывались репортажи с глумливыми заголовками: «Лана Тэрнер делит любовника с Авой Гарднер», «Лизабет Скотт среди девочек», «Дэн Дэйли в юбке», «Эррол Флин и его двустворчатое зеркало», «Лучший насос в Голливуде? Мммэ-рилин Мммонро!», «Джоан Кроуфорд и очаровательная буфетчица».

Вся Америка залпом проглатывала репортажи о том, как, уже разведясь, Джо Ди Маджо с помощью друзей (включая Фрэнка Синатру) и частных детективов долго выслеживал и выследил-таки свою недавнюю жену. Вломившись в указанный детективом дом, «охотники за Мэрилин» устроили разгром в комнате ничего не подозревавшей хозяйки и, никого не найдя, были вынуждены убраться восвояси. Между тем этажом выше действительно находилась Мэрилин — услышав шум, произведенный ее бывшим мужем, она была вынуждена уйти из дома «черным ходом». В комнате своей подруги она была занята самым невинным занятием — заучивала текст к последнему съемочному дню в следующем фильме, «Зуд на седьмом году». Правда, рядом находился ее новый возлюбленный, тогда как Ди Маджо рассчитывал поймать ее с… женщиной! Эта трагикомическая история, вошедшая в голливудские анналы и получившая название «Налет по ложному адресу», сама по себе могла бы стать сюжетом кинокомедии, но такими сюжетами были буквально переполнены дома, улицы, бульвары, рестораны, гостиницы и зрительные залы Киногорода, или «колонии», или «общины», как называли в ту пору Голливуд. Если из всех этих историй составить «Энциклопедию скандалов», присовокупив к ней материалы таблоидов, это была бы не только увлекательная, но и поучительная книга: история американского кино, почти полностью совпадающая с историей Голливуда, обрела бы свое отражение в зеркале жизни. И слова тогдашнего президента Гильдии киноактеров, Рональда Рейгана («Мы живем по-американски. Любой, кто придет к нам, может достичь всех высот. Все зависит от способностей и таланта»), получили бы дополнительный смысловой оттенок. По сей день жизнь Голливуда, такая, казалось бы, броская и насыщенная событиями, очень редко и не очень выразительно отражается на голливудском же экране, что, на мой взгляд, доказывает нежизненность жизни, какой живут голливудовцы, ее надрыв, чрезмерно высокую, до истеричности, ноту, возбужденный тон существования, трудно передаваемый на экране и неминуемо требующий снижения и опрощения. Но сниженная и опрощенная, жизнь в Киногороде теряет привкус публичности и возбуждения.