Происшедшего оказалось достаточно, чтобы не оставаться более в доме любвеобильного Дока и его небдительной супруги, и Норма Джин обо всем рассказала родственнице своей опекунши, старой тетушке Эне Лауэр. Та переполошилась и настояла на том, чтобы Норма Джин переселилась к ней, на довольно-таки приличное расстояние от Дока, во всех отношениях человека милого, но, к сожалению, пламенного энтузиаста шотландского виски — «употребив» это благородное питье, он становился «не в себе».

Наконец, еще одно обстоятельство, способное, как мне кажется, привлечь внимание к дому Грэйс и Дока Годдар за те пять лет (с января 1938 по июнь 1942 года), что прожила там Норма Джин. В Западном Ван-Нюйсе (районе Голливуда) дом Дока Годдара располагался по соседству с другим домом, где проживала семья некоего Дахерти. За одного из сыновей Дахерти, Джимми, и вышла впервые замуж Норма Джин. Не сложно подсчитать, что было ей к моменту замужества только шестнадцать лет (для сравнения: ее мать Глэдис вышла замуж, когда ей было пятнадцать).

Раннее замужество… Если бы речь шла не о Мэрилин Монро, а о некой Норме Джин Бэйкер, это был бы просто факт биографии, пусть и не вполне заурядный, но и не уникальный. Наши бабушки нередко выходили замуж рано — тут и традиции, и общественные ритуалы, и положение женщины в обществе, и индивидуальные особенности. Но речь идет именно о национальной героине, в чьей судьбе миллионы ее поклонников и поклонниц искали отражение собственных судеб, выражение собственных грез и мечтаний — она воплощала для них Великую мечту, гордо названную Американской. Что она означала для Мэрилин, как она ее осуществляла, как осуществила и что осталось в итоге — обо всем этом дальше. Здесь же следует сказать, что в том мифе, который носит имя героини этой книги, замужество имеет принципиальное значение — не просто как жизненный факт, событие (оно — событие в жизни любой женщины), но как веха, этап, стадия в создании мифа, в осуществлении Мечты — и в мифологическом, и в мифическом смысле слова.

Итак, первое замужество. Оно было не только ранним. Оно оказалось вынужденным, безлюбовным, необдуманным, неприметным, скоропалительным. Словом, оно было обречено. Разумеется, оно было вызвано конкретными и вполне объяснимыми причинами. Помимо того что, как мы уже знаем, Док Годдар любил «прикладываться» к бутылке, а «приложившись», оказывался способен на совершенно непредсказуемые поступки, он к тому же был из неудачников. Посредственный инженер на авиационной фирме, мечтавший когда-то об изобретательстве (потому приятели и назвали его Доктором, или сокращенно Доком), он смирился с производственной монотонной текучкой, с неудачной семейной жизнью (брак с Грэйс был отчаянной попыткой переложить еще на кого-нибудь груз своих неудач) и в промежутке между бутылками виски что-то пилил и точил в своей мастерской, хвастаясь несуществующими патентами на эфемерные изобретения. Однако обманывать он мог только самого себя. Грэйс «понимала, что для Дока — это способ оправдаться за их посредственный уровень жизни». Известно: неудачников тянет к неудачникам. Док нашел Грэйс, а она нашла Дока, и жизнь должна была продолжаться, но для подросшей сироты Нормы Джин места в жизни этих двух неудачников почему-то не нашлось. И тогда ее выдали замуж.

В фирме, где работал Док, ему дали понять, что если он действительно не против повышения зарплаты, то ему следует сменить место работы. Это не было увольнением — отнюдь, попросту — перераспределением рабочей силы в отрасли, то есть чисто санитарной мерой. Доку предложили место помощника управляющего на заводе той же фирмы в Хантингтоне (Западная Вирджиния), и практичная Грэйс убедила его не отказываться. Ехать надо было далеко, через всю страну — Западная Вирджиния расположена поблизости от Атлантического побережья, и Норму Джин решили с собой не брать. Это было, кстати, проявлением все той же бесцеремонности Грэйс, которая понимала свои опекунские права чересчур широко, считая, что они позволяют ей полновластно распоряжаться судьбой девочки, по своему усмотрению решая, где той жить, а где нет, куда ехать, а куда не ехать. Разумеется, нашлась и формальная причина оставить Норму Джин в Калифорнии: по-видимому, и в самом деле при переезде из штата в штат могли возникнуть осложнения, особенно в том случае, если бы мать несовершеннолетней девочки не дала своего согласия. Конечно, никто не сомневался, что Глэдис такого согласия не дала бы, но ведь никто и не попытался его у нее испросить. Между прочим, речь шла бы в таком случае не об удочерении (против чего Глэдис, как помним, решительно возражала), а только о смене местожительства, и то временной[7], и при правильном ведении разговора, наверное, все-таки были шансы уговорить Глэдис.

Но и оставлять девочку на попечении старой Эны Лауэр, у которой Норма Джин жила последнее время (после той самой выходки Дока), Грэйс тоже не хотела. Она полагала, что тетка уже стара (той исполнилось в ту пору шестьдесят лет) и не в состоянии усмотреть за подростком. Кстати, Эна Лауэр оказалась практически единственным человеком из детства, о ком Мэрилин до конца жизни сохраняла самые теплые и благодарные воспоминания. Словом, Грэйс не видела иного выхода, кроме как выдать Норму Джин замуж, и она сделала это с той же решительностью, с какой семью годами раньше отвела ее за руку в сиротский приют. Морис Золотов приводит следующий весьма показательный диалог между Грэйс и Нормой Джин (прошу читателя отметить при этом, что разговор с девочкой-подростком ведет взрослая женщина, ее опекунша, к тому же и член общества «Христианская наука»):

«— Что тебе сейчас необходимо, так это замужество.

— Но я еще молода!

— Только годами, лапочка. В сущности же, ты вполне зрелая женщина.

— А… а кто же женится на мне?

— Джим.

— Джим?!

— Да, Джим Дахерти. Как ты относишься к Джиму?

— Никак не отношусь. То есть… он, как и все ребята… Только что он старше их, более… высокий и воспитанный…

— Ну вот! Дороже всего в мужьях — воспитанность».

Чем не совращение по всем правилам? Мне кажется, чтобы придумать тот эпизод со старичком развратником, достало бы и такого диалога. Между тем в каком-то смысле Грэйс права: пятнадцатилетняя девочка действительно оказалась более зрелой, чем ее опекунша, — это очевидно по ее репликам (если, конечно, Золотову можно верить и диалог подлинен). Как бы то ни было, все биографы согласны в том, что замужество Нормы Джин фактически было насильственным — в противном случае ей грозил все тот же сиротский приют. Этого принудительного замужества Мэрилин до конца дней не могла простить взбалмошной и своевольной Грэйс Мак-Ки и, вспоминая о тех днях, всячески избегала называть свою бывшую опекуншу по имени: «Я не была в него (Джима) влюблена, хотя в своей истории о нас он и утверждает обратное. На самом деле люди, у которых я жила, отправлялись на восток и не были в состоянии забрать меня с собой, потому что, уезжая из Калифорнии, они теряли двадцать долларов в месяц, которые не то округ, не то штат предоставляли им, чтобы кормить и одевать меня. Поэтому, вместо того чтобы отдавать в приют или в еще одну приемную семью, меня выдали замуж». Другими словами, семья, в которую так рвалась из приюта лишенная матери Норма Джин, здесь попросту приравнена к обычным приемным семьям, получавшим на содержание ребенка те самые пресловутые 20 долларов. Мэрилин даже не упоминает (не знать-то она этого не могла), что Грэйс была не очередной приемной матерью, а опекуншей и не получала ни от округа, ни от штата никакого вспомоществования.

Нетрудно представить себе, что должна была чувствовать девочка, которую практически вынудили на сожительство со взрослым парнем. Даже Дахерти в своей «истории» (о ней упоминала Мэрилин) об их совместной жизни отмечает ее полную невинность, абсолютную неподготовленность к супружеским отношениям: «Оставшись со мною наедине, она выглядела испуганной. Позднее я узнал, что у Грэйс Годдар она спрашивала, не может ли она, состоя в браке, быть с мужем «только друзьями». В данном случае нет оснований не доверять первому мужу Мэрилин, и вопрос, который она задала Грэйс, сам по себе должен был послужить для опекунши предупреждением. Но у той на уме было одно: «Ни о чем не беспокойся, — уговаривала она девочку. — Джим всему тебя научит».