Мрази. Еще раз – 5–й, 20–й, 100–й: самое тяжелое и омерзительное в сидении в тюрьме и в зоне, в “отбывании наказания” по политическому делу в путинско–медведевской России, – это сидеть с уголовниками, находиться бок о бок с ними и в их полной власти.

11.5.08. 6–20

“Попеременное доставание левой и правой ноги кистей рук”... Эта лагерная зарядка явно не в ладу с русскими падежами.

Опять Макаревич шлялся по баракам во время зарядки (хотя сегодня воскресенье, ее вообще быть не должно). До нас, слава богу, не дошел, – только до 10–го, и обратно, сейчас уже на 4–м...

15–00

Условно, наверное, можно разделить их всех на 2 категории: быдло и отребье. Отребье – это те, кто на воле грабил, воровал, угонял чужие машины; словом, активно и сознательно стремился жить за чужой счет. Ну а быдло – это те, кто работал и пил, всю жизнь тупо вкалывал, рабски покоряясь любой власти и любым ее капризам и зверствам, даже не пытаясь бунтовать или протестовать. По пьяни ранили или убили кого–то, сели – и здесь служат шнырями у блатных, кипятят им чайники...

На улице, на дневном солнце, жара, а в бараке холодно, без шерстяных носков ноги мерзнут. Никаких событий пока не было. Тоска и пустота. Только и читать Солженицына до одурения, – отвлекаться, занимать мозги...

20–56

Очередной приступ безумия у уголовников: завтра опять приезжает какая–то “очень серьезная”, страшноужасная “комиссия по безопасности из ГУИНа”, поэтому опять надо все баулы убирать в каптерку. Еще сегодня с вечера, ага! Чтобы за ночь их там разворовали... Собрали сейчас барак, всех предупредили: “касается абсолютно каждого”! Суки!.. М.б., придется лаяться с блатной сволочью о неубранных вещах; это – самое мерзкое во всех комиссиях...

12.5.08. 15–43

Вроде бы отпустило то безумное нервное напряжение, которое навалилось с утра сразу почти, как проснулся, – в 4 утра, еще задолго до подъема, и уже не спал, хотя пытался заснуть. И чем дольше лежал, еще в полутьме, при светлеющих непрерывно окнах – тем хуже оно напрягалось внутри, в груди, во всей душе, – ну прямо как на смерть сегодня! Как будто впрямь умирать, или (ведь умирать на самом деле не страшно) какая–то самая страшная, самая дикая беда ждет, или уже случилась, какую только можно представить. Из–за чего? Сколько ни искал – только из–за этой ерунды, из–за вчерашней “комиссии”, каптерки и пр. Вот ведь идиот! – из–за чего психую, с ума схожу... Именно эти нервы – главный смысл “наказания”, а не лишение свободы” как таковое. По крайней мере, для меня.

Но прошла проверка, прошел обед, – никакой комиссии нет, и даже слухов о ней нет, и даже шмонов утром привычных нигде не было. Все же большинство в бараке убрали баулы (я не стал, и никто ничего не сказал, – не заметили?), подняли “шкерки” – занавески между сдвоенными шконками, – и... барак с утра почти пустой, большинство загорает в одних трусах во дворе! После обеда уже дошли до того, что некоторые вынесли досчатые щиты для спанья, положили их на 2 табуретки – в голове и в ногах – и улеглись загорать, как на настоящем пляже! Странно, что пока совсем не ходят “мусора”, а особенно отрядник наш (приходил, сволочь, как всегда утром выгонять на зарядку), “сам” Макаревич и т.п. Интересно, с одной стороны, как они отнесутся, если увидят этот “пляж”, а с другой – как вся эта публика при их приближении будет вскакивать, скорей–скорей одеваться, сломя голову бежать в барак прятать телефоны (которые выносят с собой, хотя прямо на нас смотрит с вышки “мусор”–автоматчик), и т.д. Цирк, видимо, будет еще тот...

13.5.08. 9–35

День за днем – одно и то же. Сегодня – новая волна психоза: комиссия приехала, убирайте сидора! Теперь уже подходит какое–то чмо ко всем и говорит, – вчера хоть этого не было. А психоз с приездами комиссии, похоже, грозит стать ежедневным...

Обстановка мрачная, новости плохие. Из моего склада бумаг и писем под изголовьем матраса стало кое–что пропадать бесследно. То – листовка обо мне, привезенная на последнее свидание (сложенная втрое листовка с моим портретом снаружи и обращением Е.С. от ноября 2006 внутри; листовки эти делает Люда Евстифеева). То – сегодня хотел написать ответ на еще одно письмо Е.С., а оно – и еще 2–3 неотвеченных письма – тоже исчезли. Все перерыл – нету...

В нашем конце “продола”, в самом тупике его, вчера стали рыть ямы, – оказалось, хотят поставить тут еще одну будку СДиПовцев, такую же, как в начале “продола” (и 2 на том, с другой стороны бараков). Т.е., эта охрана будет все время прямо возле нас, “локалку” нашу (калитку в заборе вокруг двора) , видимо, будут держать закрытой (сейчас она постоянно открыта, в отличие от других бараков), не сходишь уже так просто, когда нужно будет, ни на 8–й, никуда... Все хуже и хуже. Опять накатывает – прямо вот сейчас чувствую – это вчерашнее нервное состояние из–за “сидоров”, комиссии и каптерки... Всякая мразь уже ходит и говорит: “приводите все в порядок, снимайте пакеты” (у меня висят с хлебом и вещами 2 пакета на шконке” и т.д.

10–23

Кончилось дело тем, что живущий рядом со мной мразёныш – тот самый главный “спец” по браге – пока я вышел погулять во двор, просто, не мудрствуя лукаво, унес оба моих баула в каптерку! Сука такая! Исполнительная сволочь! Надеюсь, конечно, их там не успеют разворовать – особенно баул с едой...

Если б моя ненависть к ним ко всем, и к этой зоне, и вообще ко всему, могла бы материализоваться в пламя – этот проклятый лагерь давно бы уже выгорел дотла, включая и каменные бараки, – до пепла, начисто!..

11–00

Грабиловка, грабеж, разграбление и отъем имущества, тайный и открытый, – вот что самое опасное и омерзительное тут, в тюрьмах и – особенно – в зоне. Шарят, шарят уже по каптерке какие–то типчики, роются, ищут что–то, – якобы свое, не придерешься к ним... Русскому народу (сброду), этим свиньям, – вообще ведь не свойственно, исторически не привито уважение к собственности. Наоборот, свое перманентное, генетическое воровство и грабеж – они оправдывают ссылками то на Христа (мол, велел делиться), а кто пограмотнее – могут и Прудона вспомнить: “Собственность – это кража”... Подонок Алик, хоть и отдал Майсуряну мои бумаги, но сочинил целую историю, будто бы угрозыск (?) арестовал его на платформе Буреполом, отвез в Тоншаево, держал там то ли полдня, то ли весь день, нашел и прочел все бумаги и угрожал за них сроком и ему, и автору (т.е. мне), – и якобы алик отдал все деньги, 46 (?) тысяч, и ему отдали бумаги и отпустили. И под этим соусом он пытался требовать деньги с моей матери (впрочем, ей он врал иначе – что бумаги у него еще на выходе с зоны нашли лично Макаревич и наш отрядник) и с Е.С. Начинал с 46 тысяч, но быстро соглашался и на 20 (на билет в Армению), а взял у моей матери всего лишь 3 тысячи, не отказался. Подонок и мошенник!..

14.508. 8–30

Мерзость какая... Все, что я знал гадкого об этом народе раньше, – подтверждается снова и снова. Сегодня во время зарядки мой сосед сверху, спящий надо мной (мы оба не выходили сегодня на зарядку), добродушный вроде мужик 47 лет, не уголовник, всю жизнь проработавший на лесоповале и пивший на воле по–черному, – стал объяснять мне, что на 16–й зоне (где он сидел раньше) вот так бы не лежали и не спали, а пулей бы выскакивали на зарядку. Я спросил, одобряет ли он такие порядки, нравится ли ему выскакивать пулей и т.д. Он в ответ стал мне объяснять, что все равно ничего сделать нельзя, “они” (“козлы” и “мусора”) сильнее; а на 16–й “козлы” (человек 7–8) прямо собирают отряд (140 человек) и говорят, что, мол, все равно по–вашему никогда не будет, так что подчиняйтесь, мол, беспрекословно.

Убедить его, что при повсеместном огромном превосходстве сил и численности зэков над “мусорами” и “козлами” решить эту проблему очень легко, было бы у зэков желание, – мне не удалось. Мол, “никто не хочет сидеть”, и пр. (В смысле, за расправу над “мусорами”, – хотя уже и так сидят...) А после этого разговора он пошел кипятить чай в банке на “фазу”, к розеткам в “фойе”, как обычно. И там его, проходя мимо, случайно слегка коснулся “обиженный” Трусов, абсолютный пария этого мерзкого барачного мира, забитое, почти бессловесное существо.