Задумался сейчас, утром – грустно и глупо, что эта бытовая проблема, отсутствие жратвы на 3 дня, расстроила меня так сильно – почти как само попадание сюда, или как ощущение гнетущей бессмыслицы моего существования. Проходят годы, уходит жизнь, отпущенного времени все меньше – а смысл так и не найден, главная, генеральная задача не только не выполнена, но я не знаю даже до сих пор толком, в чем она состоит. Время уходит попусту, потом его уже не вернуть – а я живу зря, сам не зная, зачем, и эта бессмыслица бытия, эта пустота и подспудное ощущение, что тут что–то не так, что я попусту теряю время, мучают больше всего. Моя руки в “фойе”, я взглянул еще раз на себя в большое зеркало, висящее над умывальником. Боже, неужели это я?!. При виде этой ужасной рожи с коротким седым ежиком на голове всплыли опять те детские фотографии – 6, 7 лет – которые когда–то сам наклеивал я в альбом. Неужели этот симпатичный малыш превратился в такое вот чучело?.. Что же должно было для этого с ним случиться, какие ужасы? И – главное – достиг ли он хоть чего–нибудь в жизни, что оправдывало бы это превращение из ангелочка в черта, добился ли чего–либо, что искупало бы эту перемену, эти стремительно и безвозвратно улетающие дни и годы? Нет, ничего...
С утра заревела сирена, – что ж, ожидание шмона для меня давно стало здесь привычным состоянием. Сейчас, пока пишу, я меньше думаю о нем – но время только 9–05, еще все возможно. Правда, сегодня только вторник, а они обычно шмонают в среду или четверг. “Маски” не уезжают, – днем не показываются, а ночью начинают толпами (вчера – 8 человек) бродить по баракам. Здесь, на 8–м, они только разговаривали и приказывали всем ложиться спать, светя фонариками; а на 11–м, говорят, они устроили какой–то погром, разбросали во дворе какие–то бочки, что–то еще... В общем, на душе тоска и отчаяние, безнадежная, унылая беспросветность, совсем под стать этой холодной, промозглой, темной осени. Темно, холодно, тоскливо. Если что–то и поддерживает еще – то лишь мысль, что все это пройдет, кончится, что осталось уже немного...
10–54
Единственный смысл моей жизни теперь (давно уже) – это месть. Месть им всем...
Вышедший перед проверкой из ШИЗО парень рассказал, что все 5 дней его там пребывания “маски” заходили к ним в камеры на подъем, будили, а кто мешкал, не вставал вовремя – били током с помощью электрошокеров...
6.10.10. 10–17
Свет вчера дали только в 9 вечера, перед самой проверкой. Благо, была вода в бутылке – я успел быстро поесть, когда мыл посуду и нечем было смыть мыльную пену – как раз в этот момент вода пошла и из кранов. Магазин опять не работал весь день, страшно представить, какое там будет столпотворение, когда он (сегодня?) откроется. Чай пил уже после проверки. Пока ждал чайник – с милой улыбкой подошел “запасной вариант” и стал говорить, что я один только смогу его выручить, – я сразу понял, что он пришел клянчить опять сладкое. Так и оказалось; пришлось отдать ему еще одну шоколадку. Черт дернул меня заговорить с ним про ларек – он тотчас пообещал, что завтра (сегодня) кого–нибудь пошлет со мной, чтоб меня туда пустили (черта с два!..) а я, мол, одолжу ему еще 500 рублей (уже должен 650 с лета) –он, мол. Отдаст обязательно, не надо в нем сомневаться. Таким образом, совместно блатные “друзья”, теперешние мои “телефонисты”, вымогают у меня уже целую 1000 руб., что, конечно, совершенно неприемлемо. Сделаю, конечно, все, чтобы этого избежать – но, думаю, я вообще вряд ли попаду в ларек на этой неделе. Чем платить по 1000, даже по 500 руб. за попадание туда “не в свой день” – лучше уж 3 дня, как кончится лапша, поесть на ужин бутерброды с паштетом (которого теперь скопилось много) на кислом столовском хлебе... А больше, кроме лапши да хлеба, мне ничего там, в ларьке, так уж безотлагательно не нужно.
Ждал, готовился, не верил в душе, уже начинал задремывать, лежа после завтрака и бритья – вдруг крик: “Шмон–бригада на большом!!!”. Забегали, засуетились. Четверо “мусоров” – на 5–й, потом еще четверо. Я достал, надел под спортивную куртку толстый свитер, который спас меня прошлой зимой, – теперь мне надо спасти его от шмона. Сразу стало жарко, тяжело – и я вышел на улицу. Ждал худшего, но – с 5–го выгоняли во двор без баулов, – уже хорошо. Про новые шмон–бригады не слышно, – т.е., это не такой супер–шмон, с огромными, по 100 человек, шмон–бригадами, разветвляющимися на оба “продола”, на все бараки сразу, как они практиковали с конца 2008, с новогодних тогдашних шмонов – весь 9–й год и уже почти весь 10–й. Нет, это оказался обыкновенный, маленький, патриархальный шмон эпохи моего здесь появления в 2007–2008 – 10 человек (2 последних подошли еще попозже), на одном бараке, без вещей. Пришли они где–то в 9–35 – и уж никак я не ожидал, что четверть 11–го они уже уйдут! Весь шмон – чисто ритуальное, не страшное при таком раскладе действо – продолжался каких–то 40 минут...
16–26
Сходил в ларек. :)) Оба блатных одолели – “запасной вариант” еще в бараке после проверки и по дороге до столовки; а азиат собственной персоной пошел со мной туда прямо от столовки. Он, надо признать, сумел протолкнуть меня внутрь, – народу было меньше, чем я думал, и не пускали в основном из–за количества народу, а не только те бараки, кто ходит в среду (5–й, 10–й и 13–й). Половина, не меньше, из тех, кто терся и снаружи, и внутри, был как раз 8–й барак. Азиату пришлось–таки дать 500 р., и 500 взял себе – в понедельник, видимо, и впрямь был завоз, товару полно, обидно было прийти только из–за хлеба и лапши (тем паче, что хлеба не было). Попозже, из столовки, приперся и запасной вариант – ему досталось 350, он сам снизил сумму еще по дороге в столовку, услышав, что должен уже 650 – чтобы было ровно 1000 (да плюс я намекнул ему, что отдавать придется не чеком, куда мне сразу 1000 рублей, а переводом с его счета на мой через контору).
К чему я все это? Вот как летят здесь деньги – только на этих 2–х блатных подонков уже сколько, не считая 650 р. долга до этого. На “красном” 11–м бараке было, конечно, очень тяжело, но хоть деньги там не летели на ветер (а угроза моим вещам тут не меньше, чем на 11–м).
Почти до 4–х стоял в очереди. Давка была дикая, – “как в электричке”, сказал кто–то. Или как в метро, утром, где–нибудь после “Петровско–Разумовской” в сторону центра. (Скоро я все это опять увижу?..) Еле–еле протиснулся к окошку, сдавленный со всех сторон – и жалею до сих пор, что взял всего полбатона колбасы, она оказалась хорошая, можно было бы добить еще, как всегда. А хлеба опять не было, паштеты есть не с чем...
Выдоили, суки, почти 1000 руб. за 1 раз!.. Никак не могу успокоиться, осознать... Если бы не связь (у обоих), да еще не гипотетическое (мало ли, что понадобится) заступничество азиата перед всей этой мразью, – я бы ни за что, никогда в жизни!..
8.10.10. 15–35
Ничего не происходит. 2 дня прошли спокойно (точнее, покамест полтора). “Макар” лазил сегодня до проверки по тому “продолу”, но на наш не пошел. Шмонов вчера (четверг) не было. Баню продолжают потихоньку ломать – обдирают и разбирают крышу, стены пока стоят. Совершенно комически сделали целую постройку вокруг этой бочки, установленной на высоких стальных кронштейнах рядом со срубом, долженствующим вскоре стать новой баней. К кронштейнам приделали дощатые рейки (вертикально); на них горизонтально набили доски от разобранных заборов между бараками; над лежащей на верхотуре бочкой сделали из этих же досок стенки и крышу – и все это дощатое сооружение сверху оббили ржавыми листами железа, содранными с крыши бани! Получилось этакое неправильной формы (прямоугольник с расширением наверху, у бочки) строение, полностью замкнутое; на единственный вход навесили дверь (тоже взятую из бани, видимо) – и сегодня на этой двери уже висел замок. Суть их, глубинная их, подлинная суть во всем, не только в строительстве: вместо подлинного материала – камня ли, металла ли, – набить гнилых досок в основу, поверх обделать дрянной ржавой жестью – а поверх уже можно оформлять и расписывать под Московский Кремль, хоть под мрамор ХХС, под что угодно! Но основа – доски, а все остальное – просто декорации, бутафория. И вот так у них построено само государство; и любую передовую идею они воспринимают именно так – в качестве декоративной раскраски поверх своих родных, исконно–посконных досок...