– Выпьете что-нибудь с дороги?

– После полета на местных авиалиниях я бы не отказался от кружки горячего чая, – говорит Иосиф.

Хорст переводит взгляд на Лотара, тот оборачивается и кивает.

– Сейчас принесут. А пока хотел бы спросить, каковы ваши впечатления от увиденного у нас в Антарктиде?

– Внушительно, – отвечает Иосиф.

– Ну, не так коротко.

– Что ж, откровенно, увиденное меня впечатлило. Не мог я представить, что люди на такое способны. Насколько я успел понять, у вас здесь целое, пускай военизированное, государство. Это сколько сил, решительности и воли нужно чтобы это построить! Я в восторге. Но есть одно «но». Как только я вспоминаю, кто вы, уважение к вам растворяется. Ведь это вы строили концентрационные лагеря и уничтожали народы, вы безжалостно относились к людям, вы расстреливали и жгли, вы и только вы стали ужасом двадцатого века! Поэтому, что касается вами здесь понастроенного – честь и хвала, но во всем остальном я на стороне Лотара.

– Я оправдываться не буду, – говорит Хорст. – Действительно, все перечисленное имело место в нашей истории. Это чудовищная ошибка, которую допустило молодое государство в начале своего становления. Я поселился в Антарктиде в 1939 году и знать обо всех ужасах, творящихся в Германии, не имел возможности. Я знал, что идет война, что со всех сторон гибнут люди, но таковы были времена, и я искренне верил в свои новые идеалы. В то время, пока основные действия разворачивались в Европе, я трудился здесь. Слухи обо всем этом дошли до меня гораздо позже. На эту тему среди нас и после войны не особо трепались. Чувствую ли я вину? Разумеется. Могу ли я что-то поделать? Нет. Карательная машина молодого рейха навсегда останется черным пятном в нашей истории.

Приносят чай.

– Я понял, – беря кружку и усаживаясь за стол, говорит Иосиф. – Для вас главное, что вы теперь действуете иначе. Ведь здесь нет лагерей?

– Даже тюрьма всего одна, похожая на дом отдыха.

Лотар усаживается за противоположный край стола и усмехается последней фразе. Хорст переводит на него убедительный взгляд.

– Лучше скажи, как тебе удалось дожить до таких лет? – уже более снисходительно включается в разговор Лотар.

– Весной 1945-го я принял эликсир, который остановил старение в клетках моего тела. С тех пор я много лет оставался таким, каким был в свои 34. А если спросите, откуда морщины, они у меня стали появляться относительно недавно. Потому, что я перестал принимать повторные дозы эликсира.

– Удивительно! Вы уже в те годы так далеко шагнули в области медицины? – спрашивает Иосиф.

Хорст смотрит долгим, обдумывающим взглядом. Словно решает, раскрыть ли секрет.

– Шагнули. Но не мы. Средство от старости выдали нам те, кто жил здесь задолго до нас. Исконная раса.

– Какая раса? – Иосиф широко раскрывает глаза.

– Как сказать… Они не совсем люди, точнее, совсем не люди. – В памяти Хорста скрываются те моменты встреч. Он становится напуганным, но это быстро проходит. – Вообще хочу рассказать об ином, – ловко меняет тему главнокомандующий. – Уверен, вас это заинтересует гораздо сильнее.

– Речь пойдет о «чертях в оврагах»? – уточняет Лотар.

– О чем это ты? Перед тем, как поделиться информацией, хочу предупредить: времени у вас мало. Подчеркиваю – у вас! Поэтому буду краток. – Хорст забирает с подноса свою кружку и отходит в сторону. – Однажды, в далеком 1939 году, в руки моему начальнику, Лабберту Голдхаберу, напрямую от высшего партийного руководства, а именно Рудольфа Гесса, попал прибор, функционал которого позволял перемещаться во времени. На территорию Германии прибор был доставлен второй антарктической экспедицией. Его, для выполнения определенных задач, предоставили вышедшие на контакт жители Антарктиды. Поскольку они являлись представителями совершенно иной ветви развития человечества, языковые препятствия не позволили понять принцип работы этого устройства. Вскоре оно было расшифровано и, как известно, применено. Осенью того же года машина времени была возвращена обладателям. С той поры мы не имеем возможности переноситься во времени…

– Дай угадаю, – прерывает Лотар, – дальше ты начнешь говорить, как сильно вашему народу недостает этой возможности, чтобы не зависеть от некой расы и самим раздвигать время. Затем предложишь вернуться к тем, от кого мы пришли, и выкрасть у них нужный аппарат или даже угнать тарелку.

– Что за глупости? Нашему народу это ни к чему, – смеется Хорст. – Мы – созидательное общество, и движемся только вперед, в будущее! Прошлое никого не интересует, а будущее наступит само собой. То, что я предлагаю, нужно только вам двоим.

– Если только нам двоим, зачем ты тратишь свое время?

– Прозвучит странно, но вы мне нравитесь. Я чувствую перед вами вину за совершенный в прошлом поступок. Не надо воображать никаких загадок, их нет, я делаю это от чистого сердца. Машина времени, на которой вы сможете вернуться домой, есть только у них. – Хорст показывает на большие видеоэкраны, размещенные на стене, на которых идет бой в режиме реального времени. – А им осталось недолго. Примерно через трое суток их цивилизация прекратит существование.

– Почему вы уверены, что выиграете войну?

– Дело не в том, что мы её выиграем. Дело в том, что их уход предрешен и давно запрограммирован.

– Кем?

– Ими самими. Ах, вы не зна-а-аете? Ну конечно, ведь они не стали бы вам говорить без необходимости. Примерно 30 лет назад развитие их общества зашло в тупик. Вы знаете, какие их раздирают проблемы? Поверьте, в этом технологически развитом и светлом мире столько гнили, что позавидует любая помойка. Чтобы не перечислять, скажу так: все проблемы вашего времени, умноженные на пять – это их реальность. А главное, они даже не могут воспроизводиться. Их восхитительные женщины утратили возможность вынашивать детей.

Иосифу вспоминается длинноногая красавица, встреченная на выезде из терминала.

– От бесконечной телепатии у них повредилось восприятие чувств. Порой они теряют ощущение реальности и начинают творить всякие непотребства… А потом они решили самоуничтожиться. Они называют это «Большое Отбытие». Десять лет назад, чтобы не передумать в последний момент, они завели всеобщий таймер обратного отчета. В определенный час вся электроника отключится. В систему запустится вирус, от которого нет антидота. Мощные вычислительные машины, поддерживающие глобальную индустрию мира, придут в негодность.

– Что станет с людьми? Их же миллиарды!

– Они провели всемирный референдум и разделили общество на три части. Первая, самая активная, но самая малочисленная часть населения отправится в космос. Огромные корабли, которые возьмут на борт десятки тысяч человек, уже стоят в космопортах. Между нами говоря, их экспедиция обречена – по причине невозможности покинуть Солнечную систему. – Хорст замечает, что Иосиф готовится задать вопрос, и упреждающе качает пальцем. – Почему Солнечная система не выпускает объекты из своих границ – тема интересная, но оставим её. Вторая группа останется на земле, точнее, останется разум, он будет перекачен в виртуальную среду. Третья группа, самая малочисленная и самая лихая, путем генного преобразования даст возможность своим телам жить под водой и уйдет в море.

– Ничего себе! – выпаливает Иосиф.

– Тех, кто не подберет вариант по себе, ждет неминуемое уничтожение, – заключает Хорст. – Вот и думайте, как вам быть. Ведь если вернетесь к ним слишком поздно, в живых они вас не оставят.

Хорст подходит к одному из трех мониторов и какое-то время наблюдает за ходом воздушной битвы.

– Поистине величайшим сражение можно назвать только тогда, когда фельдмаршалы отдыхают в стороне. Если же работа становится напряженной – значит, заканчиваются военные ресурсы, а это означает, что битва идет на спад.

– Получается, вам нужно продержаться всего трое суток? – говорит Лотар. – Почему не отступить? Что за необходимость воевать, когда противник и так обречен?