Периодически мы обменивались мнениями по поводу прочитанного, а затем долгое время представляли себя на месте героев. Так, в классе третьем или четвёртом, ознакомившись с книгой В. Медведева «Баранкин, будь человеком!», мы настолько прониклись сюжетом, что на полном серьёзе полагали, что существует некое заклинание, посредством которого можно легко превращаться в кого только захочешь. Словом, довольно продолжительное время мы находились под действием гипноза этого произведения.

Потом в наши руки попалась не менее увлекательная книга Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома», после которой мы непременно решили стать фокусниками, циркачами и дрессировщиками. И ещё долгое время ныли, приставая к своим родителям с просьбой завести в доме щенка. В общем, что тут говорить: любили мы мечтать!

На этот раз, возвращаясь как обычно со школы домой, мы, захлёбываясь и перебивая друг друга, обсуждали «Старика Хоттабыча» Лазаря Гинзбурга (Лагина), представляя – что бы эдакое, каждый из нас загадал, окажись такая волшебная лампа в наших руках.

– Я бы сделал так, чтобы не учить уроки и получать одни «пятёрки» – высказал я вслух банальнейшее желание любого школьника.

В этот момент, мы как раз поравнялись с известной в городе забегаловкой, расположенной недалеко от нашей школы и пользующейся сомнительной репутацией не только у коллектива педсовета, но и среди подавляющего населения. Рядом с входом в эту «стекляшку», под небольшим импровизированным навесом, был установлен мангал на длинных и скрюченных ножках. От него постоянно исходили опьяняющие запахи жареного мяса, маринада и прочих вкусностей.

Мы прекрасно знали, что не имеем права не только заходить вовнутрь, но даже находиться рядом с подобными заведениями. И, тем не менее, всякий раз, едва нам стоило поравняться с шашлычной, наши шаги – не сговариваясь – становились короче, а лица поворачивались в сторону мангала, в надежде, что сейчас вот, подует «правильный» ветерок и нас обдаст клубами этого волшебного дыма, от которого перехватывало дыхание, и так безумно кружилась голова. Ну, как тут, не вспомнить Гассана Абдрахмана из упомянутого шедевра!

– А я бы попросил у него целое блюдо шашлыка – мечтательно произнёс Ринат, втягивая глубоко в себя шашлычные ароматы.

Оба школьника на минуту притихли, представляя себе – как они расправляются с такой горой аппетитного мяса. Нет, это было уже просто невыносимо! И тут, мы, вдруг осмелев, решили рискнуть.

– А-а, «была, не была» – воскликнул товарищ и обратился ко мне, – сколько у тебя осталось?

На ежедневные карманные расходы мне полагалось 20 копеек. На них можно было купить два пирожка с повидлом и один беляш с мясом. Иногда я обходился без беляша, чтобы сэкономить себе на фруктовое мороженое, которое стоило 7 копеек.

– Только десять копеек, – расстроено, промямлил я, усердно продолжая копаться в своих карманах, хотя прекрасно знал, что ни единой копейки мне более не найти.

Ринату давали больше: сорок, пятьдесят копеек, а иногда даже, аж целый рубль! Это понятно: его мама работала у нас завучем, в то время как моя – обыкновенной учительницей начальных классов.

– Отлично! – Обрадовался друг. – У меня осталось 25 копеек, а это значит, что по палочке шашлыка нам с тобой обеспечено!

Палочка люля-кебаба (или, как принято называть по-другому, «кюфты») стоила на тот момент всего 16 копеек.

С величайшим волнением, озираясь со страхом по сторонам, мы робко протянули мангальщику деньги, получив взамен две вожделенные палочки, источающие неповторимый аромат. Ринат втянул в себя собравшиеся уже вытечь на тарелку слюни. Я сделал то же самое. И, усевшись друг напротив друга, мы, довольные, принялись не торопясь и с непередаваемым наслаждением уничтожать предмет наших желаний. Несомненно, это был величайший пик блаженства!

Однако, как известно, за преступлением неизбежно следует расплата. А то, что совершили мы, иначе как преступлением не назовёшь.

«Расплата», в этот момент, как раз переходила улицу и находилась буквально в двух шагах от нас, в образе нашей школьной буфетчицы тёти-Тамары. Страшные от ужаса глаза, уставленные на нас, красноречивее всяких слов говорили нам – что нас ожидает завтра. Доедали мы уже безо всякого удовольствия. А на следующий день получили от родителей по полной программе.

Наверное, не случайно существует такая поговорка: «Запретный плод сладок». Пройдёт всего каких-то пять-шесть лет, и мы уже свободно будем собираться компанией, чтобы скинувшись в складчину, целенаправленно пойти «на шашлыки». В основном, во время двух великих демонстраций: 1 Мая и 7 Ноября.

И каких только шашлыков нам не доведётся отведать: и с бараниной, и с телятиной, и на косточке… И, все же, они всегда на порядок будут уступать нашему самому первому в жизни шашлыку, запах и вкус которого до сих пор щекочет мне ноздри, как только я вспоминаю об этом.

Потом будут многочисленные свадьбы, устраиваемые в нашем и соседнем дворе, где нередко в качестве основного блюда гостям будет предлагаться шашлык.

Ещё чуть позже, мы уже сами будем жарить во дворе шашлык, экспериментируя и соревнуясь – у кого он вышел наиболее удачным. Словом, шашлыки будут сопровождать нас всю жизнь и по всякому поводу: начиная с празднования памятных государственных дат, демонстраций и заканчивая религиозными праздниками, юбилеями и прочее. Однако, в моем сознании, они более всего, почему-то, ассоциируются с ранней весной, когда природа вновь оживает. Может быть, это связано с приближающимся праздником 1 мая, который отмечала вся страна? А может быть потому, что именно в эту пору происходит окот ягнят? Или от того, что мне всё никак не забыть свою первую палочку шашлыка?

Пасха

«Цветок Жизни», батик, худ. Т.Жердина

Манзурка выбежала из соседнего подъезда как раз в тот самый момент, когда я поравнялся с ним. Лицо её излучало неописуемую радость и ликование. В каждой руке было зажато по цветному яйцу.

– Что это у тебя? – ошалело, уставился я на этакое диво.

– Крашеные яички! – Она разжала кулачки и демонстративно подняла их на самый верх: на ладонях, протянутых к солнцу, ярко запылали два яйца – одно красное, другое – оранжевое.

Я завистливо впился в них, не в силах оторваться от этого великолепия.

– Если хочешь, и тебе дадут – пожалела меня соседка. – Надо только сказать: «Христос воскрес – дайте одно яичко!»

Я не поверил своим ушам: «Неужели только и всего?!»

– А где? – недоверчиво спросил я, на всякий случай.

– У тёти-Вали, на втором этаже.

В ту же секунду я метнулся в подъезд, торопливо перескакивая через ступеньки. В глубине души теплилась надежда, что и на мою долю должно что-либо остаться. Достигнув заветной двери, выждал немного и, отдышавшись, робко постучал в квартиру Давыдовых. Вскоре за дверью послышались шаги, затем звуки отпираемого замка и, наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла Лариса, изумлённо уставившись на меня и как-то странно улыбаясь. Она была старше меня по возрасту, а потому круг её знакомых и интересов никак не пересекался с моими сверстниками.

– Чего тебе, Галиб? – выждав немного, спросила она.

И тут до меня дошло, что я начисто забыл самое главное! Надо же: ведь, ещё с минуту назад я повторил про себя эту «формулу-заклинание». И теперь стоял, уставившись на соседку, как дурак, хлопая своими ресницами. Однако, медлить было нельзя и потому, набравшись смелости, я робко произнёс:

– Крест на крест – дайте одно яичко…

Не в силах сдержаться, Лариса прыснула и, повернувшись в сторону кухни, неожиданно засмеялась.

– Мама! – весело крикнула она вглубь квартиры. – Тут Галиб, «крест на крест», яичко просит!

«Ну, всё: не видать тебе никаких яиц!» – сник я окончательно, жалея себя. – «Пароль» не сумел запомнить».