На маленькой станции под Уфой случилась первая беда: вместе с бушлатом в товарном тамбуре уехали документы, адреса друзей из полка, завернутая в клеенку кипа фотографий… И все же к осени доехал наконец «до края земли».

— Вот и море, — сказал сибиряк-кондуктор, — слезай… — Кондуктор достал из потрепанной сумки буханку хлеба, выложил на ладонь все бумажки из кошелька: — Бери…

Мальчишка пошел в милицию. Рассказал все. Называл имена генералов и солдат, города, за которые получил медали…

— Хочу на пароход.

— Возьмем учеником в машинное отделение, — сказал капитан «Луначарского», дружелюбно оглядев парня. — Вымыть, выдать робу!

Так началась трудовая жизнь. «Луначарский» возил продукты, переправлял людей на Сахалин и Камчатку. Старенький пароход попадал в штормы, сам выходил в море по сигналу «SOS». В нижнем отсеке возле машины стоял в это время вихрастый парень. Его звали теперь Борис Гусев.

Владивосток вручил парню паспорт с пропиской на корабле. Но моряку захотелось искать счастье на суше. Когда высаживали отряд строителей дороги, он пришел к капитану:

— Зовут с собой. Отпустите?..

Три года тянули дорогу от Ванина до Советской Гавани. Спали в палатках, ели медвежатину и консервы. Борис Гусев валил деревья, рвал скалы. На первом паровозе проехался по новой линии. За плечами висел рюкзак с парой белья и пачками заработанных денег. «Тысячи! Куда такую махину…» Вдруг остро почувствовалось одиночество. Он и до этого жадно искал в газетах желанные слова: Псков, Ленинград. Там остались мать, братья… В тот же день купил билет до Пскова.

Три месяца колесил человек с рюкзаком по ленинградским дорогам. Расспрашивал. Два раза проезжал мимо поселка Торковичи. Но разве узнаешь судьбу! Именно в этом поселке уже пятнадцать лет мочила платок слезами поседевшая мать…

Рюкзак с деньгами отощал. Надо было искать работу. Снова взял билет на восток.

В Череповце на вокзале не выдержал, расчувствовался, излил душу какому-то парню. Захмелевший парень начал буянить. Его увели.

«Я же споил. Пойду выручать». «Защитника» в милиции не поняли. Он заскандалил. Явился на свет суровый протокол. Хмельного парня выпустили, Борис же «с тремя годами» поехал на Урал, в дальний леспромхоз…

Извилистый путь у судьбы. Может, и пропал бы человек, и покатился бы дальше под гору, но люди хорошие, армейская закваска помогли взять верх. Стыдно стало перед теми, с кем шел до Праги, кто после войны поддержал, протянул руку. Трудолюбие принесло прощение. Работать Борис остался в леспромхозе.

Валил сосны, увлекся рисованием, сдал экзамены за семилетку… На Урале в лесном поселке, наверное, и пустила бы корни бродячая судьба человека. Но неожиданно пришло известие: мать и братья живы. Снова купил Борис билет на поезд…

Вот и вся, без прикрас биография человека, прожившего двадцать семь лет…

* * *

Пропели третьи петухи. Спит, свернувшись калачиком, брат Иван. Положив седую голову на руки, задремала мать у стола. Не спим только мы с Борисом.

— Будете писать — чтоб все, как было… Обязательно упомяните капитана Индутного и Полякова Бориса Васильевича. Мне они очень дороги…

Медленно заходит рассвет в комнату. У двери из темноты постепенно вырисовываются две черные шинели с якорями, две фуражки… Выходим на улицу. Морозный пар из труб. Тишина.

Из чьей-то форточки идет перезвон московского радио… Мирное, тихое утро. Где-то в Чехословакии, в городе Бакове над Изерой, и в нашем городке Боброве спят сейчас ребятишки, приславшие в газету снимок маленького солдата. Ребятишки не знают войны, не знают, какие беды приносит война, по какой трудной дороге пускает людские судьбы…

Из дверей на улицу выскочил брат Бориса Иван:

— Ого, вы уже на ногах!

Братья умываются снегом и бегут одеваться. Воскресный отпуск кончился, надо уезжать в Ленинград. Втроем выходим на дорогу к станции.

На пороге остается мать двух братьев Анастасия Ивановна Гусева. Она долго глядит нам вслед. Издали кажется — не седина, а иней морозного утра посеребрил голову матери…

_{Фото автора. Поселок Торковичи, Ленинградская область.}

_{11 июня 1960 г.}

Охота за камнем

Вы развернули газету. Вы едете в поезде или сидите за чаем. Сейчас в эту самую минуту тайгою идет отряд.

Пятнадцать парней и девушек сушат у костра одежду или по сваленному кедру идут через горную речку, а может, только что проснулись и тоже кипятят чай в помятом и закопченном ведерке. Вы пробовали чай, заваренный черемуховыми ветками?..

У Байкала только что отцвела черемуха. Сиреневым огнем пылает багульник. По вечерам в палаточный лагерь ребята приносят яркие букеты. Много в этом походе цветов и песен, приключений и трудностей. Если бы даже ПРОСТО ТАК шел отряд по тайге, все равно надо завидовать этим парням и девушкам. Лесные звуки, лесные запахи, ночевки под звездами и таежные встречи долго будут сниться этим девятиклассникам из прибайкальской школы. Но отряд вышел в тайгу НЕ ПРОСТО ТАК. И не один отряд в Прибайкалье ночует сейчас под кедрами.

Школьники, охотники, рабочие предприятий, старатели уже третий год с наступлением лета идут на охоту за камнем. Белые, голубые, черные, тяжелые, легкие, серебристые и прозрачные, чистой воды, камни ложатся в рюкзаки. Осенью в Иркутске будут подведены итоги похода. Специалисты-геологи изучат находки. И на вертолетах или теми же нехожеными тропами через речки, по поваленным кедрам пойдут в тайгу, чтобы проверить, уточнить, определить размеры месторождений.

Находка. Надо запомнить место, запомнить путь к этим сопкам, поставить крестик на карте.

Третий год длится геологический поход. Третий год энтузиасты-разведчики с помощью геологов изучают природную кладовую своего края.

Всю зиму шла подготовка к походам. Массовым тиражом изданы в Иркутске два десятка различных брошюр о том, как искать ископаемые.

В школах, на заводах и в музеях читались лекции по геологии, готовилось снаряжение, чертились маршруты. Геологи подарили юным искателям сотни палаток и рюкзаков, специальные молотки, компасы, карты… Сейчас еще трудно сказать, сколько отрядов в тайге. Прошлым летом в тайгу уходили сорок семь тысяч искателей.

— Тысяч семьдесят в этом году, — сказали в Иркутском обкоме комсомола.

— Ну а находки?

В отчете прошлого года значатся: глина, известняки, магнезит, слюда, селенит, золото, графит, уголь… Всего подано почти 600 заявок.

Проверено пока меньше половины. Шестьдесят три месторождения имеют промышленное значение. Не удивляйтесь, увидев в списке глину. Ее как раз больше всего искали в Мамско-Чуйском районе. Тут сплошь каменные горы, а обычной глины не было. Кирпичи для печей возят из Иркутска на самолетах. Прикиньте, во что обходится каждый кирпич мамским жителям. Школьники решили найти свою глину. И нашли. Вместе с охотниками и старателями нашли они и много слюды. По подсчетам геологов, четвертая часть всех запасов уникальной мамской слюды разведана участниками похода.

Первые вести идут из отрядов и этого года. В поселке Слюдянка в контору к геологам пришел тракторист Михаил Сватов:

— Только что из тайги. Вот…

По рукам у геологов пошел бирюзовый камушек.

— Глазурит!

— Немедленно послать геологов, — сказал начальник партии, поскоблив ногтем камень…

В Иркутске я не застал главного геолога — руководителя большого похода. Лауреат Сталинской премии Анатолий Васильевич Бутенко вылетел в район речки Чуна. Дежурный отдела достал из шкафа серебристого цвета камень.

— Редкий металл. До сих пор никаких следов его не было. Анатолий Васильевич вылетел проверить находку. Мальчишка-пятиклассник прислал…

Идут по тайге отряды. Семьдесят тысяч человек будут ночевать этим летом у походных костров, будут пить воду из холодных каменистых речек. Семьдесят тысяч добровольцев-искателей помогут геологам разгадать таежные тайны, откроют кладовые сибирских богатств.