21-я танковая дивизия (комдив генерал Саад ад-Дин Маамун, советник — полковник Крохин), стоявшая за 2-й и 3-й пехотными дивизиями, прикрывала стратегическое шоссе Исмаилия — Каир и Порт-Саид — Каир, а также пресноводный канал Исмаилия — Каир. В дивизию входили 1-я танковая бригада (комбриг — полковник Фу-ад ас-Самаа, советник полковник Осипов), 14-я танковая бригада (комбриг- полковник Мухаммад Абдель Муним Василь) и 18-я механизированная бригада (советник — полковник Степашкин).
21-я танковая дивизия считалась одной из самых боеспособных частей египетской армии. После сражения с 14-й танковой бригадой в июньской войне 1967 г. министр обороны Израиля Мо-ше Даян уволил в отставку генерала Таля, командовавшего наступлением израильтян в северной части Синая. 14-я бригада трижды выбивала израильтян из г. Рафах и даже окружила израильский батальон. Наступление группы Таля захлебнулось, пока не подоспели подкрепления. 1-я танковая бригада, которую я знал лучше, не участвовала в июньской войне. Она в сентябре 1967 г. возвратилась из Северного Йемена, где принимала участие в гражданской войне между республиканцами и монархистами и получила определенный боевой опыт. В составе 2-й полевой армии была еще 15-я отдельная танковая бригада (комбриг — полковник Дасу-ки), но он всячески избегал советских военных советников.
21-я танковая дивизия имела на вооружении танки Т-54, Т-54А, Т-55, Т-55А и плавающие танки ПТ-76. Хотя личный состав дивизии состоял из старослужащих, часто случались досадные ЧП. То забывали проверить курсовой пулемет, и при осмотре мишеней над головой визжали пули, то механик-водитель забывал застегнуть шлем и во время преодоления вала разбивал себе голову. Однажды добродушный майор Скляренко с некоторым беспокойством заявил, что его ученики из артиллерийского дивизиона дали в качестве цели для поражения артогнем координаты его собственного командного пункта. Поскольку советников не хватало, то очень пригодился опыт англоязычного переводчика Леонарда Бе-лоусова, до Киевского университета служившего срочную службу инструктором вождения в Киевском высшем бронетанковом училище, что, возможно, позволило избежать каких-то других нелепых случайностей. Когда случались такие происшествия, то наказание было коротким — по физиономии. Попытки советников повлиять на египетских офицеров в сторону смягчения нравов наталкивались на решительный отказ: по межправительственному соглашению вы, господа, не вмешиваетесь во внутренние порядки в армии, это, мол, — наше внутреннее дело.
Правда, мобилизация, или, точнее, выборочный призыв на военную службу нескольких десятков тысяч выпускников высших и средних учебных заведений несколько смягчил армейские нравы, однако не смог в корне изменить жесткий внутренний устав убавить офицерский произвол. Например, в 1-й танковой бригаде мы имели на «уазике» двух сменных водителей с кличками — «Али большой» и «Али маленький». Али большой до армии был мастером на большом хлопчатобумажном комбинате в г. Махалля эль-Кубра, поэтому обладал определенным чувством собственного достоинства, и я не видел попыток того или иного прыткого офицера дать ему пинка. Зато вчерашнему феллаху Али маленькому доставалось вовсю. Однако он ко всему относился стоически, вспоминая, как в июне 1967 г. пил собственную мочу во время многодневного отступления через Синай пешком и в нижнем белье, без оружия, брошенного по приказу тогдашнего главкома, маршала Амера (кстати, Героя Советского Союза, звание которого было выклянчено у Н.С.Хрущева во время визита последнего в Египет).
Особую проблему во взаимоотношениях советской и египетской сторон представляло отношение к религии. Как известно, ислам является государственной религией Египта, поэтому любые замечания советских советников, воспитанных в атеистическом духе, воспринимались крайне болезненно. Вся художественная литература, поэзия, пословицы, поговорки, бытовая лексика в мусульманских странах пропитана реминисценциями из Корана, и любое порицание ислама воспринималось как кощунство. Например, в любом помещении можно было встретить изречение: «Не постигнет нас ничто, кроме того, что предписано нам Аллахом», что воспринималось советскими советниками как фатализм, нетерпимый, по их мнению, в бою. Присказки типа «инша Алла», т. е. по-русски «Бог даст» приводили некоторых советников в ярость: Какой Аллах? Приказ есть приказ! Приходилось объяснять этимологию многих привычных для мусульманина выражений, чтобы смягчить восприятие нашими людьми множества местных присказок, которые могли казаться сомнением в целесообразности приказа или в его выполнимости. Вообще-то этим должны были заниматься многочисленные политработники Главпура, но пришлось заниматься переводчикам. Я лично прочитал несколько лекций по следующим темам: «Ислам», «История Египта», «Кто такой Гамаль Абдель Насер» вместо скучных политзанятий.
Между тем даже основатель арабского социализма, другой Герой Советского Союза, — президент Египта Г.А.Насер заявлял: «Я хочу, чтобы каждый солдат был предан идеалам религии, нашим принципам и духовным ценностям. Необходимо, чтобы моральная ориентация углубляла эти понятия и сделала фактор веры в Аллаха основой политического воспитания солдата». В наставлении по моральной ориентации вооруженных сил, изданном в 1968 г., указывалось: «Ваиз» части или подразделения является основным элементом в системе органов моральной ориентации. В своей деятельности он должен охватывать все звенья вооруженных сил, непосредственно подчиняясь при этом только указаниям вышестоящего офицера моральной ориентации».
С августа 1968 г. над Суэцким каналом начались артиллерийские перестрелки и дуэли, которыми командовали советские военные советники. 14 августа 1968 г. (хорошо помню этот день, поскольку 13 августа мне исполнилось 24 года, и после этого мероприятия сильно болела голова) я получил приказ выехать с заместителем комдива по артиллерии на наблюдательный пункт, расположившийся на крыше многоэтажного Управления Суэцкого канала в Исмаилии, откуда хорошо просматривалась так называемая линия Бар-Лева, возведенная израильтянами на восточном берегу канала. Увиденная сверху картина буквально ошеломила меня, прикрытого только до колен парапетом крыши. Впереди в пределах видимости невооруженным глазом громоздились песчаные валы, мешки с песком, скрывавшие блиндажи и окопы, стояли танки и орудия и развевались флаги со звездой Давида.
Главное, что перед этим нагромождением песка и смертоносного металла ходили молодые израильские солдаты в непривычной форме оливкового цвета, некоторые из них, наверное, еще недавно были моими соотечественниками. Об этом я знал от своего сокурсника по факультету, переводчика-гебраиста Яниса Сикстулиса (ныне декан теологического факультета Рижского университета), принимавшего участие в допросах пленных в разветотделе штаба армии. Кроме того, брустверы израильских окопов были буквально утыканы щитами с надписями на русском языке, типа «Совки, не пора ли домой?» или «Забыли войны 1948, 1956, 1967 гг.?» или «Добро пожаловать в ад!» Кое-где загорали в бикини молоденькие израильтянки из вспомогательных армейских служб. Грустно было думать, что через несколько дней все они станут просто мишенью для мощной артиллерии египтян, которая уже занимала свои огневые позиции.
«Ну ничего, мы им скоро покажем», — сказал наш артиллерист, армянин по национальности, сверкнув золотыми коронками. Опасаясь израильских снайперов, хорошо знавших увлечение египетских офицеров золотыми коронками по нужде и без нужды, я посоветовал раздухарившемуся советнику поменьше говорить. Ведь не случайно сопровождающие нас египетские офицеры хранили молчание и предусмотрительно поснимали бегунки со звездами с погон (благо они не пришивались намертво, как у нас) и солнцезащитные очки, которые не носили рядовые солдаты. Хватит с нас того, что мы с армянином оба были чернявые и вполне могли сойти за египтян, хотя и русские от пули не были застрахованы, подтверждения чему имелись.
Египетская артиллерия ударила мощно и точно через несколько дней после этой рекогносцировки, и над Синаем полыхнули взрывы и пожары Наблюдатели египетских пехотных дивизий на «передке» рассказывали потом, что израильские офицеры были вынуждены расстреливать бегущих в тыл солдат, не выдержавших египетского огня. Доставалось и египетской стороне, в одной из таких дуэлей был убит на переднем крае начальник генштаба генерал-лейтенант Абдель Монейм Рияд. Мне довелось в те дни побывать на небольшом клочке Синайского полуострова, оставшемся в руках египтян, в районе г. Порт-Фуада. Здесь бой шел за единственную дорогу, ведущую из Порт-Фуада в Эль-Кантару. Сейчас с бывшим переводчиком этого сектора Левой Голубенковым из Москвы мы часто вспоминаем слова нашего фронтового поэта Евгения Грачева: «Вернусь домой, возьму гитару, и под негромкий перезвон я вспомню улицы Кантары и свой пехотный батальон».