— Такое положение не обязательно может длиться вечно. Если ситуация изменится, ты всегда можешь подать иск в суд против неё.

— Конечно.

— Кроме того, у нас есть право на апелляцию. Но пока ты должен выполнить решение. И может случиться, что тебе пойдут навстречу.

— А пока я должен его отдать? Просто отдать?

— Тед, мне очень жаль. Честно говоря, мы выложились до последнего.

— Мой Билли. Мой маленький Билли. О, Господи…

— Просто не представляю, что ещё мы могли сделать…

— Ужасно. И теперь ещё мне, который, как выяснилось, не может его воспитывать, — мне придётся взять на себя груз сообщить ему обо всём. О, Господи…

Тед Крамер был в таком состоянии, что ему пришлось уйти из офиса — работать сегодня он просто не мог.

Придя домой, он забрёл в комнату Билли, пытаясь понять, чем ему сейчас тут заниматься. Надо ли сложить всё, что имеет к нему отношение, в ящики? Или оставить всё, как есть, для его посещений дома? Он пытался прикинуть, как он всё выложит, как объяснит происшедшее.

Рон Уиллис, взявший на себя роль связующей инстанции между Джоанной и им, позвонил домой после того, как тщетно пытался разыскать его на работе. Он был исключительно вежлив по телефону: победившая сторона может позволить себе быть снисходительной с неудачником. Он хотел узнать, устроит ли Теда десять часов утра в понедельник и успеет ли он сложить вещи Билли. Позже они могут договориться о передаче Билли других книжек и игрушек.

Этта вернулась с продуктами из магазина, и Тед сообщил ей, что ребёнка придётся отдать Джоанне. Невозможно переоценить то, что она дала Билли, сказал он, и добрые основы, заложенные в нём, обязаны только той любви, которую она давала ребёнку. Он решил обратиться к Джоанне с просьбой, чтобы она взяла Этту к себе, и Этта сказала, что, конечно же, она с удовольствием будет заботиться о Билли. Затем она занялась работой по дому, готовя еду. Но какое-то время спустя он услышал, как она, заперевшись в ванной, плачет.

Сегодня у Билли школа кончалась пораньше, и Тед попросил Этту немного погулять с ним в парке. Он ещё не покончил с делами. Он начал звонить по телефону, надеясь, что трубки будут поднимать только секретарши или он услышит автоответчик, поскольку сейчас предпочитал только оставлять послания, а не вступать в разговоры. Он подумал, что, может быть, в самом деле, как и планировалось, оставить город на субботу и воскресенье. Тед укроется от телефонных звонков, да и Билли будет глубоко разочарован, если приключение не состоится. Передав всё, что он считал нужным, переговорив с друзьями, которые выражали ему своё сочувствие, он позвонил матери. Дора Крамер не пустилась встенания, чего он ожидал.

— Джоанна выиграла, — сказал он ей.

— Этого я и боялась, — тихо ответила Дора. — Неужели я никогда больше не увижу его? — спросила она, и в данный момент Тед не мог ответить ей, ибо не знал, относится ли право посещения к дедушкам и бабушкам.

— Обещаю тебе, мама, ты будешь видеть его. В крайнем случае в то время, когда он будет у меня.

— Мой бедный ребёнок, — сказала она.

Он хотел с наигранной бодростью рассказать ей о Билли, когда она спросила:

— Что ты собираешься делать?

Тед понял, что мать хочет утешить его.

Главным для Теда было решить вопрос с Эттой. Он хотел связаться с Джоанной прежде, чем у неё появятся какие-то планы. Если он отправит письмо срочной почтой, Джоанна получит его к утру. Ему не хотелось лично говорить с ней. В крайнем случае им придётся говорить относительно Билли. Он не хотел прикалывать записку ему к курточке, словно мальчик был несчастным беженцем. Он написал:

«Джоанна.

Сообщаю тебе некоторые детали, имеющие отношение к Вильяму Крамеру. Он очень ласковый ребёнок, в чём ты убедишься. У него аллергия к виноградному соку, но яблочный сок он поглощает в больших количествах. Тем не менее к винограду у него аллергии нет. Не спрашивай почему. Похоже, что у него аллергия к ореховому маслу из магазинов здоровой пищи, но не к тому, что продаётся в супермаркетах — и опять-таки не спрашивай меня, в чём дело. По ночам к нему иногда приходят чудовища, особенно одно. Оно называется Лицо. Лицо, насколько я мог определить, представляет собой нечто вроде циркового клоуна без тела и, по словам педиатра и из того, что прочёл, воплощает в себе сексуальные страхи перед потерей пениса, страх перед его гневом или же страх перед цирковым клоуном как таковым, которого он когда-то видел. Его врач, кстати, доктор Фейнман. Простуды у него лучше всего излечиваются Судафедом. Его любимые сказки — о Бабаре и Винни-Пухе, место которых начинает занимать Бэтмэн. За ним всё время ухаживала Этта Валевска, и она — главная причина, по которой я пишу тебе, Она любящая женщина, чистоплотная и аккуратная, очень преданная Билли, опытная, — словом, в ней есть всё, что можно пожелать от помощницы по дому. И, что более важно, Билли любит её и привязан к ней. Я сомневаюсь, что ты захочешь всё начинать с чистого листа и решишь оказаться от её услуг. Я просил бы тебя взять её к себе. Номер её телефона 555-7306 и, я думаю, она согласится работать у тебя, если ты ей это предложишь. Хочу надеяться, что уладится и всё остальное. Позвони мне, если тебе что-то будет надо, и мы переговорим с тобой. Пока это всё, что пришло мне в голову. В его присутствии постарайся спокойно разговаривать со мной, и что бы я ни чувствовал, я отвечу тем же самым, поскольку это «в интересах ребёнка», как принято говорить.

Тед».

Заглянув в почтовое отделение, он отправил послание срочной почтой и вернулся домой ждать Билли. Мальчик влетел в дом с разрумянившимся лицом. Он радостно кинулся к Теду, обхватив его за талию:

— О, папа, ты уже так рано дома!

Он не мог сказать малышу, что больше ему тут жить не придётся, так же, как не в силах был вымолвить ни слова и за обедом, и во время последнего посещения «Бюргер Кинга», и когда время пришло ложиться в кроватку и Билли потребовал потушить свет, чтобы проверить свой «сверхмощный прожектор для охоты на енотов». Тед решил отложить разговор до завтрака и, наконец, утром, не в силах выносить и дальше это напряжение, решился на разговор с ним, пока они дожидались Ларри и Эллен.

— Билли, ты знаешь, что твоя мама теперь живёт в Нью-Йорке?

— Знаю.

— Видишь ли, порой, когда папа с мамой разводятся, возникает разговор, с кем будет жить ребёнок, с папой или мамой. В таком случае появляется очень умный человек, которого зовут судья. У него большой опыт с папами, мамами, с детьми и вообще с разводами. Он-то и решает, где ребёнку будет жить лучше всего.

— А почему он должен решать?

— Ну, так уж принято. У него очень большая власть.

— Как у короля?

— Больше, чем у короля. Судья сидит в мантии в большом кресле. И думает о нас — о тебе, обо мне, о маме, — и вот он-то и решил, что для тебя будет лучше всего жить с мамой в её квартире. И я очень рад. Потому что, если даже ты будешь жить вместе с мамой, я каждое воскресенье буду приходить к тебе.

«И я в самом деле буду каждое воскресенье, обещаю тебе, Билли. Я не хочу быть одним из тех, о которых говорил Шонесси».

— Я не понимаю, папа.

— Я тоже.

— Что именно ты не понимаешь, мой милый?

— А где будет моя кроватка, где я буду спать?

— У мамы. У тебя тоже будут твоя комнатка с твоей кроваткой.

— А где будут мои игрушки?

— Ты возьмёшь игрушки с собой, и, не сомневаюсь, у тебя будут ещё и новые.

— А кто будет читать мне мои сказки?

— Мама.

— Миссис Валевска тоже будет там, да?

— Об этом я пока не знаю. Это мы ещё обсудим.

— Ты будешь приходить ко мне и желать мне спокойной ночи каждый вечер?

— Нет, Билли. Я останусь жить здесь. Мы будем видеться с тобой по воскресеньям.

— И я буду жить у мамы в доме?

— Да, и всё начнётся с понедельника. Утром за тобой заедет мама и заберёт тебя.