Заняв свидетельское место, Эллен чётким, ясным языком школьного учителя заверила присутствующих, что одарённость Билли, чему она была свидетельницей, является результатом превосходного воспитания Теда.

Грессен отпустил её без вопросов. Шонесси представил в виде доказательства отчёт психолога, который содержал положительную оценку ответчика, в частности, что квартира «удобна для пребывания ребёнка» и что Тед проявил себя, как «компетентный отец».

Была вызвана Этта Валевска. Шонесси задал ей ряд вопросов относительно её оценки жизни в доме. Волнуясь и запинаясь на каждом предложении, она простым и безыскусственным языком рассказала об атмосфере, которую ей приходилось наблюдать в доме.

— Он очень милый мальчик. Вы должны были бы видеть, как он любит своего отца. Я могла бы сама отводить его в школу, но они любят бывать вместе.

Грессен, внимательно слушавший её показания, решил прибегнуть к перекрёстному допросу.

— Миссис Валевска, вы работаете у мистера Крамера, не так ли?

— Прошу прощения?

— Он платит вам, верно?

Сарказм, скрытый в его словах, что, мол, ей заплатили за соответствующие показания, не дошёл до неё.

— Да, но сегодня, когда я здесь, за Билли присматривает моя сестра.

— Этот человек даёт вам деньги, не так ли?

— Да, но я не знаю, как будет сегодня, — смутившись, сказала она» — Может быть, он уплатит моей сестре.

Заметив, что и судья и даже стенографист не могут скрыть своих улыбок при виде такой откровенной наивности, Грессен предпочёл отступить. В противном случае он мог вызвать ненужные симпатии к свидетельнице.

— Вопросов больше не имею, — пробормотал он, одарив Шонесси еле заметной улыбкой в знак профессионального уважения: с этой вы одержали верх, Джон.

Очередным должен был предстать Тед Крамер — последний свидетель на слушании. Оно должно было состояться утром.

Он начал своё повествование в половине десятого. Оно длилось весь день и половину следующего. В зале суда прошло не что иное» как жизнь отдельного человека. Они вернулись ко времени ухода Джоанны, когда он принял решение воспитывать ребёнка, найти домработницу» организовать нормальное домашнее хозяйство, день изо дня проводя вместе с ребёнком; он вспомнил все ангины и гриппы малыша, друзей и подружек его, дождливые субботы и страхи, которые посещали мальчика под утро. Вопросы Шонесси были проникнуты глубоким чувством симпатии и уважения, словно он, устав от стараний спасать своих неприглядных клиентов, проникся искренней симпатией у этому человеку, который стал его клиентом. Да отдайте же ему ребёнка, казалось, старался он взывать к судье. Вы только посмотрите, что он для него сделал. Они проводили вместе долгие дни отдыха, он покупал ему одежду, читал книжки, играл с ним, они постоянно были рядом, он посвящал ему всё своё внимание, и к концу его рассказа что-то изменилось в зале суда. Джоанна Крамер, которая, подобно её адвокату, сидела с отсутствующим выражением, начала прислушиваться к его рассказу, обращая внимание на подробности, не в силах отвести взгляд от свидетеля. Тед Крамер ответил на последний вопрос: почему он хочет сохранить опеку над ребёнком? — и сказал:

— Я не питаю никаких иллюзий, что мой ребёнок будет всю жизнь испытывать ко мне благодарность. Я всего лишь хочу быть рядом с ним, как всё это время, потому что я люблю его.

До начала перекрёстного допроса был объявлен перерыв, судья удалился в свой кабинет, и Тед Крамер покинул свидетельское место, попав в объятия своего адвоката и друзей.

В ходе перекрёстного допроса адвокат Джоанны стал обстреливать его вопросами о тех днях, ночах и часах, которые Тед проводил не рядом с Билли. Уточняя, как часто Тед нанимал к нему вечернюю сиделку, оставляя ребёнка спать под присмотром чужой женщины, адвокат стремился подвергнуть сомнению и моральные качества Теда, и чувства, которые он испытывал к ребёнку.

— Я не думаю, я вы должны с этим согласиться, что когда ребёнок спит, а вы дома, что он требует к себе особого внимания?

— Но и в это время ты выполняешь свои обязанности, ты настороже.

— Разве что только у вас нет женщины в постели.

— Возражаю!

— Возражение принято.

— Мистер Крамер, случалось ли, что у вас в постели оказывалась женщина в то время, как в другой комнате спал ребёнок?

— Случалось.

— Я тоже так думаю.

Тед подумал, что это просто грубая инсинуация, лишь смутно походящая на правду, но его адвокат тоже достаточно бесцеремонно обращался с Джоанной, да и кроме того, как Шонесси говорил, это была грязная игра. Грессен прошёлся по послужному списку Теда, обращая внимания на даты и места работы. Тед наконец понял, что они наняли частного детектива, чтобы собрать информацию о нём, которая сейчас пущена в ход против него.

— Сколько месяцев провели вы в таком положении, мистер Крамер? Сколько работ поменяли вы за последние два года? — Что, по мнению Теда, было достижением, когда ему удалось найти работу, адвокат стремился превратить в его недостаток, первым делом подчёркивая, что Тед оказался без работы.

— Теперь я работаю в «Макколлс». И убеждён, что дела у них пойдут хорошо.

— Сколько времени вы у них числитесь?

— Два месяца.

— Однако, вы ветеран!

— Возражаю, ваша честь!

— Я только представил вашему вниманию список работ этого человека, ваша честь. Он утверждает, что может взять на себя роль отца, когда на самом деле не в состоянии обеспечить себя работой. Если свидетель хочет подвергнуть сомнению эти данные…

— Точны ли они, мистер Крамер?

— Да. Но это ещё не всё…

— У меня нет больше вопросов.

В ходе повторного опроса свидетеля Шонесси постарался восстановить позицию своего клиента: разве потеря работы не является всеобщим бичом, разве он не повысил свой профессиональный статус за эти годы, разве для взрослого человека личная жизнь, в ходе которой порой приходится прибегать к помощи сиделки, не является обычным делом и разве он не отправится домой сегодня вечером после слушания и не будет заниматься малышом, как делал всё это время после того, как его с ребёнком бросила жена?

Адвокат истицы использовал возможность для ещё одного последнего обращения к ответчику.

— Мистер Крамер, в самом ли деле ваш ребёнок едва не потерял глаз, когда был на вашем попечении?

На какое-то мгновение Тед просто не понял вопроса. Они подняли историю с тем несчастным случаем!

— Я говорю, мистер Крамер, правда ли, что ребёнок поранил себя» когда был с вами и у него навсегда остался шрам?

На свидетельском месте Тед Крамер ощутил физическую слабость» ему стало плохо. Он посмотрел на Джоанну. Она держала подбородок на ладонях, закрыв руками глаза.

— Возражаю» ваша честь. Советник задал вопрос, который не имеет значения для настоящего слушания.

— В то время когда ребёнок находился на попечении ответчика, он сильно порезал себе лицо, на котором теперь остался шрам.

— Редакция вашего вопроса позволяет предположить» что речь идёт о преступном небрежении» советник?

— Да, ваша честь.

— Понимаю. Ну что ж, вам виднее. Есть ли у вас какие-то свидетельства, подтверждающие, что мы в самом деле столкнулись с преступной небрежностью?

— Нет, ваша честь, но тем не менее…

— В таком случае будем считать это несчастным случаем, советник, пока вы не докажете обратного.

— Собирается ли ответчик отрицать, что ранение ребёнка имело место?

— Я предпочёл бы прекратить эту линию допроса, советник.

— В таком случае я завершаю свои вопросы.

Тед сошёл со свидетельского места, по-прежнему не чувствуя под собой ног. Он медленно подошёл к Джоанне и остановился перед ней:

— Это предельно низко, Джоанна. Так низко…

— Прости, — сказала она. — Я только мельком упомянула об этом. Я представить себе не могла, что эта истории будет пущена а ход.

— Вот как?

— Верь мне, Тед. Я никогда бы на обратила её против тебя. Никогда.