— Рубль не возьму! — заявил Герман Сергеевич. — Рубль — не мой уровень!

— А больше вы и не стоите! — Женщина спрятала рубль обратно в кошелек и гордо вышла из машины.

Герман Сергеевич и Зоя Павловна снова остались одни. И поехали дальше безо всякого разговора.

— Значит, так… — начал наконец Герман Сергеевич.

Зоя Павловна приготовилась слушать, но продолжения не было. Зоя Павловна ждала-ждала, потом не выдержала:

— По-моему, вы хотели что-то сказать?

— Не перебивайте!

Зоя Павловна послушно притихла. Но вскоре была вынуждена прервать молчание.

— Спасибо, мы приехали…

Герман Сергеевич остановил автомобиль.

— Значит, так! — повторил он. — Уезжаю в Вологду. Вернусь, все обсудим.

— В Вологде не была… — Зоя Павловна вышла из машины.

Герман Сергеевич тоже вышел.

— Сегодня вы хорошо смеялись и хорошо плакали. Мне понравилось! Ну?

Залез обратно на водительское место и мгновенно уехал.

Затем Герман Сергеевич ставил машину в гараж, и, как обычно, возник Михалев.

— Все хмурый ходишь? Самоед! Все давно позабыли уже, уже другие судьи понаделали дел, и, как говорят, судье виднее, а ты…

— Как дома? — перевел разговор Герман Сергеевич.

— Плохо! — признался Михалев. — Музыка дочку дожала. Разъехались они!

Герман Сергеевич прислушался. Неподалеку надрывался баян.

— Обожди! — удивился Герман Сергеевич. — А это?…

— Так это дочь от нас переехала. А он остался… вместе с баяном и роялем, — грустно поведал Михалев.

На пульте зажегся сигнал, Ириша привычно сняла трубку.

— Приемная Коробкова!.. Добрый день, Илья Григорьевич… Нет, Николая Корниловича нету, даже для вас… Потому что его действительно нет.

Появился Иван Савельевич, элегантный, как всегда, и с пакетом в руках.

— Как муженек, который брючник? Примирение?

— Нет, это уже далекое прошлое!

— Где твоя УББ?

Ириша показала на здоровенную корзину и для убедительности швырнула в нее какую-то казенную бумажку.

— Вы принесли заявление на машину? Давайте, я его тоже туда кину!

Иван Савельевич протянул Ирише пакет.

На пульте снова вспыхнул сигнал телефонного вызова.

— Минуточку! — сказала в трубку Ириша, развернула пакет и ахнула: — Банан?

— Комбинезон с укороченными штанами типа банан! — шепотом уточнил Иван Савельевич. — Ты иди примерь, а я за тебя подежурю! — И взял трубку: — Приемная Коробкова…

Ириша скрылась в кабинете начальства.

— Николая Корниловича, — говорил в трубку Иван Савельевич, — сегодня не будет… Он на коллегии… Нет, сюда не вернется…

Из кабинета вышла Ириша в модном комбинезоне и стала на самом деле так хороша, что это на самом деле, как в зеркале, отразилось на лице Ивана Савельевича. Ириша зарделась от удовольствия…

— Ну, ты стала вареник! — восхитился Иван Савельевич вслух. — Только туфельки не звучат! — Он был большой хитрец, Иван Савельевич.

— Сколько я вам должна за этот банан? — Ириша полезла в сумочку, добыла деньги и расплатилась. — А туфельки, — теперь уже Ириша понизила голос, — вы мне привезете из той маленькой-удаленькой страны. Я, между прочим, уже замолвила словечко… — и круто переменила тон: — Нет, Иван Савельевич, оставьте заявление, я положу Николаю Корниловичу в папку…

Иван Савельевич сразу догадался, что в приемную кто-то вошел.

— Спасибо! — поблагодарил Иван Савельевич, оставил заявление и исчез.

В приемной появилась толстая молодая женщина.

— Обедать пойдешь? Что это на тебе за штучка?

— В универмаге случайно наткнулась, — невинно откликнулась Ириша, — знаешь, никто не брал!

— В этом и я бы смотрелась! — мечтательно произнесла толстуха.

Ириша вернулась после работы в самом превосходном настроении и закричала буквально с порога:

— Зоя Павловна, поглядите на меня скорее!

Ответа не последовало.

Ириша поспешила в комнату и обнаружила Зою Павловну, которая с преувеличенным вниманием уткнулась в книгу.

— Как комбинезончик? Ползарплаты угрохала. Одна толстуха продала, она может в него влезть, только если намылится!..

Зоя Павловна оторвалась от книги, мельком глянула.

— Одна брючина короче…

Ириша нагнулась, быстро поправила.

— Лишь бы одна нога не стала короче другой…

— Извини, я на самом интересном месте! Ириша насторожилась:

— Что-нибудь случилось?… Почему у вас ненастный вид?

Зоя Павловна решительно отложила книгу.

— Когда я ставлю пьесу, я всегда должна понять мысль автора…

— Ого, как вы издалека начинаете! — покачала головой Ириша.

Зоя Павловна встала.

— Я растерялась, не могу разобраться, почему ты вдруг стала искать моей дружбы, потом ко мне переехала? Почему? Что тобой движет?

— Желудочный сок! — быстро ответила Ириша… — Ужасно хочу есть! — Тотчас вышла на кухню, вернулась с куском булки в руке. — Значит, вы из-за меня сами на себя не похожи?

— Нет, ты, пожалуйста, объясни! — настаивала Зоя Павловна.

— Я догадалась! — выдохнула Ириша. — Вы разговаривали с Артемом по радио, и он, узнав, что я здесь, так вспыхнул, что ему в Арктике стало жарко!

— Да, он возмутился, и справедливо возмутился! — поддержала мать.

— Зачем только придумали это радио! — усмехнулась Ириша.

— Нет у вас никакой любви и не было… — сказала Зоя Павловна.

— А что у вас было?

— Он сказал, что ничего…

— Так и сказал?

— Так…

— Север на картах всегда сверху изображают, — с горечью пошутила Ириша, — а сверху все виднее! Мне собирать вещички?

— Нет, сначала я хочу понять!

— А чего тут понимать? — голос Ириши звучал почти что грубо. — Я искательница приключений. Мне скучно ходить на работу от и до, как заводная кукла… Вот я, между прочим, как и вы, режиссирую себе замысловатую жизнь! Вы же обольщаете этого тупого футбольного жлоба.

— Вон! — сквозь зубы процедила Зоя Павловна.

— Вон так вон! — с нарочитой беспечностью откликнулась Ириша. Стала хватать свои, пожитки и бросать в чемодан. Потом сняла со стола пишущую машинку. — Прошу вас, не помогайте! Вещи неподъемные! — И потащила к двери. — Родители дочь всегда примут обратно. — Уже на выходе обернулась: — Спасибо за гостеприимство! Все было на самом высшем уровне!

— Постой! — спохватилась Зоя Павловна. — Может, не он, а ты… прости, может быть, ты его любишь?

— Кто, я? — передернула плечами Ириша. — Вот еще! Я вообще не способна на это обременительное чувство!

И, потянув за собой имущество, покинула квартиру Зои Павловны.

На лестнице Ириша остановилась, но не из-за тяжести багажа, а чтобы взять себя в руки и не позволить себе всплакнуть.

Вскоре Ириша со своими пожитками уже ковыляла от троллейбусной остановки к дому, где она жила на самом деле.

Только вошла в коммунальную квартиру, как натолкнулась на пожилого мужчину, упрятанного в теплый не по погоде халат, из-под которого торчали обтрепанные джинсы.

— Где пропадала, соседка?

— В командировке была, в Ярославле! — мгновенно нашлась Ириша.

— Чего ж ты в командировку с машинкой?

— Художник ездит с мольбертом, — ответствовала Ириша, — вор с отмычкой, я с машинкой. Я без нее как без рук!

— А что в кальсонах разгуливаешь? — не унимался сосед.

— Это, между прочим, последний крик и последний шик! И, между прочим, шьют его у нас, в Ярославле!

— Этого кальсонного шика у меня, — сострил сосед, — полный шкаф.

Ириша толкнула дверь своей комнаты.

Комната была небольшая, обставленная скромно, но даже с некоторым изыском. Однако сейчас в комнате царил полный кавардак. Потому что комнату оккупировала семья: муж, молодая жена, ровесница Ириши, и двое маленьких детей.

— Извините, вернулась! — сказала Ириша. — Подруга, у которой я жила, ремонт начала. Не могу же я жить, когда на меня побелку льют!