Лабиринт Бэттери-парка до того изящен и так ненавязчиво вписывается в пейзаж, что некоторые люди жалуются на то, что его трудно отыскать. Еще один классический критский лабиринт Эриейн находится на краю Лонг-Айленд-Саунд во дворе «Дубов» — особняка xix века в Нью-Рошеле, штат Нью-Йорк. В настоящий момент особняк выполняет роль оздоровительного центра, и когда Эриейн собралась построить свою версию скандинавского каменного лабиринта и призвала на помощь волонтеров, а также попросила для работы полторы тысячи камней, она получила и то и другое.
Лабиринты, о которых Бёрджесс особенно любит рассказывать, изящными никак не назовешь. Начиная с 1999 года она строит лабиринты в испаноязычной части Мотт-Хэвена, южного района Бронкса, который известен, скорее, благодаря криминальной статистике и фильмам вроде «Форт-Апач, Бронкс». Пожалуй, правильнее было бы сказать, что Бёрджесс не столько строит, сколько вдохновляет местных детей — на строительство лабиринтов и на опыт их прохождения. Бёрджесс выкладывает лабиринты в таких людных местах, как городская игровая площадка, центральный сад, автомобильная стоянка приходской школы или дворы жилых домов. Обычно набор в ряды волонтеров проходит так: какая-нибудь девочка выглядывает в окно своего дома и видит, как работает Бёрджесс и все остальные, тогда она спускается вниз — узнать, не строят ли они там один из «кругов на полях», снискавших популярность благодаря фильму «Знаки»[49], — остается, чтобы помочь, и в следующий раз уж наверняка приходит снова. Бёрджесс мечтает о том, чтобы можно было застроить лабиринтами целый район, — это будет не только гордость местных жителей, но и предмет интереса для приезжих. В достижении этой благородной цели ей помогают как организации, от которых логично ждать поддержки, — например, городская парковая служба Нью-Йорка, — так и совершенно неожиданные, такие как Министерство лесной промышленности США, стремящееся улучшить свой имидж в глазах жителей города.
Бёрджесс работала над своим самым причудливым — и самым ярким — проектом в Мотт-Хэвене в то же самое время, когда делала лабиринт в Бэттери-парке. Расположенная на территории принадлежащего церкови жилого комплекса для малоимущих под названием «Дома Джорджа Гарди», эта пятикруговая, свободная вариация шартрского плана выглядит так, словно ее нарисовал ребенок. Стены лабиринта сделаны из фрагментов ствола деревьев — местами использованных целиком, в виде кругляшей, а местами — разрубленных пополам. Бёрджесс получила их от службы по уходу за деревьями, и там были просто счастливы избавиться от целого грузовика стволов за счет этого проекта вместо того, чтобы самим вывозить их из города. Помощники у Бёрджесс были разновозрастные: и увлеченный трехлетний карапуз, и несколько тринадцатилетних подростков. Но большинству было лет по 9-10, они таскали деревянные материалы из приготовленной кучи и складывали их вдоль линий, которые Бёрджесс нарисовала на земле. Некоторые пеньки нужно было ставить вертикально, а некоторые — класть на бок, и тогда они становились похожи (как сказал какой-то ребенок) на спины динозавров, которые кружат вокруг центра. Бревна в центре стоят вертикально, и дети сидят на них, как на скамейках, разговаривая обо всем подряд, начиная от динозавров и заканчивая грибами, которые вдруг выросли прямо здесь на дорожке. Многие из тех, кто проходил этот лабиринт, обнаружили также, что куда веселее пробегать его по верхам бревен, чем проходить по серединной борозде, в которой часто разводится грязь и сырость.
Бёрджесс ничего не имеет против такого использования своего лабиринта. Ведь, как свидетельствует название ее персональной фирмы, она считает лабиринты дорогами мира, мира внутри себя. Но в то же время она считает их и «эффективным противоядием» против необходимости постоянно идти куда-то с определенной целью — эту мысль подбросил ей кто-то из тех, кто целыми днями добирается из одного места в другое исключительно пешком или на велосипеде. Свой первый лабиринт она построила в Шотландии в 1995 году, после того как увидела роскошную книгу о садовых лабиринтах. Первый лабиринт Бёрджесс находился в лесу под Эдинбургом и был построен из кирпичей, оставшихся от разрушенной стены. Бёрджесс говорит, что лабиринты страшно заинтересовали ее еще и потому, что ее имя — это французский вариант имени «Ариадна». «Я задалась вопросом — а какой бы лабиринт построила сама Ариадна? И похоже, мне еще только предстоит это узнать».
На волне возросшей популярности лабиринтов в конце 1990-х годов появились такие новые лабиринты, в реальность которых просто невозможно было раньше поверить. Один из них, в «Новой Гармонии», штат Индиана, в деревне, где отец Рэпп некогда построил один из своих лабиринтов из живой изгороди, сегодня представляет собой прямо-таки идеальную модель охраны исторических памятников. Здесь восстановили старый лабиринт Рэппа — хотя никто и не знает точно, каким он был в первоначальном виде, — а кроме того, выложили прямо на улице, под открытым небом потрясающую копию лабиринта из Шартрского собора. Ее строительством занималась частная организация, предварительно проконсультировавшись с Робертом Ферре и воспользовавшись его тщательнейшими измерениями оригинального лабиринта. Говорят, лабиринт обошелся в кругленькую сумму — больше четверти миллиона долларов — и стал одним из самых дорогих лабиринтов в мире. Он в точности повторяет устройство шартрского с единственной небольшой поправкой: к центру немного приподнимается — чтобы дождевая вода свободно стекала вниз, не образовывая луж на поверхности. Ну и еще, сделан он из идеально подогнанного и отполированного гранита вместо «странного-престранного камня», который обнаружил в шартрском карьере Джефф Соуард. Результат — гладкая поверхность, скользкая и безупречная, как хоккейное поле после того, как по нему проехала машина для заливки льда. Облезшая желтая краска на пластиковом лабиринте Доры Гэллахер, пожалуй, ближе к узору на истоптанном церковном полу, чем эта идеальная гладь.
Еще один потрясающий новый лабиринт находится в фешенебельном отеле в Седоне, штат Аризона. Этот лабиринт шириной 60 футов частично вызывает в памяти Джорджию О’Киф[50], частично — Сальвадора Дали и представляет собой типичный скандинаво-критский лабиринт типа «булыжники на берегу». Вот только песок на севере Аризонской пустыни — темно-горелого рыжего цвета, вместо гладкой гальки — желтовато-коричневые речные камни, а вместо шума волн — гул ветра. В определенное время дня, когда на небе над пустыней нет ни облачка, лабиринт приобретает вдруг невиданную четкость очертаний — давно ушедшие в небытие моряки Балтийского моря такого и представить не могли.
У каждого уникального образца — такого, как церковный лабиринт в «Новой Гармонии», — благодаря «усеиванию» появились десятки, а то и сотни более неожиданных вариаций. Лабиринт Дори и Чака Бонтински слишком выделяется, чтобы его можно было назвать типичным, но страсть, которую авторы вложили в его придумывание и создание, очень похожа на ту, что движет большинством других строителей лабиринтов. Бонтински живут рядом с городом Хэйуорд, штат Калифорния, в холмах к востоку от залива Сан-Франциско. Свою 84-футовую интерпретацию шартрской схемы они построили на склоне холма между своим домом и дорогой. Начиная строительство, они не знали, что их лабиринт получается в два раза больше привычного размера и что обычно лабиринты бывают плоскими и их дорожки не изгибаются, чтобы обходить встречающиеся на пути деревья. Чак, руководитель отдела развития в крупной инвестиционной компании, и Дори (сокращенно от Дороти), бывший логопед, никогда в жизни не видели — не говоря уж о том, что ни разу не проходили — настоящего лабиринта, прежде чем начать строить свой собственный.
Их лабиринт появился по печальному поводу. В 2000 году их четырнадцатилетняя дочь Си Джей умерла от неизвестной болезни, похожей на лейкемию, и Дори не знала, как справляться с нахлынувшим горем. Она увидела лабиринт в Интернете и сразу же поняла, что должна построить такой у себя перед домом. «Тогда, — говорит Дори, — я еще не знала, что лабиринты — как кошки. Они тебе не принадлежат — ты можешь только кормить их и учиться у них».