Линн Филдер поставили диагноз «болезнь Паркинсона», когда ей было тридцать. Болезнь Паркинсона — это прогрессирующее дегенеративное заболевание, при котором определенные клетки мозга перестают функционировать. Причина болезни неизвестна, и способа ее излечения пока нет. Но симптомы — дрожь и отказ мозга руководить такими элементарными действиями организма, как ходьба, — можно частично контролировать с помощью препаратов. Спустя десять лет после того, как ей был поставлен диагноз, Филдер вспоминает, что вначале она ни за что не желала свыкнуться с мыслью о болезни, но прохождение лабиринта помогло ей взглянуть в лицо реальности диагноза.
С самого начала болезни Линн потеряла способность к медитации. Болезнь просто-напросто не позволяла ей сидеть спокойно. Но в «Золотых дверях» неподалеку от Эскондидо (Калифорния) — одном из первых оздоровительных курортов в стране, начавшем использовать лабиринты, она прошла по бетонной копии лабиринта из собора Благодати и обнаружила, что страсть ее мозга к движению наконец-то может оказаться полезной. Она пишет, что однажды, когда она шла по лабиринту, ее «вдруг осенило, что повороты и изгибы лабиринта напоминают мне мозг, мой мозг. Я словно ходила внутри собственного мозга, была частью его, а он — меня. И болезнь Паркинсона тоже была частью меня, а не внешним «нечто», которое живет своей жизнью». Это был поворотный момент в ее способности жить с болезнью. Теперь она могла принять заболевание как «точно такую же часть себя, как левая рука».
Однажды, когда Линн шла по лабиринту, лекарство перестало действовать и она застыла на месте — мозг отказывался давать ей команду идти. Но, как заика знает, что может без труда запеть, когда совсем не получается говорить, Линн знает хитрость, с помощью которой можно заставить ее тело двигаться — хотя бы ненадолго: для этого нужно побежать, попятиться задом или совершить еще какое-нибудь неожиданное движение. В этот день она принялась танцевать — сначала размахивая руками, а потом вращая всем телом, и таким образом ей удалось добраться до конца дорожки. Сначала, вспоминает Линн, она чувствовала себя неловко, ведь в лабиринте были и другие люди. Но потом ей рассказали, что ее танец выглядел очень вдохновенно. «В нем была свобода и полет», — говорит один из тех, кто находился тогда в лабиринте. Она освободила себя и, сама того не ведая, вернула санаторному бетонному покрытию одну из самых первых функций лабиринта — функцию площадки для танцев.
Обратиться к лабиринту можно только по собственной воле — просто пассивно поддаться его влиянию едва ли возможно. Дора Гэллахер — христианский священник-волонтер в Гейтсвилле, штат Техас, городке с шестью тюрьмами, в которых содержится более восьми тысяч осужденных. В 2000 году она решила, что было бы очень неплохо построить для своей паствы лабиринт, и обстоятельства продиктовали форму, которую он мог принять. Лабиринт должен был складываться и быть достаточно легким для того, чтобы она сама могла его носить, ну а поскольку никаких средств на лабиринт ей выделить не могли, он должен был еще и почти ничего не стоить. И вот Дора купила три двенадцатидолларовых рулона черной пластиковой пленки для грядок — такой, которую используют огородники для того, чтобы у них не росли сорняки, — и вместе с восемью заключенными женского отделения тюрьмы Маунтен-Вью (одна из которых была иудейкой, а еще одна — мусульманкой) вырезала и сшила пластиковые полотна. Прочитав в разделе книги Мелиссы Уэст про то, как сделать лабиринт своими руками, девушки взяли мел и нарисовали шартрский узор (без 112 лунаций) тридцатифутовой ширины, а затем, кое-что стерев и исправив, нанесли желтую краску с помощью распылителя. Работа заняла у них около двух месяцев.
«Краска уже немного пообтерлась — мы ведь активно используем лабиринт, и к тому же мне приходится каждый раз его складывать, чтобы носить с собой в чемоданчике, — говорит Гэллахер. — Но это даже придает ему ценности. Пластик такой легкий, что, когда ходишь по нему, он колышется, словно волны или ветер над головой. И узор постоянно немного движется».
Дора раскладывает свой лабиринт каждую субботу с шести до десяти часов утра, и бывало такое, что одновременно по нему шло тридцать женщин. Некоторым из здешних заключенных нужно провести в тюрьме всего несколько лет. Но есть и такие, кто приговорен к 25 годам лишения свободы или даже к пожизненному заключению. Некоторые ходят по лабиринту все четыре часа, что он там лежит. Некоторые идут, садятся передохнуть и идут снова. Кое-кто носит с собой Библию и читает ее. «Тишина — вот что сразу обращает на себя внимание. — рассказывает Гэллахер. — Тюрьмы — это очень шумное место. Надсмотрщик был не очень-то рад идее с лабиринтом, но на него произвело неизгладимое впечатление то, что нам удалось хотя бы на несколько часов добиться тишины». Кроме того, Дора дает женщинам бумажные пальцевые лабиринты, которые они могут взять к себе в камеру, но не знает наверняка, пользуются ли они ими.
Но Гэллахер и не просит от лабиринтов невозможного. Одна из заключенных рассказала ей, что, когда шла по лабиринту, думала о своей матери, которая недавно умерла, и ей показалось, что она впервые ее по-настоящему узнала. Гэллахер не ведет каталога драматических прорывов вроде этого. «Женщины приходят и идут по лабиринту, — говорит она. — И на несколько часов наступает мир. Лабиринт — удивительная метафора. В нем нет правил, нет твердых убеждений, а есть всего лишь путь. Никакой магии, понимаете? Всего лишь орудие, инструмент». И хотя дальше она не продолжает, трудно не вспомнить молитву Франциска Ассизского, в которой он просит Бога сделать его инструментом мира.
Группа совсем других добровольцев построила совсем другой лабиринт в Нью-Йорке через год после того, как 11 сентября 2001 года был разрушен Всемирный торговый центр. Расположенный в Бэттери-парке на южном краю Манхэттена, лабиринт находится всего в нескольких шагах от памятника погибшим на корейской войне и оставшейся от войны 1812 года круглой артиллерийской батареи, которой парк обязан своим названием и которую Национальная парковая служба использует в качестве билетной кассы для желающих добраться на пароме до статуи Свободы или на остров Эллис. Лабиринт расположился в роще из молодых кедров, подаренной Нью-Йорку Иерусалимом на двухсотлетие, но порт отсюда так близко, что слышно, как бьются волны о борта пристающих кораблей. Один из кедров растет внутри лабиринта. Всякий, кто собирается пройти лабиринт, сразу видит перед собой это дерево, и оно загораживает от вошедшего не только дальний обзор, но и собственно лабиринт. Вообще, получается, что для того, чтобы сделать первый поворот в том, что потом окажется круговым критским узором, человеку приходится слегка пригнуться. Пуристы могли бы заметить, что этот лабиринт не соответствует классическим представлениям. Его дорожка — шире, чем принято. Центр — круглый, что для данного плана нетипично, и занимает большую площадь, чем обычно. Поскольку этот лабиринт предназначен для густонаселенного города, его дорожки обрамлены сделанным из вторичного сырья бельгийским кирпичом (любезно предоставленным садово-парковым ведомством). Сама же дорожка высажена клевером, подорожником и полынью — растениями, которые раньше использовались в целительных целях, — и по задумке должна быть заметно мягче, чем трава в парке вокруг. Только в самом конце семи кругов, когда идущий заканчивает резкие петляния взад-вперед и круто сворачивает в сторону центра, ему (или ей) открывается наконец то, что упорно загораживал кедр. Это зияющая пустота на горизонте, которую раньше заполнял находящийся всего в нескольких тысячах футов отсюда Всемирный торговый центр. Остро чувствуешь: насколько важным может быть то, чего не видно.
Лабиринт субсидируется комитетом по охране природы Бэттери-парка, который наложил ряд ограничений. Всю работу должны были выполнять живущие по соседству волонтеры, все материалы должны были быть изготовлены из вторсырья, все растения на прилегающих к лабиринту клумбах (полынь, лаванда, шалфей, шиповник) — быть лечебными. Архитектор лабиринта — соблюдший большую часть этих правил — молодая шотландка, Эриейн Бёрджесс, которая называет свою фирму по созданию лабиринтов, состоящую из одного человека, Camino de paz — Дорога мира.