– Плохо следила, как я понял, он все равно насобирал, чего не надо. Поэтому отношений с ним портить сейчас не хотят, и по шапке ему надавать тоже пока нельзя. Ну, ладно уж, тебя никто не упрекает – он хитрый оказался, зараза. Но только теперь мне снова пришло указание: доставить тебя к нему, чтобы он круглосуточно был под твоим контролем. Ты девочка умная и понимаешь, что и как делать.
– Так он меня в ЗАГС чуть ни силком тащит, – сердито буркнула она, – такого уговору не было. Я работать не отказываюсь, но чтобы день и ночь при нем…
– Детский лепет! Ты маленькую из себя не строй, здесь большие дела крутятся. Нужно будет – и в ЗАГС сходишь.
– Сдурел? Он еще, когда трезвый, то ничего, а как налижется, то копия мой папашка. Мне что, потом всю жизнь его пасти?
– Ладно тебе – всю жизнь! Сто раз люди женятся и расходятся. Кстати, чем тебе такой жених плох? Подумаешь – пьет! Да вся страна у нас пьет. В Москве с ним поживешь, заграницу съездишь, что ты, право, как ребенок рассуждаешь! Это тебе сейчас восемнадцать, а через десять лет сама будешь о столичном принце мечтать.
– О таком не буду, – фыркнула Зойка и беспечно добавила: – Я вообще так долго жить не собираюсь. Не заставляй, не пойду я к этому придурку! Пусть лучше ему заплатят и пошлют куда подальше, я потом эти деньги вам отработаю.
– Девочка, тебе сто раз объяснять? Ему нужна ты, ясно?
– Он что, кому‑то угрожает, если меня к нему не привезут? – смекнула она своим сметливым умом. – Интересно, кто это так суетится, на кого он собрал свой компромат? – с губ ее сорвался веселый смешок. – Слушай, Жак, а помнишь, как мы тогда круто это дело с сыночком Гориславского завернули? Может, это его журналист откопал, ты как думаешь?
Сутенер недовольно поморщился.
– Девочка, не лезь не в свое дело, все, что нужно знать для твоей работы, мы знаем, а лишняя информация вредна для здоровья, сто раз это всем вам говорил. Кстати, меня просили тебе передать, что оплату за журналиста ты получишь в тройном размере, так что давай, собирайся.
Тон его был ласков, взгляд светился дружелюбием, но Зойка прекрасно знала, когда есть смысл упрямиться, а когда не стоит перегибать палку.
– Хорошо, возьму только сумку и с тетей Клавой попрощаюсь.
Притормозив возле отеля, Жак сказал почти ласково:
– Не дай тебе бог еще раз выкинуть такое – будет ой, как нехорошо. Ладно, иди, он тебя ждет.
Доронин встретил Зойку так, словно ничего особенного не произошло.
– Привет, сто лет тебя не видел, – сказал он таким тоном, словно они невзначай встретились на улице.
– Да? Ну, мне ведь тоже отпуск положен, – развалившись на диване, она закинула ногу за ногу.
– Разве? – слегка подняв бровь, Артем усмехнулся. – В трудовом законодательстве вроде бы ничего не сказано об отпуске проституткам. Государство, как видишь, о вас не заботится.
– Вот поэтому я сама о себе и думаю.
Не отрывая жадного взгляда от ее гибкого тела, он шумно сглотнул слюну, потом взял стул и, развернув его спинкой вперед, уселся в своей излюбленной позе – верхом.
– Давай, поговорим откровенно, Зоя. Тебе нравится жизнь, которую ты ведешь?
– Ну, я ж под поезд не бросаюсь – значит, нравится.
– Такая жизнь не может нравиться! Я понимаю, что твоим воспитанием никто не занимался, ты слишком рано попала в руки людей, которые стали использовать твою красоту ради наживы, они принудили тебя заниматься тем, чем ты занимаешься, они…
– Брось, Темочка, – в ее ленивом голосе звучала явная насмешка, – меня никто не принудит, если я не захочу. Мне всегда нравилось трахаться с разными мужиками, а если за это еще платят, то что тут плохого?
– Полное отсутствие представлений о морали! – всплеснув руками, Доронин вскочил и забегал по комнате. – Зоя, ты же не малограмотная, ты училась в школе, ты читала классиков, наконец!
– А классики‑то тут при чем?
– Ты же себя продаешь! Продаешь!
В насмешливо прищуренных глазах Зойки сверкнула насмешка.
– Сейчас все себя продают, Темочка. Ты вот, чтобы меня получить, согласен свой язык на замке держать, а мне за тебя в тройном размере платят. Выходит, мы с тобой оба на продажу – что журналист, что проститутка.
Доронин побагровел.
– Ты… ты не соображаешь, что говоришь! – внезапно, словно обессилев, он махнул рукой и плюхнулся на диван рядом с ней. – Ладно, ты права! Никогда не предполагал, что меня до такой степени закрутит баба, да еще проститутка. Умоляю тебя, Зоя, выходи за меня замуж! Мне на все наплевать – кто ты, что ты, я тебя любую возьму! Я же за тебя переживаю, ведь твоя профессия опасна – каждый новый партнер это риск подхватить заразу, неужели ты не понимаешь?
– Ладно тебе, – она снисходительно хмыкнула, – это неопытные заражаются, а нам Жак всегда импортные резинки достает. Я за все время даже лобковую вошь не подхватила – мы сначала смотрим, здоровый клиент или нет, а потом с ним трахаемся.
– Да? А если б ты вдруг обнаружила у меня сифилис? Ты человек подневольный, раз тебе приказали меня ублажать, то никуда бы не делась. И что тогда?
Зойка снисходительно усмехнулась.
– Тогда, Темочка, тебя и ублажать не надо было бы, ты бы и без этого сидел тихо – со страху, чтобы про твой сифилис никто не узнал.
Расхохотавшись, Артем обнял ее и притянул к себе.
– Ты хитрая бестия, Зоинька, иди сюда.
Глаза ее мгновенно затуманились, дыхание участилось.
– Целуй меня, Темочка, я люблю, когда ты меня целуешь.
Он медленно раздевал ее, покрывая страстными поцелуями прекрасное гибкое тело, потом торопливо сбросил свою одежду. Сплетясь, они упали на ковер, ноги Зойки обхватили и с силой стиснули торс партнера, вынуждая его глубже проникать в нее. Наконец она со стоном расслабилась, позволив ему закончить. Обессиленный Артем какое‑то время лежал, уткнувшись носом в жесткий ворс ковра, потом поднялся и, подхватив Зойку на руки, перенес на кровать. Лег рядом, обняв за плечи, а когда она попыталась немного отстраниться, крепко прижал к себе.
– Не пущу, даже не пытайся убежать!
– Я не пытаюсь, жарко же, Темочка.
– Ни с кем, кроме меня ты больше не будешь, поняла?
– Ты меня задушишь.
– Задушу, если ты станешь мне изменять. Завтра идем в ЗАГС.
– Ты ненормальный, я же тебе сказала, что не пойду.
Из груди его вырвался неприятный смешок.
– Не пойдешь сама – заставят, у меня тут кое‑кто из сильных крепко в кулаке зажат.
Черные глаза Зойки полыхнули гневом, она презрительно фыркнула.
– Думаешь, ты так уж сильно на всех тут страху навел? Будешь много грозить – в Дону утопят, здесь у нас народ непростой.
Доронин расхохотался.
– Может, и утопили бы, да кишка тонка. У меня заключен своего рода договор, и твое мнение здесь никого не волнует. Завтра мы расписываемся, послезавтра уезжаем.
– Завтра?! – ахнула Зойка. – Но завтра нас никто не распишет, в ЗАГСе месяц лежит заявление.
– Ничего, – он весело взъерошил ее короткие волосы, – для нас с тобой срок сократят.
Закрыв глаза, она какое‑то время сосредоточенно размышляла, потом решила, что выбора нет. Придется согласиться, а позже, может быть, удастся найти выход.
– Ладно, раз тебе так приспичило идти в ЗАГС, то черт с тобой, я согласна.