— С чем пожаловали к нам, добрые люди?
— Княгиней Ольгой и киевским народом присланы, — ответили послы.
— С делом?
— С великим делом.
— А с каким?
— Пришли в Киев сваты ваши и просили, чтобы княгиня Ольга за Мала, вашего князя, пошла. Так ли это?
— Так! Так!
— Оказала княгиня великую честь сватам, а к вам прислала сказать, что если вы в самом деле её к себе в княгини просите, то за что вы покор на неё положили?
Удивились древлянские старейшины.
— В чём покор-то?
— Да сваты больно не важные! Кто они такие среди вас? Простецы, а не знатные мужи; разве таких сватов к княгине посылать нужно, не покор ли это?
— А ведь и правда так! — сознались в своей оплошности древляне. — Что же осердилась Ольга?
— Не осердилась она, а ответа дать не может никакого вам, пока не придёте к ней с великою честью. Не пойдёте — себя вините, княгиня-то и рада, да её сам народ не пускает.
Древляне поверили.
Они собрали всех своих старейшин, кроме Мала, который должен был ждать ответа, и послали их с великою честью в Киев...
После того, как погибли ужасной смертью первые посланцы древлянской земли, ничто не могло теперь заставить её изменить свои планы.
Даже если бы Свенельд или Асмут попробовали остановить княгиню, то и у них ничего не вышло бы. В их глазах она была права.
Но были в Киеве люди, которых ужаснул поступок Ольги.
В тот же день, как совершена была лютая месть, к княгине пришёл священник церкви святого Илии, старец Василий.
Ольга, помнившая встречу накануне, хотя и поняла, зачем он пришёл, но решила принять его.
Старец Василий вошёл, не благословляя её, как он делал это прежде и как любила Ольга.
— Прости меня... Позволь мне приветствовать тебя как княгиню, — сказал старец, — но дочерью своею не могу я тебя назвать...
— Почему?
— Сердце моё против тебя... Руки твои обагрены кровью...
Ольга засмеялась.
— Это про что ты?
— Ты знаешь! Разве не тронули тебя стоны несчастных, заживо похороненных тобою, или в груди твоей камень вместо сердца?
— Оставь, старик, — гневно крикнула княгиня, — кто позволяет тебе вмешиваться в это дело? Оставь и уйди, или я отправлю к ним и тебя...
Старец улыбнулся.
— Не страшна мне смерть, но если я пришёл к тебе, то потому, что мне жаль тебя... Беспросветен тот мрак, в котором блуждает душа твоя. Ты стремишься за зло платить злом, а между тем мятущаяся душа твоя стремится к одному: к добру, к вечному истинному свету, к свету истины, а этот свет только тогда осияет тебя, когда ты будешь уметь не мстить, а прощать, не ненавидеть, а любить, за зло воздавать добром...
— Где же этот свет?
— Искра его уже теперь...
— Где?
— В сердце твоём...
— Лжёшь ты, старик, в моём сердце нет ничего, кроме ненависти к убийцам Игоря... И вот что я тебе скажу... Идёт теперь ко мне новое посольство из земли древлянской.
— Опять кровь!
— Да где она, кровь-то, — засмеялась Ольга, — два десятка древлян я со света свела, и ни одной капли крови не было.
— Тяжело тебе будет потом.
— Там что будет, то будет, а вот когда придут древляне, приходи-ка и ты: как они веселиться будут на пиру, который для них я приготовлю.
— Окаменело твоё сердце, княгиня, — с грустью проговорил он, — но, может быть, не всегда оно таким будет... А пока мне нечего у тебя делать... Прощай...
— Приходи, — крикнула ему вслед Ольга, — будет на что посмотреть.
Цвет древлянской земли, из которого составлено было второе посольство, спешил к Киеву. Они так спешили, что не взяли с собой даже дружины.
— Чего вам ратных людей с собой таскать, — уговаривали их Ольгины посланцы, — не к врагам идёте.
На этот раз посольство шло сухим путём. На этом настояли сопровождавшие древлян киевляне.
Вот наконец скоро и Киев!
— Добром ли примут нас? — заволновались древляне, словно почуяв что-то.
— Чего не добром! — поспешили успокоить их проводники. — Посмотрели бы, как княгиня да воеводы первых ваших сватов приняли.
— Да мы слышали!
— То-то вот... А что они... Так себе, и роду-то неважного...
— Что говорить, ошиблись мы...
— Вот видите, и им честь, а вам вдесятеро...
— Ой ли?
— Чего там!.. Вы ведь не простые сваты-то!..
— Именно... Из князей-то один Мал остался... И отчего бы нам и Мала не взять с собой?
— Тоже скажете! Где это видно, чтобы жених к невесте сам со сватаньем шёл. Этого не водится.
— А и впрямь не водится, — согласились древляне.
Так они дошли до Киева и стали на привал.
Утомились они в дороге, запылились, стыдно им стало, что такими к невесте они явятся.
— В баньку бы теперь да попариться!..
А услужливые киевляне тут как тут.
— Отчего бы и в самом деле в бане не попариться? — сказали они. — Бань-то у нас не занимать стать...
Скоро и баня была уже готова.
— Милости просим, — говорили киевляне, — с дорожки-то косточки куда как хорошо пораспарить!
Зашли князья и старейшины в баню, разнежились и опомниться не успели, как вся баня в огне оказалась...
К дверям они было кинулись, да куда тут; снаружи припёрты, кричали, молили они — всё напрасно.
— Пусть это вам за нашего князя Игоря зачтётся, — кричали киевляне.
Ольга тоже была около той бани, она слышала вопли древлян, их стоны, но не слыхала обращённых к ней проклятий и угроз.
— Что, воеводы мои! — обратилась она к следовавшим за ней Асмуту и Свенельду. — Что вы скажете?
— Ох, княгиня! — воскликнул Свенельд. — Не хотел бы я твоим врагом быть.
— Пойдём, княгиня, — предложил Асмут, — ишь как жареным мясом смердит!
— И то пойдёмте, мне ещё дела делать надо...
— Не кончила разве ты с местью своей?
— Какое! Это только начало... Сказала я вам, так и сдержу своё слово.
IV
В Искоростене чуть не в каждом доме варили меды да браги, припасали запасы.
— Больше варите, больше! — понукали особые пристава.
Вскоре прибыли в Искоростень посланцы от Ольги.
— Сладилось дело? — раздавались вопросы. — Идёт ваша княгиня за нашего Мала?
— Мы маленькие люди, — ответили посланные, — ничего сами не знаем, нам ничего не говорят, как и что, а сладилось ли ваше дело, сами посудите...
— По чему судить-то?
— Идёт к вам княгиня наша...
— Ну?
— Верно!
— С дружиной?
— Какая там дружина! Отроки одни...
— И скоро будет?
— А это как вы хотите...
— Мы-то при чём?
— А вот послушайте, что княгиня вам сказать велела.
— Что же?
— Послала она нас сюда и так говорить наказывала: «Я уже надумала к вам. Наварите побольше медов в городе, где убили мужа моего, я поплачу над его могилой и тризну справлю...»
— Чего ей вздумалось?
— Как чего! Да ведь если она идёт за вашего князя, нужно же ей с мужем проститься и повыть у него на могиле... Это не то что княгиня, а и всякая жена так сделала бы.
— Верно! Что верно, то верно!
— Уж чего вернее...
— Надо пойти Малу сказать.
— Нас проведите... У нас и к нему от княгини нашей слово есть.
Мал узнал о приходе гонцов, что Ольга идёт уже к нему и хочет отпраздновать тризну по мужу. Стало быть, скоро он станет мужем киевской княгини...
— Привет тебе, славный князь Мал, краса древлянской земли! — сказал гонец, входя в княжеский покой. — Шлёт тебе свой поклон и привет княгиня наша, — продолжал посланный, — и сообщает тебе, что идёт она поплакать над могилой мужа своего и отпраздновать тризну...
— Что ж, скорее бы...
— Как ты, князь!
— Я-то что...
— Просит тебя княгиня уйти подальше на тот день, когда тризна будет справляться.