Вокруг нас зима, а от вагонов на целый километр шибает, несет, веет запахом цветущего лета, ну, на худой конец, поздней осени. Вокруг громоздятся серые бетонные стены, грязные шпалы, разбитые ящики, какие-то бутылки, битое стекло, мусор, тряпки, серо-чёрный снег, стада снующих туда-сюда невероятно замызганных, разного возраста и мастей заискивающих базовских собак; пьяные грузчики, путающиеся у себя и у нас под ногами, да и мы, в этой своей желто-зеленой робе — все это явно диссонирует с нежным и трепетным запахом спелого цветущего лета. Невероятно диссонирует… Дикая нелепица.
И совсем не нужно ящики зачем-то умыкивать, как настаивают грузчики, когда мы все уже — вот как, объелись, и запаслись яблоками, кто куда и сколько смог напихать. Уже и не надо. Уже и не хочется. Не-е-куда! Всё-ё! А остановиться невозможно. Рука сама собой — на слушает! — берёт яблоко и в рот, берёт, и в рот… А там, во рту, тоже всё само по себе работает, как заведённое: только поднеси ко рту — сразу хрум, хрум… аж глаза вылазят. Пихаешь яблоко в карман, запихиваешь, и там тоже уже места нет. Всюду полным-полно: и под гимнастеркой, и в штанах, и в карманах бушлата, везде, всюду набито и полностью всё затарено. Одежда у всех раздулась, все как дирижабли, всё у всех стало в обтяжку.
Вот! Тут я снова оценил достоинство своих широких штанов-галифе. Я же только что пришёл в полк, ни гимнастерку, ни штаны ещё не ушил, как все. И теперь, у всех ушитых, если что и вошло в карманы, то не больше чем по-два яблока. И штаны у них от этого, от такой натяжки, струной врезались в зад — представляете! — а это о-очень, я вам скажу, неприятно, очень! И яблок у них мало вошло, и бегают они, для облегчения своего состояния — извините — с расстегнутыми ширинками. А что ещё в таком состоянии можно сделать, не выбрасывать же продукт, правильно? Вот! Я и говорю, очень им сейчас неудобно — я вижу. А у меня — лафа! Очень хорошо, что я не успел ушить фалды, очень. У меня сейчас, считай, в каждом кармане почти по целому ящику яблок, и это только в штанах! Правда, возникла одна проблема — ремень уже не может удерживать штаны — сползают от тяжести. Это сложно, но терпимо, приноровиться можно. И под гимнастеркой, за пазухой, у меня тоже наверное целый ящик. На мне целый склад. Целый… Да!.. Одно только неудобно: когда несешь очередной ящик — руки заняты, скорость передвижения не та, груз под гимнастеркой и в штанах не закреплен, смещается, осложняет движение — штаны сползают, и на поворотах заносит. Не идешь, а корячишься из стороны в сторону, как беременная утка (Образно так). Про наш внешний вид уже не говорю, вокруг меня все такие неуклюжие, все стали круглые и толстые, как осенние бурундуки.
Через два-три часа непрерывной еды, ну, в смысле работы, эти яблоки нам уже порядком надоели. Мы, таскаясь с этими яблоками туда-сюда, быстро устали, еле ноги волочим. Даже пьяные грузчики это заметили и активно пытаются нам подсоблять. С их легкой руки теперь и падаем вместе, с трудом же с ними вместе и встаем. «Ну, бля ва-аще! — удивляются нам грузчики. — Слабочьё какое-то, понимаешь, приехало, а не солдаты!» Да не слабочьё мы, не слабочьё, мы это с непривычки, нажрались потому что как никогда… Выпачкались к тому же… Вот сил и нет. Какие тут могут быть силы?
А еще через полчаса в животе вдруг предательски громко заурчало… Появились какие-то боли, даже спазмы. Ужас! Ни пол-яблока внутрь уже не лезет, ни четвертушки… Организм категорически не принимает, скорее наоборот. Так жутко начало припекать в животе и ниже, у меня, например, что того и гляди штаны снять не успеешь, выстрелишь. Кошмар! А вокруг, до горизонта, в смысле до заборов, никаких приспособлений, проще говоря, ни одного туалета. Как вам это понравится, а? Ну стыдно же за вас, люди… Взрослые грамотные, всё здесь вроде для нас предусмотрели: вагоны, рельсы, яблоки, склады, мы вот здесь, солдаты, наконец приехали, а туалета (обычного простого деревенского туалета) — ни одного. Представляете?! Ладно хоть в одном молодцы: много всяких штабелей из ящиков — укрытий — разной плотности и высоты, да деревянных пустых бочек тут понаставили — как раз то, что сейчас надо. Мы, оценив ситуацию и катастрофическое отсутствие времени, кто как — по одному, группами, мгновенно рассредоточились, присев за этими подвернувшимися укрытиями, и замерли, разряжаясь, крутя головами и прислушиваясь. Так прижало, что, извините, не до этики. Глядя на нас, грузчики, покуривая, криво усмехаются: «Ха, сал-ла-аги, обоср… понимаешь! То-то… Не то, что мы!» Да собаки, перестав вдруг суетиться, удивленно замерли, принюхиваясь, чутко уловив важность сути момента; и собаки и грузчики, сгруппировавшись поодаль, с интересом наблюдают за нашими неожиданными действиями. Про запахи я говорить не буду, про местами изменившийся ландшафт тоже, про соответствующие звуки тоже промолчу. И то и другое, конечно, некрасиво, мы понимаем. Эх!.. Да, ладно, нечего было тогда яблоки привозить! А уж если привезли, надо было рядом хотя бы один туалет поставить… Нет, пожалуй, одного для нас будет маловато — вон сколько нас тут заср… в смысле, солдат. В такой ситуации, считай, нужно на каждого по одному. Тогда будет порядок.
До полного окончания разгрузки опостылевших вагонов мы сделали еще по паре раз, кто и больше, необходимых экстренных приседаний. Но это, оказывается, была сущая ерунда по сравнению с тем, что нам пришлось испытать, когда по дороге в часть на неровностях дороги, в кузове машины, нас всех сильно затрясло. Вот когда наступил тот самый, полный… копец! Страшные взрывы в животе и жуткие позывы нужно было как-то физически удержать — мы ж в машине, понимаете? А там (в том месте… в заду, то есть) удержать, я вам скажу, это не рот ладошкой прикрыть. Когда в таком состоянии тебя в машине трясет, там (сами понимаете где) такую суперволю и супер-силу мышц нужно иметь, что ни в сказке сказать, ни… А кто из нас это умеет? Этот ужас пером не описать. Это лично прочувствовать надо, лично! Мы хоть и солдаты, но никогда и нигде такому не тренировались. Да и спорта такого у нас в стране вроде нет… А жаль — сейчас бы это очень пригодилось. Дорогой мучались все. Это было и видно, и слышно. Да! Не всем, не всем удалось выдержать это страшное, варварское испытание…
Потом, в части, мы не один десяток солдат-зевак расплющили о стены, когда тайфуном неслись в туалет на свободное очко, обдавая казарму воем, как индейцы и, как засранцы, яблочным ароматом. Не каждый из помятых нами солдат и сдачи-то пытался дать. Многие мгновенно успевали сообразить-понять — мы с задания вернулись, мы не в себе… Случается! Что тут такого? Для всех было главным — мы выполнили задание, привезли для ребят яблоки, много яблок.
Вся рота радостно и с удовольствием хрумкала сочные и спелые яблоки… Мы, добытчики, кривясь, только смотрели… От одного вида яблок нас уже тошнило. Хрустя и причмокивая, хлопая нас одобрительно по спинам и плечам, ребята счастливо улыбались и приговаривали:
— Ну молодцы-ы… хоть и засранцы, но все равно молодцы-ы! Мо-лод-цы!
Так же, как и те грузчики, мы криво усмехались, наблюдая за пожиранием этих, как потом оказалось, зловредных не только для нас яблок, но и для всех остальных. С интересом ожидали последствия эксперимента. И результат, конечно же, не замедлил наступить, эти яблоки не только нас одних достали. Вся рота потом вместе с нами полночи просидела в туалете на очке, размышляя о вреде обжорства и необходимости мыть перед едой не только руки, но и фрукты-овощи.
Нужно заметить, и то и другое в армии абсолютно не пользуется популярностью. Оно и понятно. Обычно мы, солдаты, с голодухи сначала всё, что вдруг подвернулось, быстренько съедаем, а уж потом… Потом… Может, когда на досуге и вспомним о правилах гигиены, если так вот сильно пробьет, как сейчас, например. Хотя я в этом предположении и не очень уверен… Но твердо могу сказать одно: со временем всякие разные там «фигли-мигли», в смысле гражданские условности, в армии вспоминаются все реже и реже. Да и зачем они нам в армии? У нас своя куча писаных и неписаных правил. Армия потому что…