— Спасибо вам, Георгий Михайлович, за приятное знакомство, за очень хороший концерт… и за Пашу! — добавляет она, прощаясь.

— Ну что вы, Светлана. Это вам спасибо, что пришли. — Майор чуть расстроен, торопливо, но вежливо раскланивается. — Увольнительную возьмите у старшины. — Это он мне. — Приходите к нам в гости, Света, приходите До свидания. — Это уже Светлане.

— О-о! — только и воскликнул, удивленно подняв брови старшина узнав, что майор разрешил. — Тц!

В легком плаще Света выглядела тоже очень эффектно. Пока она у гардеробного зеркала приводила в порядок свою прическу, подкрашивала губы и надевала плащ, я очень внимательно её рассмотрел, и не только я. Могу твердо сказать — она мне уже очень и очень нравилась, даже больше чем нравилась. Меня просто трясло от неожиданно свалившегося на меня счастья. В душе всё пело и ликовало. Я влюбился. Да, влюбился. Неожиданно, но влюбился… Как подарок судьбы мне это вдруг выпало. Вне всякого сомнения — подарок. Не ждал, не гадал. Да нет, ждал, гадал… и… повезло! Причем, подарок выпал такой огромной мощности, такой силы, что нас провожали чуть-ли не все срочники, и некоторые крайне удивленные её выбором сверхсрочники. «И чего она в срочнике-то нашла? Модница, красавица, а выбрала какого-то солдата?!» — легко читалось на их лицах. Многие, как это обычно у нас, спешили засветиться перед девушкой, может, заметит и пересмотрит свой выбор — и более достойные тут есть! Смотрите, девушка, — вот они мы… Ну!

— А почему вы, девушка, так рано уходите?

— Вам, наверное, концерт не понравился, да?

— Жаль-жаль! Приходите ешё!

— Мы вас ждем!..

Она, крепко держа меня за руку, улыбалась ребятам, кивала головой, вежливо отмахивалась от них, как от нахальных и назойливых мух — торопилась. Я прикрывал её своей спиной, короткими тычками под ребра приводил в чувство особо назойливых и нахальных претендентов — не забывайтесь! Расставлял точки — здесь всё серьезно! «Зобито», понятно? Ну!

В сутолоке Генка всё же умудрился коротко шепнуть мне на ухо: «Вот такая, Пашка, чувиха, класс! Класс, я тебе говорю! Со всех сторон, класс! Не упусти!».

Ни для кого из нас не секрет, что солдатский наш, мягко говоря, невзрачный статус, и третьесортная, в смысле некрасивая солдатская форма может привлечь к нам только самых захудалых, кажется, просто завалящих девчонок, давалок, как у нас говорят. У кого, а мы в этом уверены даже, нет уже никаких шансов претендовать на лучшее, там, на гражданке, вот они, как правило, и заигрывают с солдатами. Их совсем не много, обычно человек пять-шесть около КПП воинской части, не больше. Они заметны, их видно сразу, и по одежде, и по поведению. Ярко одеты, крикливы, курят, кокетничают со всеми, назойливы. Им, втихаря, выпить, от солдата до молодого сопливого лейтенанта, раз плюнуть, как и «дать» в любой, по требованию позе, исходя из условий и наличия времени. В этом они активны и почти всегда трутся около воинских подразделений или внутри них, где-нибудь в тайных его местах. На том же КПП глубокой ночью, например, в каптёрках, гаражах, подсобных хозяйствах, складах… Да мало ли где.

Они, как легенды передаются из рук в руки, от одного призыва к другому… Они есть всегда, они с нами, солдатами, почти в любое время года. Однажды выбрав одного-двоих, «своих любимых», обслуживают, при случае, с десяток других солдат, без моральных и гигиенических на то проблем, за жаркое, без комплексов и затяжек по времени ответное внимание. Цель и тактика их всем понятна: поймать на крючок простака солдата, желательно последнего года службы и выйти за него замуж. Видя, что претендент к дембелю начинает игнорировать жаркие и обязательные встречи, уже не проявляет внимания, даже наоборот, девушка принимается грозить ему грандиозным скандалом. Иногда, в отместку, выполняет обещание, используя извечные женские методы: беременность вдруг, жаркие жалобы в Политотдел, и слёзные, с рыданиями, походы к командиру части, доводит любовную проблему до скандала. Незадачливый солдат, претендент на должность мужа, тут же попадает на десять-пятнадцать суток на гауптвахту и переводится начальством служить куда-нибудь в Тмутаракань. Прячут его таким образом. Спасают. Несостоявшаяся жена, внешне погоревав, за ним, в его ссылку, почему-то не едет, а совсем наоборот, благополучно переключается на другой «объект», благо их здесь много. Эти методы солдатам известны и многих отпугивают сразу. Да и боязнь заразиться чем-нибудь не потребным делает своё дело…

Сейчас, здесь, в армии, с тоской и злостью замечаем, как от нас, солдат, приятные и красивые девушки нос воротят, почти шарахаются. «Ф-фи! Солда-ат!.. Ф-фу! Солдат!» Это вот сейчас мы, музыканты и артисты в своей концертной форме-парадке выглядим ещё туда-сюда. Да еще если вот так вот, как сейчас, после своего концерта… Тут наши шансы выше. А так… Обидно! Конечно, обидно. Мы же не виноваты, что закон такой… что приходится служить. И не мы такую дубовую форму выбираем, и не мы собой, к сожалению, распоряжаемся. И времени у нас, поэтому, достаточного нет на всякие там прогулки и ухаживания. И денег у нас, того — тю-тю! — ни на кино, ни на мороженое, ни на такси… нет!

Кстати!..

Света остановила такси, и мы уже едем.

Я, аж похолодел — у меня же денег нет! Я же не готовился. А-а-а… — с трудом душу рвущийся вопль. В кармане, знаю, копеек пятнадцать, не больше! Попал. Вот попал. Сейчас опозорюсь перед ней! Ох, опозорюсь! Сколько уже там, на счетчике, натикало?! О-о… Не вижу, наверное уже много. Ой, опозорюсь!! Забыл про деньги, совсем забыл! Отвык думать, потому что. Я так обалдел от свалившегося на меня счастья, там, в зале, что даже и не подумал, а как же я её провожать-то буду, с чем? А что если она захочет какой-нибудь цветок, вдруг, а если мороженое? Или, как сейчас вот, такси, например. Кошмар!

— Паша, ты расстроился? Что-то случилось? Ты не рад? — Чутко реагирует Светлана.

— Что ты, Света! Нет, нет, все нормально. Я рад. Даже очень!

Мы сидим в машине тесно прижавшись ещё и потому, что водитель подсадил по дороге ещё двоих попутчиков — пожилую супружескую пару с сумками. Полная женщина поёрзав, умащиваясь на сиденье, плотно придвинула меня к моей спутнице. В защитных целях мне даже пришлось полуобнять Светлану, чтобы не придавили её окончательно, мою маленькую. При этом я очень хорошо ощущал её теплое бедро, её плечи, слышал запах её волос, иногда касался губами или своей щекой её маленького ушка и держал за руку. Света не отстранялась, легко и доверчиво склонялась ко мне.

— Тебе удобно? — чуть слышно спрашиваю её, чтоб не молчать.

— Да. А тебе? — в ответ шепчет она.

— Хорошо.

— И мне…

Да мне было не просто хорошо, а отлично! чудесно! и невероятно великолепно! Я едва не умирал от блаженства. Накопившееся нерастраченное желание любить и быть любимым трепетало во мне, рвалось, требовало выхода, жаждало подтверждения, взаимности. Нежно и осторожно обнимая её, тесно к ней прижавшись, я, отдавая свое тепло, нежность, растворялся в своих сильных и страстных ощущениях. Одновременно пытаясь понять её чувства, заставить их отозваться, получить подтверждения взаимности. По едва различимым жестам, движениям, повороту её головы, особому выражению глаз, особым голосовым интонациям старался угадать, и уже угадывал ответное расположение, доверие, её влечение ко мне и её открытость… О! Это ли не вершина мужского счастья. Каждое такое подтверждение или догадка, вызывали во мне новую бурю восхищения, счастья, леденящего страха, нежности, доброты и ощущение моей огромной мужской силы, — всё вместе. Но мы ещё только знакомились… Только-только начали понимать наши чувства и ощущения…

С особым удовольствием, незаметно от неё вдыхаю дурманящий — чувства и воображение, запах её волос, её духов. Её особый, непривычный для меня, солдата, таинственный, пьянящий запах молодой и приятной женщины, близко ко мной сидящей. Всё это приводили меня в неописуемый трепет, дикий восторг, который бушевал, бурлил во мне, и который я с большим трудом внешне пытался сдерживать.