«Только бы не упасть!» — подумал я, сцепляя руки за спиной. Я представил, как Вика смотрит сейчас на экран компьютера, где на вершине снежного сугроба стоит моя маленькая фигурка... Смотри, смотри — ты этого хотела?
Очередной порыв ветра сорвал с моего лица снежную маску. Мне показалось, что ветер — теплый...
Я раскрыл глаза.
Сквозь туманную снежную пелену вдали просвечивалось что-то большое, розовое — солнце? Очень уж большое, да и на севере.
Оно приближалось. Снежинки таяли, превращаясь в капельки воды, мелкой моросью омывающие мое иссеченное льдинками лицо. Начал таять снег. Сугробы оплавлялись сверху, разрываясь жемчужными бисеринками капель.
А то — большое, теплое, красное — все приближалось. Но по-прежнему было трудно разобрать: что же там такое? — теперь за поднимающимися от земли испарениями.
Показались торчащие копья сэра Жеральда и Юниса, затем головы наших коней, они сами... А вот и лежащие на мокрой земле мои друзья... Они просыпаются, поднимаются, недоумевающе оглядываются... отряхивают с себя остатки снега и воды.
Становится все жарче. Одежда высыхает, пар перестает подниматься от нее и от земли, становится виднее вокруг... но полыхает будто бы совсем рядом... и я наконец угадываю, что это сияет там — ярче солнца, жарче пламени.
Сердце. Огромное человеческое сердце. «Тоже мне — Данко...» — подумал я, падая.
Должно быть, я потерял сознание от жара, потому что очнулся, когда кто-то — сэр Жеральд или Юнис — плеснули мне в лицо водой. И откуда только они ее взяли? Ах да, из фляжки...
Я приподнялся на локтях и осмотрелся.
Вокруг расстилалась та же самая степь, как будто не было ни бурана, ни угрозы неминуемой смерти, ни чудесного спасения. А может, и в самом деле не было?
— Глянь-ка на дракомпас, — попросил я сэра Жеральда, — после такого бурана немудрено сбиться с дороги.
Сэр Жеральд вынул дракомпас, подвесил стрелку на нити.
— Туда, — указал он. — На восток.
— Вижу, — кивнул я, — может, перекусим?
Перекусили, со зверским аппетитом набрасываясь на содержимое консервных банок; пустые банки зарыли в землю, чтобы не оставлять следов и не мусорить, пусть и среди бескрайней степи.
После обеда мы поехали молча, и ехали так довольно долго, сосредоточив внимание на переваривании пищи, созерцании небогатых окрестных пейзажей, да на воспоминаниях о происшедшем; потом вернулись мысли о предстоящей схватке с драконом, которыми необходимо было обменяться.
— А хорошо, — разговор начал Юнис, и мы с сэром Жеральдом удивлен но воззрились на него, — что мы сражались с тем драконом. Теперь знаем, с какого боку к нему подойти, как ударить.
— Дракон дракону рознь, — проворчал сэр Жеральд, — то был намороченный, а этот еще неизвестно какой...
— Нет, но все-таки, — продолжал настаивать Юнис, — то был вроде как тренировочный, а этот...
— Боевой, — криво усмехнувшись, завершил сэр Жеральд.
— А может, будет еще одна тренировка? — предположил Юнис.
— Возможно, но рассчитывать на это нельзя, — твердо сказал сэр Жеральд, — сражаться каждый раз надо всерьез.
— Понятно, — пробормотал Юнис, и разговоры стихли. Вечерело. На западе догорала полоска зари.
А на востоке уже занималось новое зарево.
— Что это? Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса? — процитировал я Пушкина.
— Да нет, мы вроде не в таких высоких широтах находимся, — неуверенно протянул сэр Жеральд.
— Белых ночей что-то не наблюдалось, — поддержал его Юнис. «Может быть, это... опять сердце? — подумалось мне. — Сколько же их у нее?..»
— Это же... это... — неуверенно начал Юнис, а сэр Жеральд воскликнул громогласно:
— Огненное море!
Да, это было огненное море. А мне в голову опять пришла дикая мысль, что дракон тут ни при чем, а море образовалось от переизбытка жара того Викиного сердца, которое — чего скрывать? — спасло нас во время снежного бурана. Но сейчас я относился к происшедшему более спокойно: сама засыпала снегом — сама и спасла. Значит, совесть проснулась...
ОГНЕННОЕ МОРЕ
Мы выехали на берег огненного моря и, не сговариваясь, принялись разбивать лагерь для ночлега — на безопасном удалении от берега, конечно, чтобы не ощущать палящего жара.
Штурмовать его с ходу как-то не хотелось, пусть и был у нас в запасе силовой тоннель, специально на случай огненного моря предназначенный. Да и дракон наверняка спал бы, поэтому ночной штурм замка мог дать многое, но... кто знает, как далеко замок от моря? Предполагалось, что поскольку огненное море — последний бастион, то и замок должен быть где-нибудь рядом. Ну а вдруг у дракона окажется в запасе еще что-то? Мы не выспимся, да еще и переволнуемся при переходе через море огня, а потом выяснится, что сражение откладывается. Боевом пыл погаснет. Перегорим...
На берегу огненного моря все мысли шли с термальным уклоном.
Да и теплилась где-то в глубине души надежда, что не сможет оно долго гореть, погаснет. Вот еще денечек, вот еще полдня, еще пару часов... Никто же не знает, сколько оно горит — неделю, две? Ну что в нем может быть такого, что оно горит целую неделю? Да притом так, что сила пламени не ослабевает! Какая такая физическая причина данному пламени имеется? Может быть, это атомное пламя, атомный пожар? Но и у него должен быть свой период полураспада. Или горит какое-нибудь нефтегазоносное месторождение? Вот его, пожалуй, хватит не на один месяц.
Но не похоже: пожары нефтяных вышек, которые приходилось видеть в кино и по телевизору — это фонтан огня и тучи копоти. А тут спокойное горение, бездымное. Танцуют языки пламени, поднимаясь метра на три-четыре в высоту — и все.
Версию о дровяной причине пожара лучше не рассматривать — вследствие низкой теплотворной способности данного вида топлива и малой длительности горения. Другое дело — объяснить его возгоранием мощного пласта угля, случайно оказавшегося на месте сброса драконом факела-инициатора. Вот его бы я с удовольствием взял, и приподнял бы, и держал до исчезновения всего моря. Но, увы, найти его было еще менее возможно, чем иголку в стогу сена. Там хоть имеешь дело с разнородными предметами: сено и иголка. Можно, например, применить мощные магниты... а тут— огонь и огонь. А огонь — он огонь и есть. Как найти нужный огонек в море огня?
Втайне я надеялся и на человеческую предприимчивость: сейчас увидим мы бригадира в алом комбинезоне и огненно-красном берете с тремя искорками или тремя язычками пламени на эмблеме, а он уже организовал людей, и они растащили море на отдельные факелы — хотя бы для освещения жилищ, пока не додумаются открыть какое-нибудь мощное металлургическое производство (эх, их бы с горняками скооперировать!). Но нет: врожденный страх человека перед огнем оказался более стойким, чем жажда наживы — а может, таких предприимчивых в окрестностях просто не нашлось. А огненное море, я думаю, могло бы утолить любую жажду наживы — если подойти к нему, как говорится, с огоньком.
Нет, мы попробовали проскакать вдоль берега огненного моря: Юнис - в одну, а сэр Жеральд — в другую сторону, пока я разбивал лагерь и готовил ужин, но никаких следов человеческой деятельности не встретили, она словно выгорела. Пришлось им возвращаться и помогать мне устраивать лагерь более капитально.
Единственной практической пользой, которую мы получили от огненного моря, была та, что мы не стали разводить костер — в подобной ситуации он смотрелся бы нелепо, — а подогрели ужин на пламени моря.
Используя зеркальные доспехи и применяя длинное копье с насаженным на него окороком, как я понял, можно неплохо защититься от палящего пламени.
За ужином мы не разговаривали, хотя море горело исключительно бесшумно и не заглушало разговоров так, как треск костра.
И лишь когда мы легли, отвернувшись от трепещущего света колеблющихся языков пламени, глядя в черноту ночной степи, откуда ощутимо тянуло свежим ветерком, сэр Жеральд нарушил тишину: