- С-сглупил я, - повторил, судорожно вдохнув.
Если честно, Богданыч жутко стремался, что он щас слезу пустит, тут от баб рыдающих спасу нет, а что с парнем делать, ваще непонятно.
- Конечно, сглупил. Нормальные пацаны космонавтами стать мечтают, а ты в гомосеки подался. Голову поверни, ага, на свет двинься, - Богданыч коснулся набухшей на виске длинной ссадины.
- Я адвокатом мечтал, как П-плевако...
- Чшшш, не трясись, промыть надо. Ты и есть адвокат. В ушах шумит, башка болит?
- Нет, вроде... Я корпоративный юрист.
- Одна хрень.
- Бог-дан. Не надо...
- Все-все, потерпи, Господь терпел и нам велел.
Женя отстранился, опершись на раковину.
- Че наврал-то, что свободен, словно птица в небесах?
- Не врал, - Перемычкин сверкнул глазищами.
- Стесняешься монстра своего?
- Отстань!
- Да я не пристал еще. Куда пошел? Когда скажу, тогда и пойдешь.
- Нет ничего, честно. Мы случайно познакомились в одном клубе...
- Ты охуел мне про свои голубые дали рассказывать?!
- Я...
- Хоть с козой ебись, хоть с козлом! Понял? Понял, спрашиваю?!
И вышел, чтобы не видеть, как Перемычкин зажимает уши ладонями в нелепом, детском жесте.
Вообще Богданыч мужик был мирный. Люди, один вид которых способствует разрешению конфликтов, часто спокойны и миролюбивы. Поэтому за свой левый выпад Мамонтову стало стыдно прежде, чем он добрался до офиса. Хотел извиниться, но Перемычкин бегал от него теперь резвее прежнего и в столовой не появлялся, Богданыч даже в тот суши-бар позорный заходил, ни черта. Чем питался-то? Впрочем, не хлебом единым... вот Женя точно. Был он малость не от мира сего. Богданыч шел как-то по коридору и заметил возле лифтов Тамару с Перемычкиным, Тома что-то говорила, а Женя улыбался, тихо так, легко, одними уголками губ, и лицо аж светилось, как на этих, блин...на иконах. У Богданыча была одна от деда, с Борисом и Глебом, что ли. Мамонтова эта мягкость Женина, кротость сраная взбесила так, что он даже испугался. Вот с такими, блять, безответными, что угодно сотворить можно, хоть башкой об стену долбануть, хоть засосать прилюдно. Богданыч подышал глубоко носом, как перед боем, успокаиваясь, подойти хотел, но Перемычкин увидел его и шмыгнул в лифт. Зато Тамара сама подошла, и Богданыч, плюнув на все, пригласил ее погулять после работы.
- Сволочь ты, Богдан, в курсе?
- Че?
- Хрен через плечо! Что ты ему наговорил?! Он только оттаивать начал, а ты!
- Че я?
- А я знаю, че?
Короче, вышел разговор слабоумной с глухонемым.
В ленивых кошках-мышках с Перемычкиным незаметно пролетела неделя.
- Пятница! - провозгласил Миша Белковский, заглядывая в кабинет к инженерам. - С пятницей!
- А что? - неожиданно отозвался Порох. - Поехали, мужики, отпразднуем.
- Что праздновать-то? - не понял Богданыч.
- Пятницу! Ты, Мамонт, на своей барже забыл все священные праздники. Я зачетную харчевню на Китае знаю.
- А кормят в твоей харчевне? - оживился Корольчук.
- Поят!
- Я б пожрал, Любка озверела вконец, забастовку устроила, живот ссохся.
- Лева, а кто проект визировать будет? - спросил Богданыч.
- Ты, я, юрист, Галина Семеновна и Ротштейн, а че?
- Мамонт, ну ты с нами? - Порох звонил куда-то. - Ага, девушка, столик забронировать на...
- Недолго, устал как собака.
- На троих! Часов в восемь.
- Ребят, так я это... с вами? - уточнил Белковский.
- Ты? На четверых, девушка! Четверых!
- Ох ты, шесть уже! - Корольчук вскочил.
- Ты куда?
- У Надежды Федоровны вино обещал забрать до шести. И документы на печать Нине... Мужики, давайте в семь на первом.
На том и порешили.
Машина Корольчука промерзла, разве что сидения льдом не покрылись.
- Че ты ее в гараж не загнал, аааа... Мой нижний бюст!
- Ща, ребятки, согреемся.
- Белковский, а почему лучший продажник без колес?
- Да какие колеса с такими дорогами? А на встречи беру корпоративную.
- Поедем потихоньку, с Богом. Вот же метет! Порох, скока там баллов яндекс выдал?
- Сто десять...
- Ну не беда, я окольными, по-партизански...
- Остановись-ка!
- Ты чего?
- Остановись, - Богданыч открыл дверь.
- Мамонт, ну тока нагрелись!
- Перемычкин! - парень, жавшийся на остановке, замотал головой. Не обознался, значит. Богданыч свистнул.
- Чего? - Женя нагнулся, нос у него был красный, а ресницы намокли от снега и слиплись.
- Залезай! Да залезай, кому говорят, - Богданыч втянул Перемычкина внутрь и захлопнул дверь. - Езжай.
- Че за фигня? - Порох оглянулся.
Миша подвинулся, втроем на заднем сидении было тесновато.
- Мамонт, ты че?
- Ниче, перетереть надо.
- С этим?
- С этим. Остыньте.
- Переохладились уже, - Порох врубил радио.
<i> - ...а ты вот, Сережа, знал что эротические фантазии обладают обезболивающим эффектом?
- Да, Маша, да, дорогие радиослушатели, это вам не картинки рассматривать, это фантазировать! Честное слово, жутко хочу узнать, о чем вы фантазируете в этот славный пятничный вечер? </i>
- Богдан...
- Поговорим.
- Я не хочу.
- Надо, Федя, надо.
- Ну говори!
- Кто ж говорит на трезвую и на голодную? Расслабься, когда еще пожрешь в хорошей компании? Чай не пидоры твои, а замечательные сплошь люди, да, Миша?