Не скажу.
И что будет в девяносто первом.
Тоже не скажу.
Чай. Настоящий. Варенье. Тоже настоящее. Я уже и забыл, что такое настоящее… Осторожно уклоняюсь от вопросов про мир во всём мире, про колонии на Луне, про торжествующую победу социализма, про искусственную пи… а-а-а, вот про искусственную пищу могу, е-двести, е-триста-сорок-пять, ароматизатор, идентичный натуральному… как это… в детстве мечтал, что доживу до тех времён, когда еда будет искусственная… к сожалению, дожил…
Напоследок говорю то, ради чего пришёл:
– Это… в девяносто девятом… ты сходи, у врача проверься…
Не могу выговорить страшное слово. Правда, сейчас на всех углах кричат, что не такое уж и страшное, если на первой стадии, да даже и если на второй, да даже и если на третьей…
Мать кивает. Вижу, что она поняла.
– Нельзя так, Тимка…
– Как?
– Нельзя так… ход истории…
Еле сдерживаюсь, чтобы не выматериться, звучно, раскатисто, вот, блин, грёбаное советское воспитание, наш бы глазом не моргнул, историю под себя перекроил… и фильмы о том же снимают, главгерой Имярек меняет ход истории, развязывает мировые катастрофы, войны, цивилизация летит к чёрту в задницу, и всё это для того, чтобы спасти любимую девушку, чтобы не сбил её пьяный лихач на джипе… а эти… ходят слухи, что склон потому резко вверх пошёл в двадцатом веке, что наши отцы-деды костями своими его выложили…
Готовлюсь что-то доказывать. Объяснять. Уговаривать. И вообще, мама, кто ты такая, чтобы из-за тебя мир не туда покатился, ты же не в Кремле сидишь, или сказок этих начиталась, как не та бабочка не там крылышком махнула, и в не той стране не того президента выб…
Мать прижимает палец мне к губам, чш, чш…
– Беги.
– Чего?
– Беги… через чёрный ход давай, скорее… эти… пришли…
Уже не спрашиваю, кто эти, уже понимаю, кто эти, ещё бы, поделом, чтобы неповадно было, ишь какие, повадились в прошлое шастать…
Всё понимаю.
За мной.
Выскальзываю на лестницу, где здесь чёрный ход, ну-у, если это чёрный ход, что тогда парадный, выбираюсь на улицу, прячусь за какими-то сараями, мимо меня ковыляет малыш, тащит за ухо синего медведя, хочу спросить, где ж твоя мама, а-а, это семидесятые, тут малыши так и ходят по двору… молодая женщина смотрит из окна, даже не дрогнет, когда видит, как её сынулька ковыляет к какому-то дядьке…
Вот они.
Их трое.
Выходят с чёрного хода, просекли-таки, с-суки, оглядываются, переговариваются тихонько.
Вон они. Идут через пустошь. Идут прямо на меня, надо куда-то бежать, ха, бежать, легко сказать, подстрелят, хлопнут, как муху…
– Товарищ, здесь нельзя.
– А?
– Здесь ходить нельзя. Закрытая зона.
– А… я только…
– Идите, идите… вон дорога нормальная, если вам в город, так в два счёта дойдёте.
Иду. Запоздало прошибает пот, обошлось, приняли за товарища, который стоит в очередях за кефиром и делает пятилетку за пять минут. Иду к городу, за сараи, так непривычно, ни одного фантика от сникерса, ни одной бутылки из-под колы, дикие люди…
Оборачиваюсь.
Смотрю на этих, которые здесь-нельзя, чего они там задумали. Припоминаю какие-то дешёвые передачи про контакты КГБ с пришельцами и тайные заговоры.
Зарывают что-то в землю, отсюда вижу – камертон. Слышу обрывки фраз, от которых не по себе:
– Трындец Чернобылю.
Оборачиваются. Смотрят на меня. В упор.
Исчезаю. Вот это бывает, когда страшное что-то, вот тут психанёшь, сам не поймёшь, как побежишь вперёд по времени, домой, домой. Задним числом спохватываюсь, мог бы уйти за сараи, да поздно уже.
Бегу.
По времени.
Со всех ног. Главное, первей этих головорезов добраться до Вершины, затеряться в мегаполисе, хрен найдут… А ведь они, чего доброго, не пешочком через время прутся, у них там таймоходы какие-нибудь, в жизни таймоходов не видел, в фильме в каком-то фантастическом попадались…
Добираюсь до Вершины, долго не могу открыть дверь квартиры, а я чё, а я ничё…
Воспоминания.
Приходят, ложатся на грудь, давят, душат…
Далёкий шум моря… а-а, это не море, это Квертины штучки всякие…
Воспоминания… как сижу на кухне с борисовскими головорезами, гадаем, куда чёрт Артурку занёс, да его всегда чёрт куда-нибудь заносит, мы потом виноватые бываем…
– Может, убрал его кто… – говорю шёпотом.
– И я даже знаю, кто, – кивает здоровый бычара, который представился Кириллом.
– Да вы… что?
– Папаша евоный и убрал. А потом комедию разыграл, ах, сыночка мой пропал, найдите сыночку…
Чуть не давлюсь языком, это новенькое что-то.
– А… почему?
– А по кочану. Знал сильно много сыночка. Папочка человечков неугодных убирал, а сыночка пронюхал…
Прыгает сердце.
– Убивал?
– Да не убивал, тебе говорю, а у-би-рал. Нас в прошлое закинет, покажет, вот, человечек, вот папа-мама его, сделай, чтобы папа-мама не встретились… и все.
– Так это же… криминал.
Бычары и слоняры фыркают. Кому ты тут говоришь про криминал…
Воспоминания.
Неуместные. Нездешние.
Подхожу к окну, небо сегодня ясное, чистое, видно далеко-далеко. Где-то там, там, мелькают другие миры. Вон мир, в котором так и не появилась жизнь, стелется прямой ровной дорогой из бесконечности в бесконечность. Этим миром нас ещё в школе пугали, ну-ка, кто верещал, что без войн можно жить, вот вам мир без войн…
Вон вспышка какая-то бесконечно далеко, это Большой Взрыв, рождение новой вселенной. И тут же, через какие-то доли секунды – Большой Разрыв, сильно много оказалось тёмной материи, разметала частицы в бесконечность.
А вон ещё мир. Потихоньку поднимается вверх, как наш, а потом бац – вертикально вниз, в бесконечность. И через пару минут снова резко поднимается из бесконечности, почти на ту же высоту. Ясно понятно, жизни на земле после такого падения не осталось, ничего не осталось, миллионы лет пройдёт, прежде чем поползут первые трилобиты…
Наши учёные гадают, что там случилось. Кто-то говорит – с коллайдером доигрались, церковники хлопочут, Бог прогневался, кайтесь, грешники, математики какие-то тангенсоиды-параболы рисуют…
Правда, люди в том мире поумнее оказались. Выстроили мост над пропастью, в будущее перебрались, разбили сады, понаставили городов, живут… Мальчишки развлекаются, бегают на мост, бросают с него камни, смотрят, куда полетит. Взрослые их шугают, не фиг тут мост раскачивать, один раз уже вот так на мосту туда улетели, и чёрт их пойми, правду говорят или пугают. Я, правда, видел, как один пацан верёвку туда вниз спустил, так что-то там, внизу, верёвку эту вырвало, пацан сам туда чуть не улетел, руки в крови, ма-а-а-ма-а-аа…
Не спится.
Высоко-высоко над нами тянется мир, не параллельный нашим мирам, а перпендикулярный. Он так разнится с официальной хронологией миров, что говорить про него не принято. Чуть в будущем светлеет ещё один мир – идущий то ли вертикально вверх, то ли вертикально вниз. Про него тоже не говорят. Не понимают. Только девки иногда друг друга подтрунивают, зовут повертеться на мире, показать стриптиз…
Не спится.
Под каким именем будете на форуме.
ИСТОРИК
Пользователь с ником ИСТОРИК уже существует.
ИСТОРИК 123
Пользователь с ником ИСТОРИК 123 уже существует.
Тьфу на вас… выбираю что-то абстрактное, чего не может быть….
ИНТЕГРАЛ
Пользователь с ником…
Тьфу.
Выбираю из предложенного списка, мне выдают какую-то галиматью из букв, цифр и знаков, ладно, чёрт с вами, и на том спасибо.
Ваш пол
М Ж Б А
Это ещё что за а, бэ… а и бэ сидели на трубе… в наши времена было два…
М
С кем на форуме вы хотели бы общаться?
М Ж Б А
Выбираю М, даром мне не нужны ваши а, бэ…
Ваша ориентация.
Нехило…
Дата рождения.
Понимаю, если укажу сейчас свою дату, меня отвезут в дурку. Родился в две тыщи третьем, а сейчас, слава богу, две тыщи двести сколько-то там. Вспоминаю, сколько-то там какой сейчас год. Вспоминаю, сколько мне лет, прикидываю, когда бы я мог родиться в этом веке…