— Я много лет работал токарем-лекальщиком, — сказал Моисеев, — и понимаю, какое важное дело вы начали. Мы поможем всеми нашими средствами, а их у нас немало!
Он показал основные производства завода и, когда мы дошли до участка спекания твердого сплава, сказал:
— Если вы завтра принесете свои кольца в сыром виде, то послезавтра утром получите их спеченными.
Участок спекания, как, впрочем, и все другие участки завода, оборудован по последнему слову техники; все здесь делается автоматически, оборудование блестит чистотой.
— Здесь можно спекать любой инструмент и любые изделия, — говорил мне Моисеев. — Вот спечем ваши колечки диаметром 3 миллиметра и тут же заложим сложнейшую пресс-форму из твердого сплава весом 160 килограмм. И можете быть уверены, что нигде не будет ни малейшей трещины.
Через два дня я убедился, что главный инженер не хвастался. В Москве я обычно получал после спекания 30% калибров с трещинами, т. е. брак. Поэтому и сейчас, в расчете на брак, я нарезал колец больше, чем надо, но спекание было произведено идеально: ни одной штуки брака!
На кольца 6×1 в институте была заявка от мотоциклетного завода, а на кольца 3×0,5 — от другого завода. Ввиду того что времени было в обрез, часть работы мне пришлось делать непосредственно на заводе-заказчике.
Завод-заказчик — ультрасовременное предприятие, на котором можно выполнять работы любой сложности. Здесь есть свой участок спекания. В цехах и в технологической лаборатории завода работают чехословацкие и японские станки самых последних моделей. Завод — постоянный участник Выставки достижений народного хозяйства в Москве. Начальник технологической лаборатории Дашевский — сам заядлый изобретатель — имеет четыре медали ВДНХ СССР. Было очень приятно работать на таком заводе, я попал как в дом родной.
Здесь в инструментальной кладовой я впервые увидел гладкие калибры, сделанные из керамики. Нигде еще не работали калибрами из керамики, а здесь, в Киеве, уже работают! Повсюду чувствовалась ищущая, творческая мысль. Ведь керамика во много раз дешевле твердого сплава, а стойкость ее на истирание почти такая же.
Я тут же наметил себе задачу на ближайшее будущее: провести опытные работы по изготовлению резьбовых калибров из керамики. Может быть, они будут стоять не хуже твердосплавных?
Конечно, сделать нужные кольца за четыре рабочих дня я не успел, хотя и старался изо всех сил.
Была послана телеграмма за подписью Бакуля нашему главному инженеру Хитрину с просьбой продлить командировку еще на четыре дня. Я предвидел, какие громы и молнии ожидают меня по возвращении, но согласился остаться для окончания работы.
Для Киевского мотозавода я сделал партию твердосплавных колец 6×1. Нарезка резьбы 3×0,5 и 6×1 на сыром пластификате производилась под шестикратную лупу, установленную на станке, специальными микрорезцами, заточенными под 30° на алмазных кругах.
Доводка производилась обычным порядком, притиром с алмазными пастами, которые я привез с собой. Контрольные калибры для колец имелись на заводе автоматики. Кольца были оформлены по всем правилам.
По замыслу руководителей института, заводы, получившие кольца, должны дать свое заключение о стойкости и полезности новых колец, а институт будет рекомендовать Министерству станкоинструментальной промышленности организовать их массовое производство на инструментальном заводе взамен обычных стальных колец.
Все, что может сделать изобретатель для внедрения своего детища, было мною пока сделано. Я мог уезжать.
В последний день позвонил Семинский и просил быть па совещании в Доме техники, где, как он сказал, мне следовало выступить. Когда я приехал туда в час дня, оказалось, что там собрался весь цвет новаторской мысли Киева.
Совещание, созванное городским комитетом партии, было посвящено официальному возрождению и утверждению Киевского совета новаторов. Более 300 рабочих-новаторов киевских заводов были освобождены от работы с обеда и сидели уже в зале. Совещание открыл секретарь горкома партии по промышленности Литвинов. Он сделал доклад о деятельности Киевского совета новаторов за период с 1961 по 1965 г., сказал, что Совет новаторов за те годы добился внедрения в производство многих изобретений и полезных новшеств, чем весьма способствовал успешному выполнению семилетнего плана Киевским экономическим районом.
— Однако после ликвидации совнархозов, — сказал Литвинов, — деятельность Киевского совета новаторов, так же как и многих других, стала затихать, так как он остался «не при ком». Дом техники, где находится Совет новаторов, вел большую пропагандистскую работу, но ни о каком внедрении нового теперь уже никто не заботился.
Секретарь горкома привел интересные цифры: в 1964 г., когда советы новаторов работали всюду, было внедрено 57 тысяч изобретений. В 1967 г., когда в стране не работал ни один городской Совет новаторов, кроме Ленинградского, было внедрено 24 тысячи изобретений.
— В то же время, — подчеркнул Литвинов, — количество выданных авторских свидетельств и рекомендованных изобретений было одинаковым как в 1964 г., так и в 1967-м. Это ясно показывает, какую важную роль играли советы новаторов в деле внедрения нового и полезного в производство.
Дальше Литвинов сказал, что, исходя из всего этого, горком партии решил возродить деятельность Киевского совета новаторов, утвердить на этом совещании состав совета и его секций, а также избрать президиум.
Все выступавшие потом новаторы горячо приветствовали инициативу горкома и вносили конкретные деловые предложения по работе Совета новаторов. Это был деловой разговор деловых людей, влюбленных в свою профессию — изобретательство. Такие разговоры мне приходилось слышать раньше в Москве, Ленинграде и других городах. Новаторы — везде новаторы!
Предложили выступить и мне, но что я мог сказать этим счастливчикам? Пожелать всяческих успехов возрожденному Совету новаторов Киева и сказать, что московские новаторы будут им завидовать…
Было очень радостно за друзей-киевлян и в то же время немного грустно: все это происходило не в Москве!
…Дома, на заводе, меня встретило негодование. Почему я задержался на три дня?! Начальник цеха даже не пожелал со мной разговаривать.
Никому на заводе не было дела до моего изобретения. Руководители видели только одно: я посмел три дня не работать «на план»! Этого они не могли простить. О том, что меня задержал Бакуль — директор крупнейшего института и очень известный в нашей стране ученый, — никто не хотел и слушать.
Но я был уже достаточно закален в подобных ситуациях, пережил и эту напасть. Постепенно все утряслось.
Вскоре директору нашего завода пришло письмо от Бакуля, в котором он просил выразить мне благодарность за проделанную в Киеве работу по внедрению на киевских заводах изобретения, имеющего «большое промышленное и экономическое значение». Далее в письме говорилось, что Институт сверхтвердых материалов окажет всяческое содействие в организации производства моего нового инструмента на инструментальных заводах страны.
Письмо попало не к директору, а к Хитрину, и я о нем никогда бы не узнал, если бы не получил копию от начальника лаборатории института Чайки.
Слова В. Н. Бакуля о том, что его институт окажет всяческое содействие в организации производства моих новых инструментов, не были просто громкой фразой.
В 1972 г. у меня и Михаила Васильевича Давыдова, моего постоянного товарища по творческим исканиям, возникла идея: создать новый инструмент для непрерывного накатывания резьбы на крепежных винтах. Таких винтов (диаметром 2, 3, 4, 5, 6 мм) заводам требуются миллионы, и сейчас есть автоматы, которые накатывают до 80 тысяч винтов в смену. Если вспомнить, что обычный способ накатывания винтов с помощью двух роликов, вращающихся в разные стороны, дает за смену 2-3 тысячи штук, то 80 тысяч можно считать отличным результатом. Однако инструмент, которым производилось накатывание резьбы, выдерживал всего две — четыре смены, а качественное изготовление его было крайне сложно и трудоемко.