Два размера метчиков-протяжек я отработал за два дня. Одновременно обучил молодого токаря Яна работать этим инструментом, и он в течение нескольких часов отлично изготовил сотню гаек, которые резцом пришлось бы нарезать целый месяц.
На третий день моей работы на завод приехал секретарь горкома партии по промышленности. Приехал, конечно, по другим делам, но поинтересовался и тем, как идет работа у вызванного из Москвы изобретателя. Он вошел в цех, когда Ян уже самостоятельно нарезал многозаходную резьбу новым инструментом. Меня познакомили с секретарем горкома, и он спросил, как у меня идут дела.
— Все нормально, новым инструментом уже работает ваш токарь, мне вроде больше здесь делать нечего, — ответил я.
— Вам надо будет побывать на заводах «Двигатель», «Пунане-РЭТ», «Ильмаринэ» и еще на нескольких предприятиях. А есть у вас еще какие-нибудь новые инструменты?
Меня удивило, что секретарь горкома интересуется чисто техническими новшествами, разбирается в инструменте и заботится о том, чтобы мои протяжки были внедрены на заводах Таллина. Он отлично знал производство всех заводов и сразу сказал, на каком заводе какой инструмент следует показывать.
На заводах «Двигатель» и «Пунане-РЭТ» были очень нужны накатники для внутренней резьбы. Посмотрев этот инструмент в работе, специалисты-инструментальщики прямо-таки загорелись желанием изготовить накатники. Впоследствии инструментальщики завода «Двигатель» превзошли в этом деле даже авторов патента. Эллиптические давящие выступы на резьбе накатника они делали не прямыми, как у запатентованных, а спиральными, с весьма крутой спиралью. Это позволило значительно легче и лучше выдавливать внутреннюю резьбу в деталях из нержавеющих сталей и титана.
На заводе «Двигатель» я познакомился с председателем Таллинского совета новаторов П. В. Курчавым. После работы Павел Васильевич повез меня купаться на лучший пляж, который называется «Пирита». Пляж очень хороший, но слишком многолюдный.
После купания я повесил свои плавки на лавочку сушиться, а уходя… забыл их. Спохватился только тогда, когда отъехали от пляжа километров десять и были уже в городе.
— Завтра поедем вечером купаться и возьмем их, — успокоил меня Курчавый.
— Что ж, они так и будут висеть там все это время? — удивился я.
— Ну да, кто же их возьмет!
На другой день, часов в семь вечера, мы снова приехали на «Пириту». Отыскали свою скамейку. На ней сидела компания молодых людей и весело чему-то смеялась. На спинке скамейки, на том же месте, где я их повесил, висели мои плавки…
П. В. Курчавый неплохо вел дела городского Совета новаторов. В просторном помещении Совета новаторов было собрано множество новинок, разработанных таллинскими рабочими и инженерами. И эти новинки не лежали там, как музейные экспонаты, а все время улучшались, модернизировались и испытывались авторами и членами различных секций. Председатель тоже имел свои творческие разработки. Так, его резец-сверло имел куда лучшие эксплуатационные качества, чем аналогичный инструмент, разработанный во Всесоюзном инструментальном институте.
Мои выступления на заводах «Вольта», «Ильмаринэ», «Пунане-РЭТ» и других предприятиях прошли с успехом, и хочется думать, что кое-чем я сумел помочь специалистам этих заводов в освоении новых видов инструмента.
…Новые друзья показали мне достопримечательности своего города. Особенно красив старый Таллин с его узенькими кривыми улочками между мрачноватых зданий в готическом стиле, с крепостными стенами и круглыми башнями. Одна большая башня называется «Толстая Маргарита». Герб Таллина — «Старый Томас» — изображение старого моряка в шляпе, с трубкой в зубах и с развевающимся флагом в руках.
Железное изображение «Старого Томаса» установлено на остроконечной крыше бывшей городской ратуши — самого высокого здания старого Ревеля. Сделано оно так же, как ангел на шпиле Петропавловской крепости в Ленинграде, т.е. «Старый Томас» поворачивается и указывает своим флагом направление ветра.
Многим домам в городе по 200 и больше лет, но стоят они крепко и, по-видимому, не нуждаются в ремонте. Сделаны они из прямоугольных брусков гранита, соединенных между собой свинцом. Так строители при Петре I строили, что называется, навечно.
В ясную тихую погоду на горизонте за морем видна полоска финского берега. С Финляндией у нас самые дружественные отношения.
…Мое общее впечатление о таллинских заводах: везде очень живо интересуются всем новым и прогрессивным в технике, настойчиво выискивают и стремятся внедрить как можно больше изобретений, и, что, по-моему, самое главное, интересуются этим не только рабочие-специалисты, но и большинство руководителей предприятий.
В Эстонии введено звание «Заслуженный рабочий». У проходной Балтийского завода целая галерея больших портретов лучших станочников и слесарей — кораблестроителей, отдавших много лет жизни и труда родному заводу. Под каждым подпись: «Заслуженный токарь завода» или «Заслуженный фрезеровщик завода».
Перед отъездом из Таллина меня пригласил к себе заведующий промышленным отделом ЦК компартии Эстонии Борис Михайлович Карчёмкин. Он попросил захватить с собой мои инструменты.
Мне не раз приходилось встречаться с партийными руководителями и в Москве, и в других городах. Но впервые работник Центрального комитета партии интересовался моими «железками». Это меня и удивило и порадовало.
— Я по специальности химик, — сказал в беседе Борис Михайлович, — но меня интересуют любые изобретения, даже те, в которых я мало понимаю.
Заведующий промышленным отделом подробно расспрашивал об изобретательских делах, о трудностях при получении авторских свидетельств, о тяготах внедрения нового на заводах. Чувствовалось, что он отлично понимает новатора со всеми его заботами и нуждами.
— Вы спрашиваете, почему я разбираюсь в изобретательских делах? — спросил он меня на прощание. — У меня самого три авторских свидетельства на изобретения.
Стало понятно, почему в республике уделяется такое большое внимание внедрению новой техники и изобретателям: будучи сам изобретателем, руководитель промышленного отдела ЦК задает тон в этом деле. Не случайно Б. М. Карчёмкин впоследствии был назначен заведующим отделом науки и техники Совета министров Эстонской ССР.
В заключение Карчёмкин познакомил меня с первым секретарем ЦК компартии Эстонии, и на этом мой визит закончился.
Я и теперь не порываю связи с Балтийским заводом в Таллине и по мере сил с удовольствием помогаю, чем могу, по части внедрения нового.
«УКАЗАННЫЙ СПОСОБ НЕОСУЩЕСТВИМ…»
Другая постоянная творческая дружба установилась у меня с Киевом. Со столицей Украины меня связывала работа над четвертым изобретением.
Суть этого изобретения в следующем. Я хорошо освоил и отработал, насколько это было возможно, производство резьбовых твердосплавных колец. Но ведь надо было выпускать не только кольца, но и резьбовые пробки из твердого сплава. С калибрами-пробками мелких шагов — 0,5-1,0-1,5 мм — особых затруднений не было. Их можно нарезать «по целому» на заготовке из спеченного твердого сплава алмазным резьбошлифовальным кругом.
Ну а как быть с резьбами шага 2,5 мм и более? Как быть с ходовыми размерами трапецеидальной резьбы, такими, как 18×4, 36×6 и крупнее? «По целому» алмазным кругом их не нарежешь, даже если на это потратить целую неделю. Значит, надо опять обратиться к пластификату — нарезать в сыром виде, потом спечь и отшлифовать окончательно. Вроде все просто. Однако при попытке нарезать наружную резьбу резцом пластификат сразу разрушался, особенно при входе и выходе резца. Очевидно, при нарезке внутренней резьбы действовали благоприятные условия касания заготовки резцом под малым острым углом, а при наружной нарезке врезание резца шло под невыгодным большим тупым углом, что и приводило к выкрашиванию резьбы. Как я ни бился, так ничего у меня и не вышло с резьбами крупных шагов.