— Неужели нельзя увеличить скорость? — спросил я.

— Попробуйте, — усмехнулся мастер.

Я поставил рычаги на станке на 600 оборотов в минуту и попробовал сам просверлить гайку. Сверло сразу  посинело и затупилось. Материал детали был какой-то вязкий и в то же время очень крепкий, съедающий режущие грани сверла моментально.

— Это еще полдела, — сказал мастер, — просверлить-то мы его как-нибудь просверлим, а вот как в нем резьбу нарезать — это уже проблема!

И действительно: когда токарь стал на самых малых оборотах нарезать резьбу, метчик заскрипел и его заело так, что все попытки вывернуть инструмент из детали кончились тем, что метчик сломался.

— Вот что, — сказал я мастеру, — сверлите гайки сверлом на полмиллиметра больше, чем сверлили до сих

пор, а я сделаю вам резьбу накатником.

Я почему-то чувствовал, что этот материал словно специально создан для накатывания, а не для нарезания.

И в самом деле, накатник вошел в деталь легко и так же легко вывернулся из нее, резьба получилась чистая и блестящая. Мастер недоверчиво повертел в руках готовую деталь и сказал:

— А ну-ка, нарежьте еще!

Я повторил операцию. После третьей гайки токарь попросил:

— Дайте, я сам.

У него получилось так же хорошо. Рабочие и инженеры, окружавшие станок, стояли молча, разглядывали резьбу, словно впервые ее видели. Наконец начальник технического отдела цеха сказал:

— Замечательно! У вас есть чертежи на этот инструмент?

Я ответил, что есть и что могу их оставить. Так была решена «гиблая» проблема, портившая кровь работникам завода.

На другом предприятии мне показали латунную гайку длиной 250 мм, с двухзаходной резьбой 40×2×8, внутренний диаметр гайки — 32 мм, глубокая трапецеидальная резьба — все это делало работу крайне трудоемкой.

— Как ускорить эту операцию? — спросили заводские специалисты.

— А какая норма на эту деталь?

— Норма — семь часов.

— Устроит вас, если будете делать ее за семь минут? — спросил я.

Кругом недоверчиво засмеялись. Тут же в цехе я начертил эскиз метчика-протяжки длиной 600 мм, с тремя узкими секциями, с заборными конусами на каждой секции. Я знал, что три-четыре зуба на каждой секции легко пройдут сквозь латунную деталь даже такой длины. На заводе был сильный инструментальный цех, и изготовление инструмента не было для него затруднительным делом. Впоследствии мне написали, что метчик-протяжка была изготовлена и что сквозь деталь она проходит не за семь минут, а за пять. Качество резьбы — отличное.

Хабаровск — столица Дальнего Востока — необыкновенно чистый и красивый город, весь засаженный цветами, по вечерам воздух напоен их ароматом. Гранитная набережная Амура, со специальным спуском для рыболовов, очень красива. Хабаровский стадион мало чем уступает московским Лужникам, но гораздо красивее, так как весь утопает в цветах.

Об удивительной чистоте города говорит, по-моему, и такой факт. Во время нашего пребывания в Хабаровске туда приехала делегация муниципалитетов ряда японских городов. Приехала учиться чистоте. Известно, что японские города славятся своей чистотой. И все-таки повидать настоящую чистоту японцы приехали в наш Хабаровск.

До сих пор я не теряю связи с моими новыми друзьями с Дальнего Востока. Ко мне приезжали уже Дмитрий Семенович Зацепин из Комсомольска-на-Амуре, Александр Михайлович Лапин — слесарь-изобретатель с судоремонтного завода из Советской Гавани. Мы переписываемся с работниками Хабаровского отделения общества «Знание» и со многими специалистами хабаровских заводов.

…Вылетели мы из Хабаровска в пять часов вечера, а в шесть часов вечера… были уже в Москве! Время летело вместе с нами по нашей необъятной Родине.

У БАЛТИЙСКИХ СУДОСТРОИТЕЛЕЙ

Как-то весной 1966 г. во Всесоюзном инструментальном институте меня познакомили с пожилым товарищем.

— Левин, — представился он, — начальник отдела инструмента Балтийского судоремонтного завода в Таллине. У нас к вам просьба. Мы обратились в ВНИИИ с просьбой спроектировать несколько метчиков-протяжек, но там отказываются это сделать без автора. Посоветовали обратиться к вам.

— Автору виднее, у него больше опыта, — сказал начальник лаборатории А. В. Акимов.

Просмотрев чертежи деталей, для которых понадобились протяжки, я понял, почему ВНИИИ отказался проектировать их: ни под какую нормаль они не подходили. Большинство деталей имели внутреннюю двух-, трех- и четырехзаходную резьбу, гайки все были длинные. Работники института просто побаивались брать на себя ответственность за такой сложный инструмент и охотно передали это дело мне.

На первые пять размеров я спроектировал протяжки в течение трех дней, и Левин увез чертежи на Свердловский инструментальный завод, где по ним и сделали инструменты.

Но с освоением их у балтийцев что-то не ладилось, и по просьбе директора Балтийского завода мне пришлось поехать в Таллин.

…Балтийский завод в Таллине — одно из старейших предприятий. В Таллине вообще много старинных заводов. Так, Таллинский судоремонтный завод, находящийся неподалеку от Балтийского завода, был основан еще царем Петром I как мастерские для ремонта парусных судов. Завод постепенно разросся и стал крупнейшим судоремонтным предприятием на Балтике.

Задача у меня была такая: испытать и «довести до ума» многозаходные метчики-протяжки, изготовленные по моим чертежам на Свердловском инструментальном заводе. У СИЗа еще не было опыта изготовления многозаходиых метчиков-протяжек, и получались они невысокого качества. Протяжки трех размеров я забраковал сразу, инструмент двух размеров требовал доработки, которую я решил выполнить своими силами в здешнем инструментальном цехе.

Все это я определил в первый же день. На другой день с утра поехал на завод. Пока точили заготовки для испытаний метчиков-протяжек, заместитель начальника инструментального отдела Каневский показал мне завод и рассказал много интересного из его истории.

Место для завода выбрано очень удачно — на длинном нешироком мысе, далеко вдавшемся в море. По обеим сторонам мыса большие доки для судов, а посредине различные цехи. Весь завод утопает в зелени. Во всех проходах и проездах такая чистота, точно на Красной площади перед парадом. Везде множество цветов. На газонах работали полуавтоматические поливально-распылительные устройства конструкции местных рационализаторов. Посредине заводского двора большой пруд с пресной водой, в котором множество карпов — их специально разводят для заводской столовой. Кормят карпов отходами из этой же столовой.

Каждое утро директор Н. В. Кормилицын обходил всю территорию завода и проверял чистоту на дорогах, порядок на клумбах и на участках посадок фруктовых деревьев. Ежедневный обход всех цехов, стапелей и доков занимал у директора два часа, только в десять часов утра он появлялся у себя в кабинете и начинал повседневную работу.

Каневский рассказал, что недавно директор Н. В. Кормилицын был в Японии, где изучал японские методы постройки и ремонта судов. Он поехал туда как простой механик. Три месяца он работал вместе с японскими матросами и рабочими-судостроителями на верфи в Иокогаме. У японских кораблестроителей он узнал много таких тонкостей в работе, которых никогда бы не увидел, если бы приехал как директор. Николай Васильевич Кормилицын по возвращении в Таллин собрал своих сотрудников и рассказал им много нового и полезного из японского опыта.

Мне очень понравились механические цехи. На большинстве заводов механические цехи — это довольно темные и мрачные помещения, пропахшие маслом и эмульсией. Цехи Балтийского завода — полная противоположность этому. Высокие, как готический собор, просторные, с окнами во всю стену, цехи создают какое-то особое, приподнятое настроение, в них просто приятно работать. Редко поставленные станки оставляют много места для прохода, в раскрытые окна врывается шум морского прибоя, свежий ветерок с моря приносит прохладу и запах водорослей. Я трижды был на Балтийском заводе и каждый раз — летом. И меня всегда охватывало какое-то радостное чувство, когда приходилось работать в таком цехе. Работают в Эстонии не торопясь, все делают очень тщательно и добротно.